Вероника Черных - Иллюзии ночей

Юлька вздохнула и лениво покосилась на пол. На полосатом половичке отдыхал наглый таракан. Юлька испепелила его взглядом, но таракан попался упорный. Непробиваемый какой-то. Фу, пакость.

Она взяла тапочку и рассчитанным движением хлопнула ею по животному. Нахальное животное раздавилось. Юлька смахнула его газетой в мусорное ведро... кастрюлю, то бишь, которая заменяла ей мусорное ведро.

«Да, тараканы – бич современной перестройки», – подумала Юлька, снова устраиваясь в кровати.

Парни ушли, так и не заглянув. И девчонки в дверь не стукнули. Эх, может, надо было плюнуть на задиристый свой нос и заявиться к ним на огонёк?! Надо было.

Вот если поэтично описать Юлькино состояние, то это будет выглядеть так: внутри застыл ледяной комок съёжившегося цветка, который никак не может растаять и раскрыться. Юлька старается его согреть, но он топорщится и остаётся под ледяной коркой. Кто поможет раскрыть его? Кто? Неужели она будет жить без себя, без внутренней свободы? Где она, свобода? В чём?..

У девчонок за стенкой раздался смех. «Шумим», – сказала Юлька коленке, а та улыбнулась... якобы.

Как они дружно смеются...

Действительно, Юлька у них лишняя. Ну и наплевать. Как Луизке. Ей тоже на всех наплевать. Но нет. Это мелко и недостойно – осуждать других ни за что, ни про что. На себя посмотри – чушка чушкой. Не суди, да не судима будешь. Вон Луизка стихи душевные пишет – про собаку, про автобус, про коммуналку, про весну и счастье. А Юлька что? Только копается, обижается на весь свет и любви ждёт. Как картошку с базара, прости, Господи! Фи, бездарь ленивая.

Юлька легла на спину, подмяв подушку, закинув ногу на ногу. Уставилась в потолок. Недавно, кстати, выбеленный.

«Не понимаю, почему её все любят... Катерину. И Жорка, и Вадим... И даже Лёшка – все на её крючке. Что она, Клеопатра? Сегодня мне приснилось, что я Клеопатра. Передо мной склоняют головы огромные сильные воины, великие мудрецы, поражённые моей красотой и мудростью. Перед троном, преклоняя колени и дрожа, замер прекрасный Андрей Харитонов, рядом – Хоакин Мурьетта в свободной белоснежной рубашке; голова его обвязана узкой коричневой лентой, густые волосы живописно растрёпанны, глухо вздымается гладкая загорелая грудь; он смотрит на меня безмолвно, не отрываясь, а из серых глаз его льются слёзы... Слёзы любви, мольбы и страдания. И... и в толпе, за страстными поклонниками, вытягивает голову, чтобы лучше лицезреть меня, бледный мятущийся Жорка. Завистью к Харитонову и к Хоакину Мурьетте горят его глазищи (всё же Жорка им не чета), и стон желания вырывается из худой впалой груди...

А по правде Жоркин стон летит к Катерине. Летит, летит... и не долетает. Катерина, как столб, смертоносный мраморный сфинкс. До неё пламенный Эрос никогда не доберётся. Она сама Эрос, ей другие эросята безразличны».

Вот бы сон сбылся. Сергей говорит, что я – Таис. Начитался. И она мне не нравится. Послушно-правильная, как плюс в квадрате. В ней есть всё для очарования, но что-то редко кто удерживается около неё. Почитают, уважают – да. Но не верю, что любят: скучно. Я бы влюбилась в Эрис. Она – Женщина. А Таис – синий чулок положительного содержания. И никакого характера. По крайней мере, по книге Ефремова. Так что, Серёня, сам ты Таис, а меня не трожь...

Юлька посмотрела в окно. Моросил дождь. По радио обещаны переменная облачность и великая сушь, а получились потоп и облачность без перемен. Весело. Да?

«Мне гадалка нагадала... Я не знаю, как начать... У сосны стоит Емеля и не знает, как шагать...».

И всё носились, носились обрывки песен, кружась, беснуясь, вертясь колесом и не желая отдыхать.

– Стоп.

Юлька сказала это тихо, но очень даже твёрдо. Строчки поморщились и неохотно убрались. Она потёрла лоб ладонью. Спать, что ли, завалиться: поздно... Всё. Решено. Спать.

Когда Юлька закрыла глаза, голова её вдруг стала лёгкой, как воздушный шар. Шар болтался на тонюсенькой ниточке, рвался вперёд, вверх, и, как только ниточка, зазвенев, лопнула, шар помчался ракетой мимо полочек мыслей, и вместе с ним оторвалась и взлетела Юлькина голова.

Она заснула сразу и проснулась мгновенно, не зная, почему, но уже объятая диким страхом. По её ноге ползла чужая рука, а рядом сидел её обладатель, парень в курсантской форме, полупьяный и противный.

– Ты кто?!

Юлька дёрнулась, поджав ноги и натянув одеяло до подбородка.

– Тсс... – прошептал парень, подкрадываясь ближе. – Тише, не надо кричать. Всё будет нормально...

– Ничего себе!

От страха и возмущения Юлька еле выталкивала человеческие слова. Её тянуло завизжать во всю силу лёгких, чтобы криком заставить его уйти, но сила куда-то исчезла, и голос предал. Парень, пошатываясь, сел на стул.

– Не бойся.

– Я сейчас орать начну, – предупредила Юлька. – У меня подруги за стенкой, понял?

– Тихо, тихо...

– Уходи давай отсюда!

– Ещё что скажешь?

– Уходи и всё. Чего ты тут расселся? Я спать хочу.

Парень заусмехался.

– Ну и спи. Я не мешаю.

– Так уходи. Как я буду спать, если ты тут... сидишь?!

– Да ладно...

– Что “ладно”?! Убирайся отсюда! Привязался. Других нет, что ли?

– Э, ты чего это мне грубишь?

– А что, я должна тебя чаем поить? Ха, ворвался тут...

– А я не к тебе, я к соседке пришёл, жалко, что ли?

– Я тебя боюсь, понял? А соседку ищи в белом поле.

– Да нужны вы мне обе, чёрт бы тебя побрал! Я выйти не могу! Заблудился.

– По коридору направо и вниз, – сказала Юлька, стуча зубами.

Сердце громко толкалось, в глазах пятна. Парень встал, чуть раскачиваясь, задел шкаф и косяк и вышел. Юлька вскочила, бросилась к двери. Значит, она не до конца закрыла защёлку, раз он вошёл... Уф, пронесло... И повезло обалденно.

Юлька тщательно задвинула шпингалет... или как там оно называется, это устройство для одиночества?.. и судорожно глотнула воздух.

– Ф-фу... вы не знаете, почему на тараканов дефицита нету? – сказала она вешалке, прибитой к синему боку шкафа.

Подойдя к столу, она выпила из бутылки тёплую воду и так, с бутылкой, села на соседнюю кровать.

Странно. Человек чаще думает о враге, чем о друге; о плохом, нежели о приятном; о смерти, чем о жизни. Странно. Отчего? И почему счастье преходяще? Хм, наверное, для того, чтобы его полнее чувствовать. К чему она подумала?.. А-а, Новый Год... Преходящее счастье... Как давно, кажется, он был, а помнится каждая мелочь.

Новый Год Юлька встретила в театре пантомимы. До полуночи она с двумя девчонками накрывала на столы в бункере, недавно отремонтированном до блеска и шика, в полночь подняли стаканы, поели, повеселились ровно до полпервого, а затем пошли одеваться-гримироваться: в час ночи давали концерт. Юлька была счастлива. Она на сцене в Новый Год!.. Рядом – любимые друзья (пусть они даже и не знают о её любви)... Музыка, огни, запах ели, вино, смех, ночь!.. Пьяная ночь!