Альфред Коллерич - Убийцы персиков: Сейсмографический роман

О. стоял у окна и поверх крыши конюшни смотрел на замок. Замок был для О. эталоном замка, ибо всякий другой замок, который ему доводилось видеть, он сравнивал со своим. За огородами маячила фигурка Анны Хольцапфель, которая натягивала бельевые веревки в соседнем дворе.

Господа, жившие в замке, были для О. образцом всех образцов, канонами, вершившими каноны. Их присутствие он ощущал всегда, они предписывали то, что ему положено видеть, разрешали иметь мнение, делали пивоварню пивоварней, оранжерею — оранжереей, персик — персиком. Под их ногами преображалась земля, по которой они ступали. И ее облик уже не менялся, словно увековеченный. Пруд навсегда оставался прудом, фазаны были только фазанами, и О. был убежден, что больше нигде эти птицы не водятся. О. — мальчик. Он появился на свет во втором этаже замка, из коридора которого через загроможденные слепые окна он видит все.

В этом здании он взрастает и постигает людей. Эти люди — образы его мира.

У него в голове есть портрет Антона Хедля. Хедль рыбачит в пруду, его дело — карпы, лини и сомы. Он пьяница и поет, когда пьет. Он уже взрослый и называет себя по имени своего дома: Долговязый ткач. Уголки его рта прячутся под свисающими усами. Рыхлое оплывшее тело и перепачканная одежда были знаком его отношения к миру. Он сам хочет, чтобы о нем судили по бутылке шнапса, оттягивающей карман тужурки. Долговязый ткач служит господам. О. видит его с тонкой сетью через плечо. Может показаться, что за ним всегда тянется полоска ила. Он вырезал свое имя на стенах домов и на множестве деревьев. На охоте он бывает загонщиком. Видна лишь голова над гущей кустарника.

У него есть картинка с Пантхауэром. Пантхауэр — школьный учитель в одной из деревень. Изрядную часть времени он проводит на охоте. Вместе с Максом Кошкодером он стреляет перепелов, над которыми потом колдует Мария Ноймайстер. В церкви замка он играет на скрипке. Он прямо-таки ложится на нее ухом, когда настраивает.

Есть в голове О. и портрет Иоганна Кегля. Тот вместе с философом Лоэ изучает теологию. А по праздникам играет в той же церкви. Знак для вступления хора он подает головой. Герман Керн, который поет без нот, следит за пальцами Кегля.

И еще целая галерея певчих. Когда О. качает воздух в мехи органа, он видит ноги Кегля, ступни так и пляшут по нижним и верхним педалям. Музыка для О. — это кивок Иоганна Кегля, взгляд Германа Керна, проворство рук, порхающих между мануалом и кнопкой регистров.

Картина праздников — картина музыки.

Еще есть портрет Пеппо К. Когда празднуют свадьбы, тот приходит с альтом на ремне и вместе с голосистой Мутц репетирует свадебные песни. Он играет то, что сочинил сам. Он — единственный, кто ходит к графине и шепчет ей что-то в ухо, прикрыв губы ладонью, или сует в руку какие-то таблетки. Пеппо К. вкатывает коричневое фортепьяно, на котором играет О. «Песня о ели» стала песней О. еще до того, как он нашел свой образ. У него собственная галерея господ, на их портретах он видит себя сидящим на заднем плане. Он выглядывает из кустов, к которым тянутся длинные тени господ. У него под мышкой партитура оперы Пеппо К. «Жертва».

Восемнадцать портретов на своем месте, когда князь Генрих живет в замке.

О. идет в дальний конец парка. Он видит второй замок, стоящий на горе.

О. вырос под блеском каменьев на бархатках, под белым опахалом кухаркиных платьев. Он топчется возле Марии Ноймайстер и жадно смотрит на ее стряпню, не смея взять в рот ни кусочка. Он знает Греса. Он будет купаться в пруду и пулять в старика комьями ила. Он знает фасоны господских усов и бород. Он знает прямые пышные усы, бороду клинышком, окладистую и козлиную бороды. Цёлестин показывал ему апартаменты. Он знает чучело герцогининой собаки. Он знает беседку в парке, серебряную буфетную, карету. Он знает гильзы от патронов и винтовую лестницу. Черный берет учителя. Колодец фонарщика. Он знает Макса Кошкодера и ходит с ним на охоту. Он знает Ирму, Анну Хольцапфель, старуху Пеер, старуху Липп, домашнего учителя Фауланда и священника Вагнера.

А то, что он знает, разглядывает его самого.

О. не может укрыться от взглядов. Вечерами он стоит у изразцовой печи. Она горяча. В доме живут солдаты. Идет война. Он знает, что солдаты любят детей, потому что любят его. У него есть лошадь. Его напугали выстрелы, доносившиеся со стороны границы. На мосту он видел мертвых солдат. Он знает, есть люди, внушающие ему страх. Он боится того, что он знает.

Он целует руки господам.

Он думает о спиленном персиковом деревце с зелеными плодами.

Тогда он испугался, что упадет замертво, так как видел себя окруженным непреодолимой стеной. Он слышал когда-то, что всякий человек умирает от какого-то слова, он ежился, когда говорил: «Деревце мое персиковое».

Он выпрямлялся у печи. Он видел, как к изразцам тянутся руки сестренки и матери. Он слышит, как сестренка говорит, что она неженка.

— Тогда я нежник, — говорит он.

Кто же такой нежник?

Этой ночью к нему придут нежники.

Они появятся из темного угла и крикнут:

Я нежник Нитка.

Я нежник Желток.

Я нежник Синька.

Я нежник Францик.

Я нежник Щука.

Я нежник Смолка!

Их шестеро, они восстали против восемнадцати и требуют от них повиновения. Они всемогущи. Они всегда начеку. Они не знают сна. Они образ, стирающий образы, которые смотрят на О. Они помогают, а помогая, разрушают. Ни одна дверь для них не закрыта, они в лесах, в полях, за печами, в пруду. Они знать не хотят всеобщего порядка. Он рушится на их пути.

Нежник Нитка представитель Смолки в стране нежников. Он правит государством, он государство в государстве.

Нежник Смолка стоит в комнате и левой ногой шаркает по полу, пока пол не нагреется. Он ступней улавливает слова всевластного языка. Он горбит спину, но смеется. Он кривит рот и фыркает, когда до него доходит смысл.

Нежники появились из большой машины.

Большая машина поднимает их с кровати, в которой они затаились. Она поит их силой и омывает водой. Она одевает их и производит возвещенный ими гром. Скрежещут рычаги и колеса. Нежники приступают к работе.

В машине сидит фрау Штюбинг. На ней черная бархатка с шестью именами: Смолка, Нитка, Желток, Синька, Францик и Щука.

Нежник Желток — уже старик. Он все время страдает. Он живет от болезни до болезни. Нет муки страшнее его страданий. Страх, обступающий его со всех сторон, — его собственный страх. Желток будит спящих и заставляет их страдать вместе с ним. Он страдает, чтобы избежать спасения и чтобы не спасти никого. Он несет боль другим. В его теле сидят иглы, по их каналам текут советы и лекарства нежника Францика. У Желтка взбухшие вены, он словно запутался в их сети.

Старые глаза смотрят надменно. Он никому не дает покоя. Он с корнем вырывает зеленую траву и заваливает листвой дороги. Он болеет тем, о чем думает. У него губы так же белы, как и усы с бородой. Он имеет право страдать.