Джеймс Олдридж. - Дипломат

– Губернатор запугивает и оскорбляет их. Он не дал Джавату даже рта раскрыть. Кто станет терпеть такое обращение? Может быть, вы образумите губернатора?

– Скажите им, чтобы они перестали кричать и продолжали переговоры.

– Скажите это лучше губернатору, – ответил Мак-Грегор. – Он сам во всем виноват.

Эссекс небрежно откинулся в кресле, подчеркивая свое спокойствие.

– Я не знаю, кто кого оскорбляет, – обратился он к губернатору, – но если та или другая сторона будет прибегать к оскорблениям, я прерву переговоры. Можете перевести это и для Гочали, Мак-Грегор.

– Оскорбления исходили только от губернатора, – сказал Мак-Грегор.

– А вы все-таки предупредите и Гочали.

Мак-Грегор перевел слова Эссекса Джавату, и тот снова развернул карты и снова заговорил с губернатором. Губернатор молчал.

– Прежде чем приступить к переговорам, – начал Джават, – я хочу внести полную ясность и сказать, что все организованные силы, противящиеся власти азербайджанского правительства, должны сдаться. Для нас это первое условие любого соглашения.

Губернатор воззвал к аллаху, чтобы тот даровал ему терпение.

– Войска должны быть распущены, – продолжал Джават, – кадровые офицеры отосланы обратно в Тегеран, как и другие чиновники, назначенные сюда тегеранским правительством.

– Ваша светлость! – по-английски сказал губернатор. – Неужели я должен подчиниться этому? Он ставит мне условия, как завоеватель.

– Чего требует Гочали, Мак-Грегор?

– Он говорит, что прежде всего надо обсудить вопрос о роспуске губернаторской армии.

– Скажите Гочали, что он должен изложить все свои требования, прежде чем обсуждать этот пункт. Тогда это будет честный торг.

– Сомневаюсь, чтобы Джават был расположен торговаться, – сказал Мак-Грегор.

– Во всяком случае, он должен изложить все свои условия, прежде чем требовать от губернатора согласия на сдачу, – настаивал Эссекс.

Мак-Грегор перевел это Джавату, и тот стал совещаться с капитаном.

– Я предъявлю наши условия, – сказал Джават, – но не может быть и речи о соглашении между нами, пока он не распустит свое войско и шайку головорезов и не признает нашу власть. – Он обратился к губернатору: – Вы можете сохранить ваш дом и ваши сады и некоторое количество земли, достаточное для ведения хозяйства, но не более того. Мы решили, что остальная земля должна быть роздана крестьянам и мелким арендаторам, которых вы так жестоко угнетали при помощи ваших солдат и вашей полиции.

– Я скорее отрежу себе уши, чем буду слушать подобные оскорбления! Какая наглость! Какой позор!

– Ну, что там опять? – спросил Эссекс, видя, как губернатор побагровел.

– Это безнадежно, – сказал Мак-Грегор. – Гочали излагает свои условия, а тот принимает каждое его слово за оскорбление. Может быть, вы еще раз попробуете урезонить его?

– Мне это начинает надоедать, – сказал Эссекс. – Что с ними такое? Неужели они не знают, как надо вести переговоры?

– Они не дипломаты, – сказал Мак-Грегор, – и до тех пор, пока губернатор не перестанет обращаться с Гочали, как с рабом, и называть его собакой, из этого ничего не получится.

– Тогда пускай Гочали говорит вам, а вы будете переводить его слова, – сказал Эссекс.

– Нет, сэр! – сказал Мак-Грегор с неожиданной горячностью.

– Уж вы-то не спорьте между собой, – прошептала Кэтрин. – Эта шайка разбойников очень внимательно следит за вами.

– Но это просто нелепо! – Эссекс строго посмотрел на губернатора. – Пусть Гочали скажет, чего он хочет, а вы ему ответите. Вот и все, что от вас требуется.

– Он хочет моей погибели! – возопил губернатор.

– Так вы отказываетесь принять его условия? – спросил Эссекс.

– Судите сами, ваша светлость! Неужели я должен подчиниться приказам этого оборванца и предателя?

– А что вы предлагаете? – спросил Эссекс.

– Мы будем сопротивляться!

– Это ваш окончательный ответ?

Губернатор поднял голову и тяжело перевел дух. – Я не хотел бы причинить вам беспокойство таким ответом, поскольку вы были столь милостивы, что устроили эти переговоры ради сохранения целостности нашей страны. Я попытаюсь, ваша светлость. Попытаюсь еще раз.

– Давайте еще раз, Мак-Грегор, – сказал Эссекс. – Пусть начинают сначала.

– Было бы проще и разумнее, если бы я поговорил непосредственно с русским генералом, который на самом деле командует ими, – сказал губернатор Мак-Грегору по-персидски. Это было новое оскорбление, но несколько завуалированное. – Может быть, вы убедили бы его прийти сюда?

Джават, наконец, не выдержал:

– В наших войсках нет никаких русских! – закричал он. – Мы все азербайджанцы, не чета тебе, выходцу с юга, младшему сыну лурского хана. Тебя и посадили сюда наживать себе состояние вымогательством и взятками!

– Сам ты из мужицкой страны, что на севере, – снова взревел губернатор.

– Я из Зенджана, и все мои предки родились здесь! – кричал Джават.

– Ты изменник! Ты угрожаешь мне татарами из Сибири и монголами из Китая, русской артиллерией и танками. Изменник!

– Господин Мак-Грегор! – Джават повернулся к нему. – Я приглашаю вас и вашего посла проехать со мной по всему округу, куда только вам вздумается. Если вы найдете среди нас русских, кроме тех, что охраняют заставы на шоссе, тогда я отдам себя на ваш суд.

– Изменник! – Губернатор замахнулся на Джавата, но тот уклонился от удара. Люди за спиной губернатора угрожающе закричали. Голубоглазый капитан встал и закричал на них.

– Остановите их, – сказала Кэтрин Мак-Грегору. – Они сейчас передерутся!

Эссекс хлопнул в ладоши, вышел вперед, ударил по столу ладонью и сказал: – Господа! – Но никто не обращал на него внимания, и все продолжали кричать, не исключая и Мак-Грегора, который, в конце концов, восстановил порядок.

Эссекс решил, что с этим пора покончить.

– С меня довольно! – резко сказал он. – Если вы хотите вести переговоры, научитесь держать себя как следует. Что за смысл кричать друг на друга? Я даю вам время до завтра, чтобы остыть, и тогда попытаемся еще раз. Только без крика.

– Это бесполезно, если вы не убедите губернатора изменить свое поведение, – сказал Мак-Грегор. – Завтра будет то же, что сегодня.

– Завтра мы начнем по-другому, сказал Эссекс. – Я сам об этом позабочусь. А сейчас нет смысла продолжать. Гочали сможет приехать и завтра, если захочет. Что он говорит?

– Он говорит, что не намерен больше выслушивать оскорбления, – ответил Мак-Грегор. – Он вернется, если только вы поручитесь, что переговоры будут происходить на равных началах.

– Хорошо, хорошо! – Эссекс встал. – Отошлите его обратно на машине. Скажите Аладину, чтобы он привез его завтра утром. А теперь, – Эссекс повернулся к губернатору, – я хотел бы удалиться к себе.