Сью Таунсенд - Женщина, которая легла в постель на год

– Она святая, – подтвердил Барри.

Ангелика продолжила:

– Но берегитесь… Помнится, то ли Конфуций, то ли Платон говорил, что если спасти человеку жизнь, он станет вашим навеки.

– Ну, я бы не стал возражать, но не знаю, что скажет Ева, – развел руками Барри.

Ева слегка улыбнулась и, скромно вздохнув, позволила Ангелике пожать ей руку немного дольше, чем полагалось.

– Это ваша свекровь открыла нам дверь? – спросила Ангелика.

– Ивонн, – кивнула Ева.

– А сколько Ивонн лет?

– Лет? Точно не знаю. Семьдесят пять-семьдесят шесть?

– Она живет здесь?

– Нет, приходит три-четыре раза в неделю.

– А ваши дети уже взрослые?

– Им по семнадцать, – сообщила Ева, про себя недоумевая, почему эту девушку так интересует, сколько всем лет. Неужели она аутистка и зациклена на числах?

– А вам, сколько лет вам?

«Точно аутистка», – решила Ева, а вслух спросила:

– А сколько дадите?

– Никогда не умела определять возраст людей в летах. Вы можете быть моложавой шестидесятилетней дамой или сорокалетней женщиной, выглядящей старше своего возраста. Трудно угадать, тем более сейчас, когда существует ботокс.

– Ну, мне пятьдесят, и я выгляжу на свой возраст.

– И как давно вы здесь живете?

– Двадцать шесть лет, – не стала скрывать Ева, думая: «Это будет утомительно».

– Барри сказал, что вы прикованы к постели. Это так ужасно.

– Нет, я не прикована к постели, и в этом нет ничего ужасного.

– Вы такая храбрая! А вашего мужа зовут Брайан?

– Да.

– А сколько ему лет?

– Пятьдесят пять.

В комнату вошла Ивонн и спросила:

– Не хотят ли твои гости освежиться, Ева? У нас есть чай, кофе, горячий шоколад и, конечно же, всякие прохладительные напитки. Думаю, я могла бы по-быстрому сообразить какие-нибудь легкие закуски.

Ева едва не спрыгнула с кровати, чтобы придушить Ивонн и сбросить ее с лестницы, так велика была охватившая ее ярость. «Я никогда не нравилась свекрови, и вот оно, очередное доказательство!» – думала она.

Барри и его подруга благодарно повернулись к Ивонн и хором сказали:

– Горячий шоколад.

От такого единодушия они засмеялись, Барри усадил Ангелику на испачканный супом стул, сам примостился на подлокотнике, и оба уставились на Еву. Та откинулась на подушки. Ивонн неспешно спускалась с лестницы, не подозревая, что Ева считает секунды до того момента, как незваные гости окажутся по другую сторону входной двери.

Потом приключились тридцать пять томительных минут, начавшихся с того, что Ивонн протянула Барри и Ангелике чашки с обжигающе-горячим шоколадом, а гости тут же выронили их, едва прикоснувшись к раскаленному фарфору.

Коричневая лава расплескалась по ногам Барри и полилась на белые доски пола. Нейлоновые носки гостя мигом впитали обжигающую жидкость, и Барри завопил от боли. Ивонн засуетилась, пытаясь остановить поток захватывающего пол шоколада пригоршней туалетной бумаги, принесенной из санузла.

– Холодная вода! Опустите ноги в холодную воду! – кричала Ева, но никто ее не слушал.

Перекрикивая стоны Барри и попискивание Ангелики, Ивонн ярилась на Еву:

– Не виноватая я, в этой комнате вообще не на что поставить хоть что-нибудь! Зачем тебе понадобилось избавляться от мебели?

Ева попыталась остудить обличительный пыл, с улыбкой сказав:

– Подсказочка, Ивонн: когда снова соберетесь давать кому-то в руки фарфоровые чашки с кипятком, предварительно обеспечьте этих несчастных асбестовыми перчатками.

– Подсказочка , Ева? – завопила Ивонн. – Я тебе тоже подскажу! Лентяйкам, которые прохлаждаются в постели, целыми днями пялясь на собственный пупок, не стоит насмехаться над теми, кто ходит и занимается настоящими делами! Лучше бы я осталась дома. Сегодня даже не моя очередь присматривать за тобой! Сегодня черед Руби! Но угадай, что приключилось? У твоей матери опять весьма кстати «разыгралась мигрень». А я, между прочим, жду посылку с Амазона! Там книга Алана Титчмарша «Когда я был мальчуганом», причем удалось разыскать первое издание с автографом! Теперь у меня будут все книги Алана. Я оставила в дверях записку курьеру, чтобы он положил посылку в угольную яму – но ведь вполне может оказаться, что рассыльный не умеет читать по-английски!

– А что такое угольная яма? – встряла Ангелика.

– Такая яма, куда кладут уголь, – недружелюбно пояснила Ивонн.

– А вам разве не хочется спросить, сколько угольной яме лет? – съязвила Ева.

– И сколько же?

– В этом году исполнится шестьдесят.

Последовали несколько минут суеты: кто-то подтирал пол, кто-то снимал одежду и умащал обожженную кожу мазью, извлеченной Ивонн из огромной сумки. Пока Ивонн искала ночную рубашку достаточно большого размера, чтобы налезла на Барри, и застирывала носки и брюки пострадавшего, Ангелика принялась с ним беседовать, начав с сакрального:

– Сколько тебе лет, Барри?

– Тридцать шесть, – ответил он. – И не говори, что я выгляжу старше – я и сам знаю. Все дело в работе по ночам. А спать днем не получается. С одной стороны наяривает «Massive Attack», а с другой – что-то из классики. Я просил соседей сделать потише, но они оба сволочи. Этажом выше живет кто-то на высоких каблуках, а подо мной обитает постоянно гавкающий пес. Никогда не переезжайте в новостройки. Неудивительно, что я вконец отчаялся. Наверное, не постучись я к Еве, и лежала бы сейчас моя голова в целлофановом пакете из супермаркета, верно, Ева?

– Возможно, – тихо отозвалась Ева.

– Говорю тебе, эта женщина – святая. Кто еще из знакомых тебе людей откроет дверь безнадежному никчемушнику, каким был тогда я?

– Самаритяне? – пробормотала себе под нос Ева.

– Хорошо просто знать, что в этом мире существует неравнодушный человек, который вместо того, чтобы сладко спать, готов побеседовать ночью с незнакомцем.

Ева шепотом объяснила Ангелике:

– У меня не было выбора. Он вломился в дом силой.

– А во сколько это случилось? – уточнила Ангелика.

– В двадцать семь минут четвертого утра, – ответил Барри.

– И что вы почувствовали, когда отчаявшийся незнакомец ворвался в вашу спальню? Тревогу, испуг, возмущение?

– Ну, определенно, я была удивлена.

– Она заслуживает медали или чего-то подобного.

– Значит, вы относите себя к сердобольным женщинам?

Ева на секунду задумалась:

– Не совсем.

Каждый нерв ее тела натянулся от раздражения. Ева ощутила, как гнев ворочается внутри, словно пробуждающийся от спячки медведь. Она попыталась отвлечься от реальности и переключиться на что-то другое. Вообразила, будто прогуливается по пляжу греческого острова. Слева искрится Эгейское море, а всего в нескольких шагах справа раскинулась арендованная роскошная вилла. Но спустя несколько секунд Ева сдалась и вернулась в спальню, к своим мучителям.