Вероника Черных - Иллюзии ночей

– Дома, дома, Митенька.

Я улыбалась мужу во весь рот. Как хорошо, что месяц назад я закончила лечить зубы и на пеньки поставила коронки! Теперь могу запросто, без стеснения, показывать зубы встречному-поперечному.

Надеюсь, он оценил мою здоровую улыбку?

– Где дома? – переиначил муж Морозов.

– О! На четвёртом этаже, голубь мой ненаглядный! – юлила я изо всех силёнок. – Голодный небось, сладенький мой? Кушай, кушай, я тебе мясо приготовила, салаты. Борщ хочешь? Пирог? Ватрушки?

Дмитрий Павлович Морозов пялился на меня совершенно, казалось, обалдело. Я стала пихать ему в рот ложку салата. Он, всё так же обалдело, но послушно открыл рот и зажевал ингредиенты, заправленные майонезом. Затем – вторую ложку, и третью. Затем я опрокинула в него водочки, потом жаркое подала и остальное. И всё ворковала, нашёптывала, глазками посверкивала, зубы вылеченные показывала. Изо всех сил обаять пыталась.

Уж не знаб – обаяла до самого дна или до половины, потому что Дмитрий Павлович вытер рученькой пухлые свои зубы и засел в туалете. Я быстренько со стола убрала, макияж подправила, постельку перестелила, эротику в DVD поставила, включила с тихим-тихим звуком.

Муж плескался в душе полчаса. Ну, всё. Выйдет трезвым. Хорошо, хоть чистым. И сытым. Всё же съел много, как напахавшийся в поле мужчина.

Вдруг стук. Подлетела.

– Что, Митенька?

– Одеть-то что?

– Ой, сейчас, ласточка, подам.

А у меня для таких редких случаев, как визит мужика с ночёвкой, был предусмотрен шикарный махровый чёрно-красно-белый халат с поясом. Я его и притащила, сунула ему в щелку. Хотя – чего теперь ему стесняться? Видела его уже в полной красе, осязала.

Села на диван, налила ему в рюмочку водочки, поправила на тарелочке солёные огурчики, нарезанную буженинку. Красота!

В телевизоре уже обнимаются. Ой, забыла шторки задёрнуть, чтоб потемнее было! Потемнее – значит, поромантичнее. В темноте люди смелее становятся. Это касается и трусливых до любви мужиков.

Скрипнула дверь. Явился муж мой Дед Мороз. Упёрся взглядом в обстановку, частью которой была я.

– Ну, так где я? – спросил.

– Да ты садись, садись, Митенька.

Я похлопала ладошкой по дивану.

– Ну, сяду, и чего? Ты меня чего, знаешь, что ли?

– Конечно, Митенька. Ты садись, водочки хлебни. Всухую кто разговаривает?

Дмитрий Павлович Морозов помялся и сел, запахнув на коленках полы чёрно-красно-белого халата. Поколебавшись, выпил, закусил. Правильно! На халяву же! Увидал эротику – крякнул, порозовел, глянул на меня искоса.

– Я – Жанна, – шепнула я, потупившись и часто дыша, чтобы поднималась грудь. – Ты меня с Новым годом поздравлял, поздравлял, да так и остался.

– Чего? – оторопел Дмитрий Павлович.

– Костюмчик я твой постирала, погладила, но не в нём же теперь тебе идти, – лебезила я. – Хочешь, сбегаю, принесу твои вещи?

– Ну… давай, – после раздумья согласился он и выпил ещё стопочку, которую я ему налила.

– Вот и отлично, – обрадовалась я. – А пока полежи, отдохни, телевизор посмотри, журнальчик почитай.

В телевизоре уже всё происходило по полной программе, слышались сладкие стоны. Я ненавязчиво прижалась к любимому, он хмыкнул и опрокинул рюмочку водочки. Ещё раз шесть выпил и, редко хлопая ресницами, едва ворочая языком, позвал:

– Ты кто? Иди ко мне, ц-цып-поч-чка…

И мы снова были вместе!

Потом он снова выпил, закусил, уснул, а я тихонько, но быстро слетала к нему домой – адрес-то из паспорта знаю. Оттуда же знала, что Митенька мой холост. Был. До встречи со мной.

Мне хотелось петь и летать! Есть всё-таки Дед Мороз!

Жил Дмитрий Павлович с родителями. Они тревожились за сына, о местопребывании которого ничего не знали, и восприняли первую новость о том, что я – знаю, с воодушевлением и признательностью.

Весьма, между прочим, интеллигентные люди, мне показалось: они не заругались, когда, потупив намазанные как можно гуще глаза, я скромно пролепетала, что являюсь натуральной женой их единственного сына, и показала свидетельство о браке, подкрепив его видом обручального кольца на безымянном пальце правой руки.

– Что же вы нас не пригласили? – растерянно спросила свекровь.

Как бы я их пригласила, если он невменяемым был?! Да они б выволокли его за шкирку от меня. И я соврала, придав голосу сожаление, достойное печали:

– Всё так быстро совершилось… Он хотел, чтобы всё произошло как можно быстрее.

– Но… хоть сказал бы… – растерянно упрекнул свёкор.

Я вздохнула смущённо и ответила одним всеобъемлющим словом.

– Любовь…

Подумала и добавила:

– Сюрприз…

Тоже всеобъемлющее слово. Вселенское. Тут ввалилась толпа разновозрастного народу. Они шумно разделись в прихожей и ворвались в комнату, которых в квартире было две.

– Мам, пап, на улице красота! Жаль, что вы с ними в зимний городок не сходили! – выпалила молодая женщина, и тут все уставились на меня.

А я, в свою очередь, уставилась на них. Свекровь растерянно повела рукой:

– Знакомьтесь. Это наша дочь, зять и трое внуков. А это… – она чуть запнулась, но так же растерянно продолжила: – А это нас навестила наша невестка.

– Кто?! – выдохнула сестра моего мужа. – Невестка?! Это что значит?!

– Значит… что эта… женщина… Жанна… э-э…

– Прокопьевна.

– Прокопьевна… – запинаясь, поведала свекровь, – жена Димочки.

И все остолбенели, уставясь на меня. Я выпрямила широкую спину и лучезарно улыбнулась. Надеюсь, мне рады?

– Же-на?! – раздельно переспросила золовка.

– И документы имеются, – сообщила я гордо и протянула ей свидетельство о браке.

Она взяла, прочитала и вернула бумагу отцу.

– Вот так история! – растерянно протянула она и переглянулась с мужем и детьми. – А почему он нам ничего не сказал, не предупредил?

– Любовь… – томно повторила я. – Сюрприз…

– Не понимаю, – нахмурилась новоиспечённая золовка. – При чём тут сюрприз и любовь? Элементарно позвонить не мог разве?

У-у, какая дотошная! Я сразу прониклась к этой особе неприязнью. Дети, облепив родителей, глазели на меня, как на диковинку. Самая младшая громко поинтересовалась:

– Мама! Эта страшная баба-яга стала женой дяди Димы?! Давай побежим и его спасём!

Моя неприязнь к взрослой змее перекинулась и на младшую гюрзу. Я покосилась на неё и сделала каменное лицо. Как она смеет говорить, что я страшная баба-яга?! Митенька меня любит!.. Ну, полюбит! Я его заставлю полюбить!

– Мы, конечно, спасём дядю Диму, – обещала моя золовка, хмуро меряя меня голодным взглядом кобры.

Ах, вот ты как! Ну, ладно.

– Вообще-то Митенька послал меня к вам за своими вещами, – промурлыкала я. – Мне нужны носки, трусы, бритва, сапоги, рубашки, куртка…

Как бы у них выведать, где Митенька работает? Может, сами проговорятся?