Александр Житинский - Лестница. Плывун: Петербургские повести.

Толик не шелохнулся, продолжая смотреть в иллюминатор.

— Они живут теперь здесь, в этом городе, — продолжал Владимир, уже предчувствуя последующие свои слова. — Этот корабль они привезли тебе. Это наш корабль. На нем мы будем вместе путешествовать.

И вот оно вырвалось, это слово «мы», разом объединившее его, Толика и Наденьку, объединившее непреднамеренно, но тем не менее вполне определенно и точно. Толик понял его смысл одновременно с Пирошниковым и, обернувшись, посмотрел на Владимира так, что мне этого не описать. Крушение легенды, за которую мальчик держался из последних сил, уже было подготовлено в его душе, и он его предчувствовал. И вот теперь он смотрел на Пирошникова, как будто понимая его шаг и то, как он ему дался; он смотрел с готовностью поверить и со страхом обмануться, с радостью и страданием одновременно, причем все это было выражено на его лице в крайней степени, так что Пирошников на секунду отвернулся, чтобы проглотить подступивший к горлу камень и вздохнуть всей грудью.

— Смотри прямо, матрос, — сказал он, кладя руку на плечо Толика. Мальчик повернул голову, и с минуту наши герои молчали. Пирошников кусал губы, злясь на себя и осмеивая, но ничего не поделаешь — слезы стояли у него на глазах, а грудь разрывало от боли. Он тряхнул головой, сбрасывая слезинки с ресниц, и попытался проглотить слюну, но во рту, как назло, пересохло.

— Право руля, малыш, — приказал он, но голос его дрогнул, и Пирошников, обхватив Толика рукой, притянул его к себе, наклонился и закрыл глаза, чувствуя, как боль покидает его, а сердце успокаивается.

Толик, очевидно, переживал нечто подобное, но молчал и сдерживался. Наш герой отпустил его и снова выпрямился, а мальчик опять взялся за штурвал. Рука Владимира, лежавшая на плече Толика, ощущала сквозь пижамку косточки этого острого и маленького плеча, целиком помещавшегося в ладони, которое слегка дрожало то ли от волнения, то ли от напряжения рук, сжимавших штурвал.

К счастью для наших героев, в иллюминаторе снова возникла ванная комната, где на этот раз находился дядюшка в красной своей майке, занимавшийся чисткой зубов. Ни единого звука сквозь иллюминатор не проникало, и было очень забавно рассматривать дядюшку, производящего ритмичные и совершенно бесшумные движения щеткой. Эта картина сняла напряжение в каюте. Толик и Пирошников, не сговариваясь, улыбнулись, и капитан скомандовал:

— Так держать!

Между тем дверь в ванную комнату распахнулась и на пороге появилась Наденька, судя по ее лицу, чем-то весьма взволнованная. Она пошевелила губами, на что дядюшка оборотился и прекратил движения щетки, оставив ее за щекой. Наденька еще что-то сказала, дядюшка пожал плечами и тоже проговорил несколько слов, и щетка при этом прыгала вверх-вниз. Лицо Наденьки стало испуганным, она встревожилась не на шутку и что-то крикнула дядюшке, после чего скрылась, а дядя Миша, вырвав щетку из-за щеки, поспешно ополоснул рот и выбежал вслед за племянницей.

По всей видимости, хватились наших героев.

В коридоре за дверью кладовой послышались голоса:

— Они ушли вместе, я видела…

— Да не волнуйся ты, Надюшка! Что он, совсем, что ли, полоумный?

— Толик может простудиться, он же в одной пижамке.

— Господи, как же это? Володюшка ушел, вот беда, вот беда! И с мальчиком, вот несчастье какое!

— Нет, мне этот содом надоел! Я вам решительно заявляю!

— Да погодите вы! Мальчик пропал.

— Это какой еще мальчик? Надюха, твой, что ли? Никуда он не денется! Сейчас мы его словим. Вовтик, за мной!

— Кирилл, я вам поражаюсь. Вы же интеллигентный…

— Замолчите! Не лезьте не в свое дело, слышите вы!

— Ах, вот как?

За дверью затопали, задвигались, потом шум стих и голоса удалились. Пирошников виновато взглянул на Толика и, посмотрев по сторонам, обнаружил за полками в углу меховую куртку с капюшоном. Он снял ее с гвоздя и надел на мальчика, тщательно застегнув молнию. Куртка оказалась Толику до пят, рукава смешно болтались, а лицо мальчика утопало в капюшоне. Пирошников подмигнул Толику и приоткрыл дверь. В коридоре никого не было. Наш герой, взяв мальчика за рукав, вывел его из кладовой, и тут же, откуда ни возьмись, перед ними предстала бабка Нюра.

— Ох, наделали делов, — прошептала она, глядя на Пирошникова и Толика почему-то с одобрением. — Небось понравилось там-то?.. А все побегли вас искать. Ну да я никому не скажу, вы уж не бойтесь.

— Где Наденька? — спросил Владимир.

— Первая сорвалась. Плачет, — доложила бабка.

— Ну, малыш, пошли! — приказал Владимир Толику, еще крепче сжимая мягкий меховой рукав, внутри которого еле прощупывалась тоненькая Толикова рука, и увлекая мальчика за собой. Они прошли по коридору к входной двери, которая была широко распахнута и поскрипывала от сквозняка, продувавшего квартиру от лестничной площадки до кухни.

— Володюшка, как же, не одевшись? — вскрикнула бабка, но наш герой лишь махнул рукою. Они с Толиком переступили порог, и уже оттуда, с лестничной площадки, Пирошников оглянулся, чтобы увидеть длинный коридор с крашеным полом, свисающую с потолка на голом проводе лампочку, от которой разбегались желтые паутинки лучей, и старушку Анну Кондратьевну, застывшую посреди коридора с выражением надежды и печали на лице.

Поглядев на бабку Нюру, которая таким образом выбыла из нашей повести, Пирошников рывком захлопнул дверь квартиры, отчего по лестнице прокатилось короткое, как выстрел, эхо. На лестничной площадке было холодно. Вероятно, где-то внизу был распахнут подъезд и декабрьский воздух распространился по лестнице. Тем не менее наш герой, будучи даже без пиджака, начал спускаться вместе с Толиком к выходу на улицу, ибо требовалось немедленно разыскать Наденьку и успокоить ее. О том, что придется снова кружить по этажам, он в этот момент не думал, однако новая встреча с лестницей заставила его, уже наученного печальным опытом, насторожиться и максимально повысить внимание к окружающему.

На первый взгляд, лестница не подготовила ничего сверхъестественного. Пирошников с Толиком спустились на один этаж и прошли мимо двери, за которой нашему герою два дня назад довелось выслушать лекцию по физике заряженных частиц. Как давно это было! Кажется, совсем другой человек разговаривал тогда с теоретиками, не правда ли?

Итак, они прошли эту дверь, а она в этот момент раскрылась и выпустила наружу бородатого аспиранта в нейлоновой синей куртке и кепке, который, энергично размахивая руками и насвистывая арию из оперетты, побежал вниз и обогнал наших героев, не обратив на Пирошникова ни малейшего внимания.

Был пройден еще один пролет, и тут Пирошников услышал голоса, поднимающиеся снизу. В говорящих он сразу же узнал соседку Ларису Павловну и дядю Мишу, которые шли вверх и вели, как ни странно, вполне добропорядочную беседу, касающуюся нашего героя. Пирошников остановился и прислушался, высунув голову за перила. Толик, любопытствуя, тоже поднялся на носки и заглянул вниз. Дядюшку и соседку видно не было, но, судя по всему, они поднимались медленно, устав от безуспешной беготни за нашими героями.