Джеймс Олдридж. - Дипломат

– Нет еще, – ответил он. – Но для этого потребуется не так много времени. Что можно, наверстаю в Ройял-колледже, а, вообще, когда я вернусь домой, забытое быстро восстановится.

Ее взгляд, устремленный на него, стал настойчивым, требовательным. – Вы как-то говорили, что микропалеонтологические исследования возможны только в условиях большого промыслового района. Существуют в Иране такие условия где-нибудь, кроме Англо-Иранской компании?

– Вероятно, нет.

– Так как же вы будете вести там свою научную работу?

– Еще не знаю, – сказал он, видимо несколько смущенный этой новой нерешенной проблемой. – Понимаете, я не только ради работы хочу вернуться туда.

– Вот как?

– То, другое, очень уж меня захватило, Кэти. Я должен увидеть, как все это будет развиваться. Я должен быть там, на месте. Мне трудно объяснить. Я не могу совсем бросить свою работу, но это не самое важное. Самое важное – увидеть, как идет борьба в Иране. И вы не думайте, что мой отъезд из Англии – это бегство.

Она молчала.

– Может быть, наоборот, я хочу еще глубже войти во всю эту политическую путаницу.

– А ваша работа?

– Не знаю. Это выяснится на месте.

– Уж не подумываете ли вы от нее отказаться?

– Нет, нет!

– Но как же вы наладите свои научные занятия? – настаивала она. – Особенно если думаете обосноваться в Азербайджане? Неужели вы обезумели до того, что решили совсем бросить науку?

– Я бы не мог сделать это, даже если бы захотел! – сказал он, раздраженный упорством, с которым она добивалась прямого ответа. – Было время, когда это казалось мне возможным; и то не думаю, чтобы какое-либо другое дело могло надолго отвлечь меня. Я должен продолжать свою научную работу, и даже в Азербайджане найдутся десятки возможностей возобновить то, что было прервано войной. Там непочатый край дела, хватит на многих ученых, не то что на одного. Правда, это главным образом разведка месторождений, но и в условиях разведки всегда находится достаточно задач для исследователя-микропалеонтолога. Кое в чем это даже больше даст мне, чем лабораторная рутина Англо-Иранской, и уж, во всяком случае, это будет более творческая работа.

– Все это очень мило, – сказала она. – Но ведь нужно, чтобы кто-нибудь поручил вам эту работу.

– Джават Гочали предлагал мне ее еще в Зенджане и потом в Тавризе повторил свое предложение. Они там очень нуждаются в геологах. В Тавризе меня так уговаривали, что у меня было большое искушение остаться.

– А если Тегерану удастся сбросить новую азербайджанскую власть?

– Если даже это случится, то только до поры, до времени, Кэти.

– Но на что вы будете существовать, если это случится?

– У меня есть девятьсот фунтов стерлингов в банке, и я еще должен получить около трехсот фунтов пособия по демобилизации.

– Но что же вы будете делать, не имея службы?

– Буду жить там, – сказал он, начиная сердиться. – Буду заниматься всякой случайной работой, пока не подвернется что-либо постоянное. Но я должен быть в Иране, я не могу иначе.

Она медленно встала, не сводя с него сосредоточенного, пристального взгляда. – А потом вы опять увлечетесь какими-нибудь безумными идеями и забросите свою работу, надеясь найти идеальное разрешение всех вопросов в радостях возвращения на родину.

– Что за внезапный интерес к моим научным занятиям, Кэти?

– Совсем не в этом дело, – сказала она. – Я в науке ровно ничего не понимаю и никогда не буду понимать. Единственное, что еще может заинтересовать меня в вашей геологии, это то, как она объясняет, почему горы имеют ту или другую форму. Но сейчас меня интересует другое: я хочу быть уверенной, что вы действительно знаете, что делаете.

– Ради бога, не надо опять об этом!

– Нет, надо, – сказала она. – И, пожалуйста, перестаньте облизывать губы, точно вы находитесь в безводной пустыне.

Он вытер рот носовым платком.

Кэтрин все еще стояла перед ним, глядя ему прямо в глаза и чего-то ожидая, какого-то его движения или слова.

Он наклонился и подбросил угля в камин.

– Не надо, – сказала она. – Нам недолго будет нужен этот огонь.

Он на мгновенье растерялся, понимая, что Кэтрин ждет от него первого шага. Но вместо того чтобы сделать этот шаг, он отвернулся к стене и стал рассматривать небольшой этюд маслом, изображавший букет роз в вазе.

– Что теперь будет делать Джон Асквит, расставшись с Форейн оффис? – спросил он и сам удивился, потому что вовсе не собирался задавать этот вопрос.

– У Джона есть твердый годовой доход, – сказала она.

– Я не об этом.

– Знаю, что не об этом. – Ей хотелось, чтобы он еще поговорил о Джоне Асквите, но он молчал. Ей пришлось самой ответить на вопрос. – Можете быть уверены, что Джон не станет замыкаться в гордом одиночестве, – сказала она. – Теперь, когда он окончательно порвал со своим прошлым, он развернет бешеную деятельность, стараясь наверстать все, что упустил за эти двадцать лет.

Мак-Грегор не нашел подходящих слов, чтобы сказать, как он относится к Джону Асквиту. Он продолжал рассматривать темноалые розы на полотне. Чтобы переменить тему, Кэтрин спросила, что его так привлекло в этой картине.

– Я вспомнил розы в парикмахерской, в Хаджиабаде.

– Этих уродов в воротничках? – спросила она.

– Что же в них было уродливого?

– Бумажные оборки ужасно портили их, – сказала она.

– Может быть, их не мешало немножко испортить, – улыбнулся он. – Персы считают розу тщеславным цветком.

– Тщеславным?

– Да. Хотите, я вам прочитаю, что сказал о розе их поэт? Вам, наверно, понравится.

– Это тоже из серии очаровательных нелепостей?

– Да, – ответил он.

– Ну, говорите, – сказала она, но без повелительного оттенка в голосе.

Он произнес нараспев: – «Воззвала роза: «Я – Иосиф Прекрасный в этом саду, который, словно Египет, и я – драгоценный рубин с сердцевиной из золота». Тогда я сказал ей: «Если ты Иосиф, яви мне знак». И ответила роза: «Взгляни на мою окровавленную рубашку».

Кэтрин улыбалась ему своими нежными губами и теплым взглядом. – Как вы думаете, мы когда-нибудь еще побываем в Хаджиабаде? – спросила она негромко.

Мак-Грегор долго думал, прежде чем ответить. – Не люблю я эти опиумные захолустья, – сказал он.

– А как вам кажется, мы ничего умнее не придумаем, чем стоять здесь?

– Не знаю.- Он смотрел на нее с улыбкой, но не делал ни движения, ни шага, ни малейшего усилия над собой.

– Что же мне, оглушить вас ударом по голове и утащить? – спросила она еще тише.

– Кэти, дорогая, – сказал он, попрежнему улыбаясь.

– Может быть, попробуем начать сначала? – спросила она.

Это было сказано не без лукавства, и, видя, как краска заливает лицо Мак-Грегора, она тихонько продела руку под его локоть.