Марианна Грубер - В Замок

Когда он снова поднялся наверх, полдень давно миновал. По деревенской улице навстречу ему бежала чем-то взволнованная Фрида.

— Где ты пропадал так долго? У Варнавы и его сестер ты провел чуть больше получаса, на дороге, ведущей к Замку, тебя тоже не видели.

— Я был у ручья, — ответил К. Фрида посмотрела на него недоверчиво. — Идем, покажу. — Взяв Фриду за руку, он пошел назад, к мосту.

Она не возражала, и все-таки К. почувствовал, что в душе она против. Спустя некоторое время Фрида не выдержала:

— Но раньше ты никогда не ходил к ручью!

— Никогда?

— Никогда!

— Ну и напрасно. — Он показал ей место, где сидел, и заговорил о рыбах, на которых смотрел с берега, о резвых пятнистых форелях. — Можно подумать, зима никогда не кончится, — сказал он, — однако рыба уже поднялась наверх, и тени сегодня не такие серые. Когда свет окрасит их лиловым, все сразу изменится. Но до того, конечно, будет еще сильный снегопад, и, может быть, не раз.

— Откуда ты все так хорошо знаешь? — усмехнулась Фрида.

— Но я же землемер, верно? — ответил К. — Тот, кто из года в год ходит по округе, измеряя земельные участки, видит не только свой аршин и треногу. Он видит землю, ее движение. Он слышит, как вздыхает земля и как молчит, он чует запах смерти и учится ненавидеть ее или любить.

Фрида рассеянно кивнула:

— Ну да, ты же городской. Ведь ты говорил, что приехал из города.

— Кажется, да.

— Кажется? — Фрида наклонилась над ручьем. — Не вижу никаких рыб.

— Они уплыли.

— И ты здесь сидел? На снегу? Господи, а вдруг ты простудился? На тебе только плащ. Смотри, береги плащ, взамен ничего нет.

— Взамен никогда ничего не бывает, — заметил К. и отстранился от Фриды, начавшей отряхивать его накидку. — Перестань! Я рассказываю тебе о первых приметах весны, о том, как ее узнать, вопреки мнению Деревни и крестьянским предрассудкам, а ты тут отряхиваешь меня, как нянька или всполошившаяся служанка.

— Да ведь вещи взяты взаймы, — упрямо возразила Фрида. — А к нянькам и служанкам не следует относиться пренебрежительно.

— Да, конечно, не следует. — К. вдруг, резко повернувшись, сбежал вниз по откосу и быстро пошел над самой водой вверх по течению ручья. Фрида, подобрав подол, пустилась вдогонку по берегу, но бежала она медленнее, чем К., который, казалось, совсем не замечал, что снова и снова проваливается одной ногой в воду. Наконец Фрида остановилась.

— Постой! — крикнула она, — Да постой же! Обед уже готов, тебя ждут!

Но К. убегал все дальше, пока Фрида не потеряла его из виду. Вскоре он перестал слышать и ее голос. Выше моста он вскарабкался наверх по откосу и побежал дальше по дороге.

Он бежал, и в его мыслях бежали, не разбирая дороги, предметы, времена, все, чего он не понимал. Он бежал и бежал, ноги несли его с удивительной, небывалой легкостью, как будто земля отталкивала его, а воздух подхватывал и не давал упасть. Он бежал вдоль ручья, потом повернул назад, снова оказался у моста и побежал дальше, мимо дома Старосты, мимо школы, слыша только шум своих шагов и дыхания, гудевший в мозгу. Над Замковой горой сгрудились всклокоченные снеговые тучи, К. мельком посмотрел на них, не останавливаясь, он бежал, согнув в локтях руки, слегка взмахивая ими, лишь невысоко поднимая ноги, бежал как во сне, словно вся его жизнь, всякая его мысль и всякое чувство обратились в этот бег. Он добежал почти до дома Варнавы. Лишь тогда он остановился и лишь тогда заметил, что задыхается, в легких кололо, он жадно глотал воздух раскрытым ртом.

Приди в себя, подумал он, бегуны — это посыльные, а тебе нечего передать людям, разве что вопрос, который имеет значение только для тебя. Это не вопрос, который отец задает сыну, напротив, это вопрос сына отцу, слуги — господину, червя — подошве, которая его раздавит. Безусловно, это не какой-то пустяковый вопрос, но для других людей он не имеет значения.

«Приди в себя, — мысленно повторил он еще раз. — Ты не посыльный». Но затем он подумал, что посыльные, наверное, передают людям вопросы других людей, и он, сам ничего не предпринимая, совершенно ненамеренно оказался, быть может, в роли посыльного, принесшего послание, о котором сам он ничего не знал, о значении которого едва догадывался. Он поднял голову. По небу ползли темные снеговые тучи. К. глядел на них до тех пор, пока небо не заволокло полностью. Тогда он повернул назад и теперь уже неторопливо зашагал к постоялому двору «У моста». Он весь взмок и тяжело дышал, однако усталость была приятной. Мысль о том, что он оказался способным на столь большую затрату сил, преисполнила его удовлетворением, и еще большее удовлетворение он почувствовал, подумав о том, что если бы не бежал по кругу, а пошел прямо, то добрался бы до Замка.

Дверь постоялого двора он открыл чуть ли не радостно.

— Конечно, он сошел с ума, — услышал К. голос Хозяйки, когда бесшумно переступил порог трактирной залы. Все были на месте: Учитель, Фрида, Артур с Иеремией, несколько крестьян. Хозяин сидел, прислонившись к изразцовой печи в углу. Никто не заметил К., — так жарко обсуждали они его странное поведение: взял и ни с того ни с сего сиганул с берега прямо в воду.

— Нет, не прямо в воду, — поправила Фрида.

— Конечно, сумасшедший, — заговорил Учитель. — Другого объяснения нет. Может, он давно уже спятил, да только мы не сразу заметили, потому что Замок нас не предупредил заранее. А может, раньше он был только чуточку ненормальный, а теперь свихнулся окончательно, ведь у него в прошлом трагическое бытие бродяги. От такой жизни всякий спятит.

— Ха-ха! Трагическое бытие бродяги! Сам виноват, вот что я вам скажу. — Это снова вступила Хозяйка. — Готова поспорить: он все устроил нарочно!

— Вдруг без всякой причины завел разговор о рыбах, — мрачно сказала Фрида. — Сумасшедший. Да, он сам так сказал однажды про себя.

— Вот то-то! -сказал Учитель.

К. подумал: «Вот сейчас и начинается ее предательство. Она начинает рассказывать обо мне другим. И рассказывает не то, что знает, а то, что они хотят услышать».

— Кто знает, что-то еще будет...

— Луна! — вдруг сказал Учитель. — Он наверняка будет говорить о луне.

— А потом завоет на луну, — добавил Артур. — Я думаю, не стоит он того, чтобы о нем беспокоились.

— Помните о Замке! — сказал Учитель. — Может быть, нам все-таки следует пойти поискать этого сумасброда?

К. кашлянул.

— Не нужно, — сказал он. — Он снова явился, хотя, кажется, слишком рано. Извините, что помешал заседанию вашего совета.

Все разом примолкли. Крестьяне сделали вид, будто продолжают беседовать о безумствах непогоды, — в эту минуту, как по заказу, снова пошел слабый снег. Вместе со снегом на Деревню опустились ранние сумерки, и теперь, когда все замолчали, они тяжелой тенью лежали на всех предметах, на лицах людей, и даже свет ламп над столами, казалось, потускнел.