Энн Брашерс - Имя мое — память

— Это было давно?

— Да.

— Ты это помнишь?

— Конечно.

— Каким образом?

— Просто помню. Некоторые люди помнят то, что происходило давно.

— Мне бы тоже хотелось помнить.

— Не так уж это хорошо.

— Ты помнишь Констанцию?

К ним подошла официантка со счетом. Изучая счет, он ответил:

— Разумеется.

— Как ты узнаешь человека? Когда он переходит из одной жизни в другую? Не понимаю, как ты это делаешь.

Дэниел со вздохом поднялся из-за стола.

— Давай выйдем на улицу?

Люси двинулась вслед за ним через гардероб, парковку со служащим и прочие места, где полагалось платить чаевые. Если она сомневалась, нужно ли платить, то на всякий случай совала всем несколько долларов.

Стоя перед рестораном, Дэниел повернулся к Люси, обнял ее и прижался губами к ее губам. Ему всегда хотелось целовать и обнимать ее на людях, что совершенно не соответствовало желанию Люси.

Она ощутила дрожь во всем теле. Зубы стучали так сильно, что Люси не смогла ответить на его поцелуй.

— Пойдем ко мне, — прошептал Дэниел, засовывая пальцы за пояс ее юбки. — Ну, пожалуйста.

Пойдет ли она? Нет.

— Не могу.

Вспыхнув, Люси вспомнила, как он прижимался к ней коленями на школьном вечере, как они целовались, не успев обменяться и несколькими фразами. Она засомневалась, действительно ли душа так уж важна.

Прежде чем он успел засунуть руки ей в колготки, появился автомобиль со служащим парковки за рулем. У Дэниела был «Порше», он сказал что-то мужчине, и тот кивнул.

— Почему не можешь? — спросил Дэниел, взгромоздившись на капот и усаживая Люси к себе на колени.

— У меня завтра занятия в студии. Я должна закончить макет.

Он вздохнул. Казалось, Дэниел не понимает, что три отговорки — это все равно что ни одной. Просунув руки ей под куртку и блузку, он сжал ее грудь. У него были холодные руки. Вот почему Люси по-прежнему дрожала.

— В следующий раз?

— В следующий раз, — откликнулась она.

Между ними установился такой ритуал. Всегда было «в следующий раз».

Дэниел прикурил сигарету и проводил Люси к ее плохонькой машине, которую она припарковала с края стоянки. Отдать ключи служащему она постеснялась.

— Расскажи мне о Софии, — попросила она, выпуская при выдохе белые облачка пара.

Ей нужно было за что-то зацепиться, чтобы поверить в возможность следующего раза.

— Что, например?

— Много ли она для тебя значила?

— Она была моей женой.

— Правда?

— Да.

— Ты любил ее?

В ней говорило вино, говорил «следующий раз». И хотя Дэниел не касался ее, она дрожала, у нее стучали зубы, словно она чего-то боялась. «Я не боюсь. Чего мне бояться?»

— Не так сильно, как следовало бы, — произнес Дэниел.

— Он теперь действительно другой.

Люси рассказала Марни об ужине с Дэниелом. Поначалу она надеялась, что к ее возвращению Марни уснет, но, неслышно открыв дверь, увидела, что подруга сидит на диване в их маленькой гостиной с компьютером на коленях.

— Разве за несколько лет человек может сильно измениться? — удивилась та.

Марни обычно задавала правильные вопросы, а Люси пыталась уклониться от ответа.

— Ну, в его случае… может.

Они разговаривали тихо, потому что Лео спал. Она долго возилась с курткой, шапкой, сапогами и носками.

— Что ты имеешь в виду?

Люси хотела бы объяснить, но как? Она и так успела доставить подруге кучу неприятностей. Марни недоставало прежней дружбы, когда Люси все ей рассказывала; она не понимала, почему все изменилось. Люси тоже скучала по прежним отношениям, но вернуться к ним уже не могла. Как не могла заставить себя рассказать подруге правду. Потому что в этой правде не было ничего утешительного и она не помогла бы им вновь сблизиться.

— Это трудно объяснить.

— Когда ты собираешься привести Дэниела к нам? Ты что, прячешь его? Я хочу его увидеть.

Люси, безусловно, его прятала. Как могла бы она объяснить тот факт, что у него нет внешнего сходства с тем Дэниелом, которого она знала? Тягостно было бы разрушать вселенную, чтобы освободить для него место. Она не могла навязать все это Марни.

— Нет. Он когда-нибудь придет. Дэниел работает в округе Колумбия. У него серьезная работа, и он очень занят.

Люси медленно размотала шарф и аккуратно повесила его на вешалку в стенном шкафу, а не скатала в комок и не швырнула на столик в прихожей, как обычно делала. Затем стала искать в сумке телефон.

— Думаю, я теперь тоже другая, — проговорила она в напряженной тишине. — Совершенно не такая, как в школе.

Марни вытянула перед собой ноги.

— Ты хочешь сказать, теперь он нравится тебе не так сильно, как в школе.

— Нет, дело не в этом, — возразила Люси. — Тогда я была такой глупой, как ты говорила.

Люси засуетилась с зарядным устройством от телефона. Ей не хотелось садиться в кресло напротив Марни, поскольку пришлось бы говорить начистоту. У подруги был задумчивый вид.

— А ты мне нравилась глупой. И к тому же я никогда такого не говорила.

— Ты ведь понимаешь, что я имею в виду. Я просто… пускала слюни при виде его. Сейчас я уже не такая.

Марни придала лицу рассудительное выражение. Она зачем-то обмотала шнур от компьютера вокруг ступни.

— А какая?

Люси мысленно похвалила Марни за настойчивость в расспросах. Она внимательно посмотрела на нее и опустила голову. Роль трусихи досталась ей.

— Я повзрослела.

— Ты целовалась с ним сегодня?

— Немного.

— Сколько раз ты с ним встречалась?

— Семь или, может, восемь.

— И ты немного с ним целовалась? Тебе что, двенадцать лет?

— Завтра у меня важный тест.

Марни покачала головой.

— Это тот самый Дэниел?

С трудом сглотнув, Люси кивнула.

— Ты его больше не любишь.

Однажды вечером после долгого утомительного дежурства Дэниел ехал из больницы в Шарлоттесвилл, но, увидев, что окружная автострада забита транспортом, решил изменить маршрут.

Он поймал себя на мыслях о своем дедушке Джозефе, отце Молли. Дэниел вспомнил не старого и больного Джозефа, лежавшего в хосписе в Фэрфаксе, а деда, с которым они жили в Алабаме у пруда. Зимой на пруду жили дикие гуси, и они с Джозефом каждое утро кормили их кусочками черствого хлеба. Нелегко было заставить гуся доверять паре человеческих существ, но им это удавалось. Они ничего заранее не планировали. Оба привыкли рано вставать и идти к пруду. Дэниел до сих пор помнил восхищенное выражение лица Джозефа, стоящего в центре крутящегося овала черных голов с белыми полосками, серых крыльев и темных клювов, из которых доносились пронзительные крики. Джозеф объяснил ему, что гуси, как и люди, живут парами. Но лучше людей, потому что гуси хранят верность.

Дэниел вспоминал также те весенние дни, когда первые стаи птиц отправлялись обратно на север в Канаду или другие края, откуда они прилетали. Они с Джозефом смотрели на летящий в небе косяк, словно это была единая мощная птичья душа. Наблюдая за птицами, они испытывали восторг предстоящего путешествия и в то же время грусть, потому что их снова покидают. Дэниел завидовал целеустремленности птиц и тому, что они могут так просто улететь. Пытаясь как-то сохранить с ними связь, он собирал их перья. Бабка говорила, что перья грязные, но мать втайне разрешала ему хранить их.