Макар Троичанин - Вот мы и встретились

Самообразовываться больше не хотелось. Взяла лежащий на спинке мобильник, нашла в телефонных адресах Григория Павловича и стёрла из памяти, надеясь, что из собственной тоже. Перелистывая, наткнулась на Анну – и её долой. А заодно и Верку. И остановилась на Иване Всеволодовиче. Вспоминая забывающийся облик волшебника и перебирая в забытьи пальцами по мобильнику, она вдруг услышала искажённый электроникой, но такой знакомый басок:

- Слушаю, - и замерла, не понимая, что случилось и как нажала на вызов. А оттуда, из далёкого далека уже донеслось как выдох, вмиг пролетевший почти десять тысяч километров: - Вы? – он маг, он её сразу вычислил, и молчать больше нельзя.

- Я, - ответила задрожавшим от волнения голосом. – Здравствуйте, Иван сын Всеволодов.

- Здравствуйте, дорогая Мария Сергеевна. Как хорошо, что вы позвонили, как я рад, - он и вправду был рад, что угадывалось по взволнованной интонации любимого ею баска. – Я, признаться, нечаянно стёр ваш номер, а через час улетаю на север, в тайгу, на всю зиму, а оттуда не позвонишь. Так что вы попали со звонком в самое то время.

Она рассмеялась.

- А я, признаться, - не поверила, что он нечаянно стёр её номер, - звоню, чтобы сообщить, что письма с вашим прощанием не получала.

Он тоже там засмеялся, радуясь, очевидно, прощению за прощание.

- А я его и не писал, - и предложил устраивающий обоих вариант: - Наверное, какой-то наш общий недруг подкинул его.

Она рассмеялась ещё громче, радуясь в свою очередь его способности находить удачный компромисс.

- Я так и подумала. Ну, как вы там после отпуска? Оклемались?

- Вполне. Родная природа, друзья и обжитые стены быстро привели в рабочее состояние, дел столько, что раскачиваться некогда. Да что я? Вы-то как? – приятно забеспокоился о ней. – Как гастроли?

- Лучше не вспоминать, - она невольно тяжко вздохнула.

- И не будем, - согласился он. – Помнить стоит только хорошее и собственные долги.

Она опять рассмеялась освобождённо, подумав, что никогда ни с кем ей не было так легко разговаривать.

- А я ушла из театра, - и сразу поправилась: - Вернее, меня ушли.

- И что? – в голосе Ивана Всеволодовича послышалась неподдельная озабоченность. – Переживаете?

- Ничуть! – чересчур бодро успокоила она его. – К этому всё шло, - и похвасталась: - Теперь снимаюсь в многосерийном фильме, - поспешила опередить события.

Он чуть помолчал, переваривая её неожиданное преображение.

- Знаете, мне представляется, что кино и театр – два совершенно разных искусства. Вам не стоит разбрасываться.

«Легко ему так говорить! А если жрать нечего?»

- К сожалению, работы в театрах пока не нашлось, - ответила с обидой за себя и на него за непреклонный дилетантский теоретизм.

- А вы попытайтесь устроиться хотя бы на третьи-четвёртые роли, - посоветовал, не зная реальной театральной обстановки, - потерпите забвение и нужду, упорно делайте своё дело, - «Опять он со своим маленьким делом!» - делайте его хорошо, даже если сейчас оно никому не нужно. Я верю, я знаю, вы выйдете в конце концов на свою дорогу, завоюете и сцену, и зрителя, и благожелательную критику. Как бы мне хотелось увидеть вас на сцене! – Он там, вдалеке, вздохнул, предавшись неосуществлённой мечте.

- А я, - откликнулась она, чуть понизив голос, - тоже хотела бы…

-12-

Она замолчала на полуфразе, так и не сказав, что хотела посмотреть. Иван Всеволодович с ненавистью взглянул на дисплей мобильника – так и есть: сдох аккумулятор. В сердцах выругался по матушке и, разозлившись, выкинул мобилу в открытую форточку. Несчастный аппаратик мелькнул серебристым корпусом и исчез в недавно нагребённом огромном снежном сугробе. Опомнившись, неврастеник выглянул в окно, высунул голову в форточку, но ничего не увидел, он даже не заметил, куда нырнул мерзавец. «Там же её телефон!» - чуть не взвыл в отчаяньи и хотел было выскочить с лопатой и найти, но тут вошёл Николай и поторопил:

- Иван Всеволодович, пора. Из аэропорта сообщили, что вертолёт ждёт. Машины загружены, всё на мази. Пошли?

Скрипнув зубами и зло взглянув на помощника, начальник открыл внутреннюю дверь кабинета и крикнул в камералку громче, чем надо:

- Зина! Вали сюда! – Вошла Зина, жена Николая, корпевшая над шлифами. – Слушай, я тут нечаянно выбросил в окно мобильник… - у Зины от удивления округлились глаза, - …найди и пользуйся. Приеду – отберу. Хорошо? – и, не ожидая согласия, заспешил на выход – он не умел заставлять себя ждать и терпеть не мог ждать других. Почти бегом пересёк двор, рывком вскочил в кабину вездехода «Урал». – Давай, Сашок, трогай с богом, - разрешил шофёру, и они поехали. А следом за ними двинулся ГАЗ-66 – фургон с зимовщиками.

И сразу все лишние мысли отошли в сторону, осталась только одна: что забыл? Не могли не забыть, так не бывает, но что? Он последовательно перебирал в памяти собранное таёжное имущество, перечислял в уме несколько раз и никак не мог вспомнить забытого. Неужели ничего не забыли? Плохая примета. И вдруг вспомнил: эврика! Он, растяпа, забыл новенький двухлитровый да ещё с насосом китайский термос с зелёными драконами по тёмно-красному фону с жёлтыми цветами, сохраняющий кипяток внутри в течение двенадцати часов. И сразу стало легко и свободно: всё начинается как обычно.

В аэропорту на взлётной полосе уже ожидала «Восьмёрка», много лет прослужившая в армии и теперь дорабатывающая рабочий срок на экстремальных таёжных транспортировках грузов для геологов, лесников, таёжных посёлков и на браконьерских охотах и рыбалках оборзевших от жира чинуш из краевого центра. Подкатили прямо к воздушному трудяге, споро и умело разместили груз почти строго по инструкции и так, что он чуть не касался потолка, оставив узкий проход для лётчиков и для восьмерых пассажиров. Вспомнился Гуга с его инновационной идеей вертолётной геосъёмки, для которой, хотелось верить, когда-нибудь и настанет время, а пока – вот так, только транспортировка, пока ноги геологов и дешевле, и эффективнее вертолётной техники. Иван Всеволодович по-хозяйски осмотрел груз и транспортник в целом, подивившись в который раз тому, что узенькие и длиннющие прогнувшиеся лопасти винта способны поднять в воздух громадину и держать её там, ни на что не опираясь. До чего только не додумается гомо сапиенс. Подошли летуны, заглянули внутрь, пилот покачал головой, но ничего не сказал, не заставил, умница, выгружаться. Он хорошо знал, как дорог, как нужен в тайге каждый, казалось бы ненужный, предмет быта, сам стал поневоле таёжником, не раз ночевал в полевых лагерях, да и геологи не забывали подкинуть экипажу то хороший меховой спальник, то новенькую чешскую палатку, то крепчайшие яловые сапоги, а то и несколько бутылок чистейшего медицинского спирта, не говоря уж о тушёнке, икре и рыбе. Лётчики заперли на всякий случай дверь, чтобы никто не вздумал выйти по дурости, прошли в кабину, все замерли, но это не значило ещё, что полетят. Взревел, чихая и набирая обороты, мотор, всё сильнее раскачивая утяжелённую машину, казалось, что вот-вот она и развалится на части, а разогнавшиеся лопасти улетят в синеву словно детская игрушка. Но и это ещё не признак того, что полетят. Наконец, чудо-техника прокатилась сотню метров, с натугой оторвалась от притягивающей согласно закону Ньютона земли и полетела, низко опустив нос и будто принюхиваясь, и только когда под шасси промелькнули верхушки приаэродромных сосёнок, можно стало облегчённо вздохнуть: летим! Все сразу задвигались, устраиваясь поудобнее, из кабины выглянул второй пилот, Иван Всеволодович показал большой палец: всё в порядке, летим!