Николай Веревочкин - Зуб мамонта. Летопись мертвого города

Обиженный Чугунов, которому не дали дорассказать историю, поглядел на студнеподобного выпоротка и сказал:

— В этом озере должен линь водиться. Щуки линем брезгуют, а другую рыбу, видать, истребили, раз друг друга едят.

— Линь на удочку не пойдет, — приуныл Козлов.

— У кого не пойдет, а у кого пойдет, — двусмысленно хмыкнул Чугунов.

— Ну-ка, ну-ка, — заинтересовался старший Мамонтов, пламенно сверкнув очками.

Завладев вниманием рыбаков, Чугунов уселся на поваленный ствол и стал делиться линевыми тайнами. По его словам, чтобы наверняка поймать линя, нужно заранее в густом камыше выкосить небольшое оконце, присыпать дно чистым песком, прикормить место пареной пшеницей, выкрасить удилище в зеленый цвет и соблюдать абсолютную тишину, даже поплавком не булькать. Были и другие, менее трудоемкие способы, но о них он поведал весьма туманно, скороговоркой.

Старший Мамонтов снял с огня ведро, парящее ароматом смородины, разровнял угли, укрепил над ними решетку, присолил рыбину и разрезал на полешки.

— А это тебе, Саня, — протянул он щучью голову Пушкину.

— ? — посмотрел на него тот, ожидая подвоха.

— Засушишь, лаком покроешь и будешь всем показывать.

— Давай и эту поджарим, — предложил Антон, держа за жабры щуку, извлеченную из желудка «коряги».

— Вот я еще выпоротка не ел, — рассердился Пушкин, — брось его Мухомору.

Мухомор брезговать выпоротком не стал.

Народ внимательно слушал Чугунова, но смотрел на шкворчащую, истекающую жиром над углями щуку.

— Надо было ее глиной обмазать и в землю закопать, а уж потом костер разводить, — поделился запоздалым советом Чугунов.

— А ты что же, пешком пришел? — спросил Козлов.

— Зачем пешком? Я велосипед у дороги спрятал.

— Уведут.

— Да какой дурак в тугаи попрется? Кому рыба нужна — у плотины наловит. А я не люблю у плотины рыбачить. Так только, когда времени нет. Выложишь из камней мысок, прикормишь с вечера рыбу, а утром придешь — уже сидит какой-нибудь дед на твоем месте. Хрен выгонишь. Да и вообще я плотину не люблю. Вы знаете, что в ней человек замурован?

— Какой человек? — встрепенулся Антон.

Чугунов не спеша достал пачку «Примы», закурил, выдул дым за пазуху, изгоняя комаров, и только тогда продолжил рассказ:

— Лежит он на треть от воды, как раз там, где проходит трещина, как фараон в египетской пирамиде.

— Что ты сочиняешь, никто там не лежит, — нахмурился Козлов, — я там два года каждый день с теодолитом ходил.

— Ты там с теодолитом ходил, а мне бывший зэк рассказал. Да вы его знаете. Дед Петров. Он в те годы в Степноморской зоне за неумышленное убийство сидел. Человека в кочегарке сжег.

— Ничего себе неумышленное убийство! — удивился Пушкин.

— Убил-то он его нечаянно, а уж потом испугался и в топку бросил. Вот он мне недавно и рассказал под этим делом, когда мы с ним на Соленом озере ряпушку ловили. Тот человек тоже зэком был. Хорошо с лагерным начальством жил. Не понравилось это корешам, они его и замуровали в бетон.

— Живого? — спросил Антон.

— Зачем живого? Ломом сзади по голове — и бетоном залили. А начальству сказали: сбежал. Камышинку в зубы — и уплыл против течения. Конечно, были подозрения, только кто будет бетон долбить, когда пятилетку нужно выполнять и перевыполнять? Ну, если бы точно знали, где его замуровали, расковыряли бы. Только зэки молчали, а плотина большая. Так что лежит он там до сих пор. Дед Петров мне и фамилию назвал, но я, врать не буду, сейчас не вспомню. А ты говоришь: сочиняю.

— Может быть, и лежит, — не стал спорить Козлов.

— Да, могила… — задумался старший Мамонтов. — Такой могиле и фараон позавидовал бы.

— Вспомнил! — обрадовался Чугунов. — Кличка у него была — Чирей. Пострадал от советской власти. За растление малолеток сидел.

Рыбаки молча смотрели на угли костра, думая о замурованном в плотину плохом человеке. Руслан лежал на спине и смотрел на млечный путь в морской бинокль, подаренный Антону черноморским дядей. Густой жар шел от углей вселенского костра. Никогда он не испытывал такого печального восторга. Эта звездная страна была его родиной, а он — космическим существом, временно задержавшимся на маленькой уютной планете. На этой планете только и было, что костер, пес Мухомор, шесть человеческих существ, секретное, никому не ведомое озеро без названия и огромная донная рыба в его глубине.

Как государственную тайну, берегли Антон с Русланом от посторонних глаз самодельное пружинное ружье для подводной охоты. Спрятав его в рюкзак вместе с ластами и масками, крутили они педали по заросшим дорогам в места, недоступные для удильщиков. Самое кошмарное и красивое из которых — остров за третьим перекатом. Продираешься друг за другом через душную пойму, сквозь талу, черемуху, волчью ягоду, шиповник, ежевику и хмель к обрывистому берегу. Накачиваешь лодку и переправляешь на остров через быстрину велосипеды.

Остров разделяет на две части невидимая с берега протока. Над ней смыкаются кроны краснотала, образуя сумеречный зеленый туннель, полный птичьего щебета, солнечных пятен и сверкания серебряной чешуи. Замаскировав велосипеды, они выплывали по протоке в камыши и попадали в щучью заводь. Плыть надо на солнце, чтобы не пугать своей тенью рыбу. Ласты — на мокрые носки. Тогда они не скрипят. А чтобы не запотевало стекло, необходимо поплевать на него и растереть, а затем на некоторое время погрузить в воду — маску и лицо. Уравновесить температуру реки и тела. Обнаружив рыбу, ни в коем случае не наводить на нее ружье. Надо по-волчьи разворачиваться к ней всем корпусом. Не спешить за уходящей в подводный мрак добычей. Пусть сердце колотится от азарта, пусть от недостатка кислорода темнеет в глазах — плыви спокойно, медленно. Стреляй наверняка.

Погрузившись впервые под воду, Руслан едва не захлебнулся от восторга. Это была другая планета, другое измерение. Да и сам он был другим. Черным линем, растворяющимся в сумрачной глубине. В этом полном опасности и тайны невесомом мире он летал. После зноя приятна была придонная прохлада. Невзрачные с берега водоросли в солнечном пятне сияли тропическими красками. Увеличенные стеклом маски коряги, валуны, стаи мальков выглядели фантастическими существами. А когда в прохладном сумраке глубины он увидел алый щучий хвост, медленно растворившийся во мраке, от кошмарной, дикой красоты перехватило дух.

А вынырнешь на солнце, на звуки, на ветер, на запахи — будто впервые все это видишь. Это тоже была другая планета. Когда-то он был глубоководным существом, и таким же жутковатым, опасным казался ему мир наверху.

До шестнадцати лет надо жить в деревне. Пролетел Руслан мимо детства. Первую щуку он увидел, всплывая из темной глубины протоки в теплые воды заводи. Она пряталась за три стебелька щучьей травы. Дородная, сытая, в полной уверенности, что надежно замаскировалась. Увеличенный маской хищный силуэт казался огромным.