Джеймс Олдридж. - Дипломат

– Вы отлично держитесь, – сказал ему Мак-Грегор, прерывая длившееся с утра молчание. Голос его звучал хрипло и глухо. – У меня спина точно сломанная.

– Сколько времени это еще будет продолжаться? – спросил Эссекс прерывающимся от тряски голосом. – Мы кажется, решили влезть на крышу мира.

– Они едут по хребту, потому что без конца спускаться и подниматься было бы еще хуже. – Мак-Грегор посмотрел на облака, ползущие внизу. – Каких именно вершин надо держаться, это, видимо, тайна, известная только племени мукри, и будь мы поумнее, мы постарались бы набросать карту пути.

– Что ж, вот и займитесь, – устало сказал Эссекс. – Ваши друзья из департамента по делам Индии простят вам все былые прегрешения, если вы преподнесете им в подарок небольшой труд по географии этих мест.

Мысли Мак-Грегора были сейчас очень далеки от департамента по делам Индии. Он только сказал, что здесь, пожалуй, можно найти решение спора о том пути, которым Саладин добирался из Сеннэ в Тахт-и-Сулейман.

– А существует такой спор?

– По преданию, Саладин проделал весь путь за день с небольшим, но географы утверждают, что это невозможно. – Мак-Грегор обвел рукой бесконечную цепь скалистых вершин, врезавшихся в небо. – Очевидно, он ехал где-нибудь здесь.

– А в какую сторону мы сейчас едем? – спросил Эссекс.

– Не знаю. Мы все время кружим и меняем направление. Я вообще уже не знаю, где мы. За весь день не попалось ни одной деревни, никаких признаков человеческого жилья.

– До чего это все нелепо и неудачно, – сказал вдруг Эссекс. – А как вы думаете, что этот Салим хочет предпринять с нашей машиной?

– Я дал ему записку для передачи Аладину, а в ней написал, что мы будем ждать его в Тахт-и-Сулеймане.

– Надеюсь, у Аладина хватит ума связаться с Тегераном и сообщить о том, что мы попали в руки этих бандитов. Я не возражаю против маленького приключения время от времени, но не терплю, когда нарушают мои планы. Можете так и передать этому шейху, Мак-Грегор, и еще прибавьте, что рано или поздно я с ним рассчитаюсь.

– Какой смысл угрожать ему?

– Пусть это будет не угроза, а предупреждение.

– А зачем?

– Затем, чтобы он не заходил слишком далеко.

– Он все равно будет делать то, что захочет, – снова попытался Мак-Грегор урезонить Эссекса. – Нам его не запугать, тем более, что ведь мы вторглись на его территорию.

Кэтрин нагнала их уже на другом берегу.

– Это у них называется ехать не спеша? Еще немного, и я останусь калекой на всю жизнь.

– Мак-Грегор, скажите ему, чтоб он ехал медленнее.

– Только не ради меня, пожалуйста, – сказала Кэтрин.

– Надо поучить этого субъекта вежливости.

Мак-Грегор так устал, что не мог даже посмеяться над Эссексом, но он и сам видел, как тяжело приходится Кэтрин. Он поднял лошадь в галоп, с трудом удерживаясь в седле, и в небольшой, выстланной снегом ложбине нагнал Салима. Услышав топот за спиной, Салим оглянулся, и Мак-Грегор поспешно выпрямился. Лицо Салима блестело крупными каплями пота. От большого тюрбана и кашемировой шали оно казалось длиннее, суровей и болезненней. Синеватые губы Салима шевельнулись, но Мак-Грегор ничего не услышал.

– Мир тебе, – сказал Мак-Грегор. – Я поеду с тобой рядом.

Салим ничего не ответил.

Мак-Грегор поехал рядом с ним по узкой тропе, огибавшем высокий неприступный пик. Салим вовсе не погонял своего белого арабского коня. Тот шел самостоятельно, уверенной поступью, с нервным упорством сохраняя взятый аллюр. Слабосильной лошади Мак-Грегора трудно было поспевать за ним.

– Это до самого Тахт-и-Сулеймана так? – Мак-Грегор указал рукой на цепи голых вершин, тянувшиеся по обе стороны их пути.

– Да, – с трудом выговорил Салим.

– А разве на Тахт-и-Сулейман нет настоящей дороги? Неужели это такое дикое место, что туда иначе не доберешься, как по горному хребту? – Он рассчитывал уязвить гордость Салима, чтобы спасти собственное достоинство.

– Путь курдов всегда лежит через горные вершины – сказал Салим.

– И всегда он так тяжел и всегда вы так торопитесь?

– Твои силы иссякли, брат?

– Как видишь, я не отстаю от тебя, – сердито бросив Мак-Грегор.

– А как чувствует себя посол?

– Посол – пожилой человек, но спина его не согнута годами.

Выражение лица Салима было непроницаемым.

– Может быть, ханум еще не оправилась после своего вчерашнего падения? – спросил он.

Мак-Грегор понимал, что Салим старается помочь ему, но он не хотел отыгрываться на Кэтрин. – Нет. Если ей и трудно, она не подает виду.

– Значит, лошади ваши никуда не годятся, – решил Салим. – Они слишком стары и слишком слабы на ноги для такого пути. – Салим уже осадил своего жеребца и заставил его замедлить шаг.

Мак-Грегор оценил все великодушие, проявленное Салимом в этой сложной игре самолюбий. Салим не захотел вынуждать его к унизительной просьбе ехать помедленней. Это была большая уступка. Мак-Грегор облегченно перевел дух, точно Салим снял часть бремени, лежавшего на его плечах. Но радоваться пришлось недолго: подскакал Амир-заде и принялся укорять Салима за то, что тот замедлил шаг, крича, что это недостойно настоящего курда – слушаться какого-то чужестранца. За ним явился и Гордиан, словно приросший к седлу своим крепким, мускулистым телом. Мак-Грегору маленький курд с его широким смуглым лицом, тонкой шеей и узкими плечами все больше казался похожим на химеру. Все в нем было полной противоположностью Амир-заде, в котором тевтонские светлые краски сочетались с курдской гибкостью тела и движений. Но при всем безобразии черт самым примечательным в облике Гордиана было именно лицо, выражавшее несомненный ум, пытливость и своеобразный юмор. Толстые губы и широкий с раздувающимися ноздрями нос говорил также о курдской горячности нрава. Вражда, которую он питал к своему светловолосому родственнику, казалась неистребимой; вот и сейчас, поравнявшись с передними всадниками, он тотчас же стал оттеснять Амир-заде в сторону. Ехать вчетвером по узкой дороге было затруднительно, поэтому Салим вырвался вперед, оставив Мак-Грегора между Гордианом и Амир-заде. Те сразу же затеяли спор, предметом которого служил Мак-Грегор.

– Ну, вот тебе твоя жертва, – говорил Гордиан, поддразнивая Амир-заде. – Можешь сейчас же ограбить его, зарезать, точно мясник скотину, и зарыть его тело в снег. Самое подходящее время для разбоя и грабежа!

– Амир-заде в ответ зарычал: – Тот не курд, кто боится пролить немного крови! Какой ты курд? Ты срыгивающий младенец, тебя тошнит от мысли об убийстве. Ты боишься поднять руку на этих христианских обезьян. – Он закричал, обращаясь к Салиму: – Ра-ис, давай сейчас покончим с ними.

Но Салим ехал вперед, не оглядываясь, не останавливаясь.