Энтони Берджесс - Доктор болен

— Нет, — сказал Эдвин.

— Возьмешь. Должен. Смотри. — Боб начал срывать с себя верхнюю одежду. — Покажу, — глухо проговорил он, задушенный рубашкой. — Вот, — сказал он, отшвыривая ее. — Смотри сюда. Пятьдесят швов на спине. Пятьдесят. — И продемонстрировал широкую спину, шишковатую, испещренную шрамами. — А мне плевать. Можешь хлестать с любой силой. Мне плевать. Давай. ДАВАЙ, — вопил он.

— Не буду, — сказал Эдвин. А потом добавил: — Если побью, выпустишь?

— Да, да, да, да, да.

— Но всего один раз. Только один. А потом ты отпустишь меня?

— Все, что скажешь, чего пожелаешь. Давай, щелкай.

Эдвин выбрал хлыст с короткой крепкой рукояткой и длинным ремнем, щелкнул им в воздухе, а потом по спине Боба. На морщинистой истерзанной спине возник сердитый снимок хлыста.

— Сильней. Сильней, — молил Боб. Эдвин почувствовал, как в низу живота у него поднимается садистская радость. Это уж совсем ни к чему. Обозлившись на себя, еще щелкнул хлыстом. И еще. Потом швырнул поганый предмет через всю комнату, хлыст звякнул о бутылки, упал мертвой змеей. Боб лежал лицом вниз на полу, задыхаясь, спокойный. Он свалился на груду собственной верхней одежды.

— Теперь пусти меня, — сказал Эдвин. — Дай ключ.

— Нет, — прозвучал голос с пола.

— Ты обещал. Пусти.

— Нет, нет. Останься.

Эдвин, кроткий доктор Прибой, злобно пнул Боба, стараясь сбросить его с пиджака, где покоился ключ.

— Да, — сказал Боб. — Сделай так еще раз.

— Я, — сказал Эдвин, — забью тебя до смерти, черт побери, если не дашь ключ.

— Да, да, давай.

Ничего хорошего не выходило.

— Ты свинья, — заключил Эдвин. Боб расплакался. Презирая себя, Эдвин пошел в прихожую, толкнул входную дверь. Она безусловно была заперта. Вошел в спальню, увидел усеявшие ее бутылки, незастланную кровать с нуждавшимися в смене простынями, изодранные соблазнительные журналы кругом. Окно открывалось в шестиэтажную пустоту. Эдвин отошел от него, с изумлением обнаружил на стуле журнал, посвященный исключительно бичеванию. Зачарованно перелистал глянцевые страницы: страстные объявления раздел за разделом, изображение в действии свирепых хлыстов, ученая статья о вавилонских камерах пыток, многословная редакционная статья с упоминанием о кровном братстве читателей. Читая с разинутым ртом, услыхал трижды стукнувший молоток, львиную голову. Боб со стонами пошел в пальто к двери, успокоенным взором взглянув по дороге на Эдвина.

— Ты, — сказал он, — останешься тут. Это по делу.

Эдвин нашел на туалетном столике пачку непристойных снимков, начал перебирать, поражаясь возможности извращенного варьирования темы, которая в его здоровые времена казалась столь простой. Услышал шотландский говор вошедшего, вероятно мужчины из Горбалса. Из гостиной доносилась беседа:

— Зекай навздрянь, смотри, не фраернись.

— Заныкай хабар под вердник и ховай до самого крафтера.

— На вось?

— В основном махалы по ходке барыги. Свистнут, когда колотушки закинут на хазу.

— Глянь. Блянь. Длянь.

— Мокрушки на утренних летках. Борбота с колготой на вечер замахрючена.

— Хорошо.

Боб вернулся в спальню, где Эдвин под разнообразными углами исследовал самую сложную множественную позицию.

— Я ухожу, — объявил он. — Уезжаю в машине, а куда — тебя не касается. По делам. Вернусь завтра. Скажем, примерно к обеду. Ты тут останешься.

— Нет, будь я проклят.

— О да. Все с тобой будет в полном порядке. С голоду не умрешь. Два копченых лосося по никеру каждый. Ну, я пошел одеваться. — Боб вернулся в камеру пыток, слышно было, как он пипками расшвыривает бутылки. Мужчина из Горбалса зашел взглянуть на Эдвина, кивнул, подмигнул оставшимся глазом, понимающе ухмыльнулся.

— Ти, — полюбопытствовал он, — доктерер филозовии?

— Правильно, — подтвердил Эдвин.

— Ддейвид Юмммм, — провозгласил мужчина из Горбалса. — Бберркклли. Имманнуилл Кканнтт. — Собственно, было не слишком-то удивительно слышать подобный набор имен от такого субъекта. Эдвин знал: французские преступники, перерезая горло, цитируют Расина, Бодлера; итальянские мафиози обязательно знают, как минимум, Бенедетто Кроче. Одни англичане не в состоянии обозреть опыт человечества в целом. — Меттаффиззикка, — изрек мужчина из Горбалса и сказал бы еще что-нибудь, если бы не зашел Боб, завязывая галстук.

— Пошли, — сказал Боб, — если надо дело делать. Ты уверен, он будет?

— Канешшно.

— Веди себя хорошо, — наказал Боб Эдвину. — Сосни хорошенько. Посмотри телик в передней комнате. Поешь копченого лосося, только с пальцами осторожней, когда будешь резать.

— Это насчет часов, да? — полюбопытствовал Эдвин. — Ваше дело.

— Это наше дело, — отрезал Боб, — вот что это такое. Не твое. Завтра увидимся. — И они ушли, кивая. Хлопнула дверь, заскрежетал ключ. А потом Эдвин остался, в конце концов, наедине со своей первой на свободе ночью за долгое-долгое время.

С полным шампанского пивным стаканом, с куском копченого лосося на оторванном от краюхи ломте, Эдвин уселся смотреть телевизор. Кресло, одно-единственное, издавало подраненный звук сломанной пружины и извергало пыль, отчего он чихал. Включив ящик, почти сразу же погрузился в медицинскую лекцию, до того специальную, что вообразил, будто причудливой волей случая по ошибке попал в какую-то закрытую больничную сеть. Лектор в белом выглядел болезненно ожиревшим и, из-за заливавшего очки света, слепым.

— Минимально идентифицируемый запах, — вещал он, — или МИЗ, определяется посредством аппарата Элсберга. Методы обонятельного тестирования имеют очевидное, хотя и ограниченное, применение в клинической неврологии. Приблизительно у семидесяти пяти процентов пациентов с опухолями в лобных долях или близ этой области МИЗ неизменно оказывается несколько повышенным. — Он сияюще улыбнулся Эдвину. — Методы Элсберга, — продолжал он, — равно как и Цваардемакера, распространяются лишь до относительных порогов. Что касается абсолютных порогов… — Эдвин ткнул в белую кнопку на ящике, и мужчина в шляпе мигом застрелил мужчину без шляпы и сказал съежившейся женщине:

— Можете больше не беспокоиться. Больше он вам неприятностей не доставит. — Под самую что ни на есть благородную церковную музыку по экрану покатились имена исполнителей:

Джек Фэрфлай………А. Э. Модлин

Бренда Пилл…………Мэри Кричлоу

Медведь………………Берт Лэдлоу-Сторм

Хромой вассал………Герберт Ректор.

Потом радостно грянула реклама.

— Прибой, — объявила счастливая большеротая женщина, — все отстирает, но все отстирает за минимальное время и с максимальным эффектом.

— Нет, нет, нет, — возразил Эдвин. — Этого мне не надо, это нечестно.