Константин Кропоткин - …и просто богиня

Спасибо, что вы выбрали сайт ThankYou.ru для загрузки лицензионного контента. Спасибо, что вы используете наш способ поддержки людей, которые вас вдохновляют. Не забывайте: чем чаще вы нажимаете кнопку «Спасибо», тем больше прекрасных произведений появляется на свет!

— Я вот что подумал, — сказал я утром, часов в девять. — У нас будут восемь женщин, но они не только женщины, а восемь моделей. Восемь моделей счастья.

— Почему? — спросил он. Назову его «Колей». Я с ним вместе праздник задумал. А почему проживаю вместе, пока не скажу.

— Смотри, — сказал я. — Ника замужем. Живет за городом с мужем и дочкой. У Зины муж и три любовника. Маша и Даша — ну, они друг с другом счастливы. Марьяна-большая ездит к своему в гости в Ленинград, он у нее парадно-выходной. Марьяна-маленькая при богаче гейшей. Лена одним только творчеством и живет, не знаю, есть ли кто у нашей живописицы. А Аня — она получается восьмая — недавно развелась.

— И это ты называешь счастьем?

— Если б она его измены всю жизнь терпела, то вот это было б горе… — я задумался. — Мне не нравится только, что их восемь. Если я расскажу кому-нибудь, что пригласил на восьмое марта восемь женщин, и они предъявили мне восемь моделей счастья, то меня выставят на смех. Надо избегать прямолинейных ходов. Но я же не виноват, что девятая уехала маму проведать.

— Так ты и не рассказывай.

— А зачем я тогда в магазин сходил, накупил еды три короба? Зачем ты торт печешь? Зачем я накрутил бумажек с поздравлениями разной степени идиотизма? Зачем вино, вон, стоит в холодильнике?

— Ну, мы хотим, чтобы было весело.

— Так и я того же хочу! Чтобы было весело не один раз, а много раз. Ты, вот музыку собираешь, а я слова.

— Я тебя понимаю, — сказал он. Но я в этом не уверен.

Первой пришла Аня — та, которая развелась. Она живет недалеко. Скинула мне на руки черно-белую шубку, пояснив, что это «хорь». Прошла к столу и села в солнце. Волосы у нее рыжие, а яркое солнце их еще и вызолотило, отметив и персиковые пушинки на щеках.

— Тебе к лицу развод, — сказал я. — Наверное, активируются какие-то резервы организма.

— Нет, просто последние полтора года мы жили так плохо, что дальше может быть только лучше, — по обыкновению певуче сказала она.

Я ей не поверил: мы пили с ней чай за пару месяцев до того, как она мужа выгнала; Аня цвела и делилась мелочами, которые казались мне верными приметами счастливой семейной жизни. О том, что муж ее крутит роман со своей сотрудницей, Аня еще не знала.

— В браке она была счастлива, а когда развелась, еще и похорошела, — сказал я, параллельно думая, что хорошо бы воткнуть эту фразу ее в какой-нибудь прекрасный текст про современную любовь.

Вторым номером, минут через десять, то есть где-то около полудня, пришла Марьяна-большая.

— Мне подарок преподнесли ночью, — прощебетала она, выпрастывая свое крупное тело из кашемирового пепельного пальто.

— Здорово, — сказал я. — Впереди еще целый день, а ты уже с подарком.

— Мы расстаемся, — синие глаза ее сияли, крашеные черным кудри лохматились, а лицо было, на мой вкус, бледновато.

— Больше не будешь ездить в Ленинград, — я вздохнул. — А попозже он не мог сообщить эту прекрасную новость?

— Я знала, что этим закончится. Мы смеялись всю ночь, — и по таким случаям можно, оказывается, щебетать.

Стали пить вино и кофе, икру на черный хлеб намазывать. С сервировкой мы с Колей постарались: длинный-предлинный стол был заставлен и фарфоровыми тарелками, и кружками кофейными, и бокалами для белого вина; в стеклянной вазочке почивала красная икра, обложенная льдом, на блюде курчавился миндальной стружкой бисквитный торт, а в плетеной корзинке возлежали булочки и круассаны из ближайшей кондитерской. И еще рыба была, и тарелка с колбасно-мясными ломтями. И вегетарианские соусы в судках.

— Не думал, что от расставания можно похорошеть, — эта мысль меня все не покидала. Аня развелась, Марьяна-большая рассталась. И обе прекрасно выглядели.

— Когда это произошло, друзья сразу отправили меня к психотерапевту, — нараспев рассказывала Аня. — У меня тоже родители развелись. Мне тогда было двенадцать, а не четыре, как моему сыну. Отношения с отцом у нас были плохие. И вы знаете, поговорив с психотерапевтом, я села и написала отцу письмо. Всего две строчки, которые я должна была написать, наверное, двадцать лет назад. И стало так легко!

— Мы же все несем из семьи, — с азартом поддержала Марьяна-большая, не забывая с аппетитом кушать. — Как только ты перестаешь действовать, как поступили бы твои родители, то значит, проблема решена.

Марьяна-большая всегда все знает, на любой вопрос у нее есть аргументированный обстоятельный ответ: и на вопрос, почему обрела, и на вопрос, почему утратила…

Следующей явилась Зина в ярком бирюзовом кушаке.

— Красивый ремень, — сказал Коля, который подарил ей этот аксессуар на последний день рождения.

— А-то, — сказала она и с зычным «здрасте» промаршировала к столу. — Того, — повелела она. — Этого, — а еще протянула бокал.

Мы с Колей кинулись ухаживать за Зиной. Каждый на свой лад.

Коля плеснул вина, а я протянул тарелку с бумажными полосками, свернутыми валиком.

— Выбирай, — потребовал я Зине в тон.

— Что это? — в удивлении раскрыла она свои темные цыганские глаза, обычно полуприкрытые.

— Поздравления. Я пока по заграницам ездил, русский язык забыл совсем. Позаимствовал, вот, у коллективного разума.

— Из интернета, что ли?

— Я тоже хочу! — закричала Марьяна-большая.

— И я, — не захотела отставать от нее Аня.

— Будет, всем все будет, — пообещал я и в подтверждение своих слов потряс блюдом и впрямь полным бумагой до краев.

— Что пожелать тебе восьмого марта? От жизни каждый хочет своего. А мы желаем тебе в жизни счастья, чтоб понемногу было, но всего… — раскрутив свой валик, громко прочитала Зина.

— Тебе подходит, — сказал Коля.

— Это что ты имеешь ввиду? — сказала Зина с ленивой усмешкой (а Зина всегда говорит с ленивой усмешкой, отчего кажется, что она не живет, а пребывает в перманентном отдыхе).