Марианна Грубер - В Замок

— Можно ли проехать по равнине за Замком? Конечно. — Она помолчала и вдруг засмеялась. — Вот ты и выдал себя! Если бы ты впервые приехал к нам, то не знал бы, что там равнина, потому что ты в ту сторону еще не ходил. Ну, все будет хорошо!

«Тот К., мой двойник, ходил туда?» — написал К.

Фрида растерялась и ответила: нет, не ходил. Насколько ей известно, он там не бывал, нет. Она принялась размышлять вслух:

— Если бы он там побывал, то знал бы дорогу в Замок... А откуда ты знаешь о равнине?

К. пожал плечами.

Она посмотрела на него и вдруг воскликнула:

— Ах да! Амалия и Ольга рассказали! Вот и спроси у Варнавы.

«Ни Амалия, ни Ольга не рассказывали. Никто», — написал К. и снова пододвинул листок Фриде. Но тут же забрал и приписал: «Ты читала эти записки?»

Фрида покачала головой.

«Никогда?»

— Иногда нельзя было не прочесть, — сказала она. — Во время уборки. Когда берешь что-нибудь, невольно ведь посмотришь, что там у тебя в руках. Да что тут такого! — воскликнула она и яростно скомкала записку. Да с какой стати ты решил переписываться со мной? Какой смысл в этой новой игре? Каких еще диких выходок нам от тебя ждать? Какие еще унижения ты придумаешь для меня и для всех остальных? Я не ручаюсь, что смогу долго терпеть такое обращение!

Ну и уходи, уходи наконец! — мысленно выкрикнул К. и с трудом выдавил какой-то хриплый и громкий, но невнятный звук, прижав левую ладонь к горлу. От напряжения он побагровел, на лбу у него выступил пот, и Фрида наконец сообразила, что случилось.

— Голос? Что с твоим голосом? — В ту же минуту она стала прежней заботливой Фридой, всячески готовой услужить. Она подтолкнула К. к кровати, которая теперь не пробуждала у нее никаких страхов, она хотела его раздеть, укутать всеми, какие только отыщутся в доме, одеялами, хотела кликнуть помощников, чтобы развели огонь пожарче, принесли горячие кирпичи, сбегали к Хозяйке сказать, пусть вскипятит чай, потом надо натаскать воды, развесить в комнате мокрые полотенца, и еще надо принести шарф, который она согреет на печке и повяжет на шею К. Она сунула ему в руки перо и бумагу — пусть он, ради бога, побережет голос, пусть напишет, что ему принести, а она позаботится обо всем, как всегда заботилась, неважно, помнит он об этом или забыл.

К. отверг заботы Фриды, которые вот-вот, казалось, обрушатся на него лавиной. Ее заботливость была свидетельством его поражения. Внезапно он почувствовал, что действительно болен, болен и слаб, и еще: исчезло радостное чувство, что он добился отсрочки благодаря своей болезни. Минуту назад они чуть не поссорились, и эта ссора, возможно, обоим принесла бы освобождение. Вспылившая Фрида уже не была служанкой какого-то господина, не была тихо ожидающей любовницей Кламма, она была просто Фридой, которая могла бы что-то значить в его, К., жизни, а может, и нет, но в любом случае, она была свободным человеком. И самое главное, вспылившая Фрида относилась бы к нему как к достойному противнику.

Сцену прервал приход Учителя, который решил узнать, чем занимается К., и обнаружил, что тот стоит посреди комнаты, весь взмокший от пота, и упрямо молчит.

— Как, вещи до сих пор не уложены?

— Он болен, — не отвечая на вопрос, сказала Фрида.

— Болен? Он не хочет ехать или не может?

— Он болен.

Учитель всплеснул руками.

— Это никуда не годится! Это же срывает весь наш временной график! — Разве К. не понимает, что нарушает порядок Деревни и что мы не вправе мириться с подобным поведением? Он поедет в «Господский двор», как предусмотрено, самочувствие не имеет значения. А затем отправится в дом к красильщику. Повозки прибыли, жители Деревни ждут, крестьяне ради такого случая пренебрегли своими трудами, дать делу обратный ход невозможно.

— Да он согласен, — сказала Фрида.

— Тем лучше, — буркнул Учитель.

— Но ему действительно плохо, — возразила Фрида, — Он даже говорить не может.

— Тем лучше, — повторил Учитель, — это избавляет нас от необходимости выслушивать глупости. Довольно уже мы потратили времени на этого господина.

— Но ему действительно плохо, — снова возразила Фрида.

— И ты ухаживаешь за ним?

— Он-то этого вовсе не хочет. Но таково требование Замка.

— Касательно данного пункта из Замка никаких указаний не поступало. Об уходе за больным нигде не упоминается, ты заботишься о нем по собственному почину. И о ком? О таком человеке! — Учитель смерил К. взглядом, полным презрения.

— Надо было тогда оставить его лежать где лежал.

К. кивнул в знак согласия, мысленно проклиная свою слабость, и написал на клочке: «Идемте».

Внизу его встретила грозовая атмосфера самого настоящего бунта. Казалось, здесь собралось полдеревни. Люди стояли плотной толпой и громко говорили кто о чем. Едва К. появился на лестнице, в лицо ему ударила волна насмешек, презрения и неприкрытой враждебности. В сумбуре голосов невозможно было выделить какой-то центр, невозможно было и различить кого-то в толпе, нигде не было видно предводителя или вожака, слышались обрывки слов, которые вырывались из общего шума, взлетали вверх и снова тонули в невнятном гомоне, но целью, вне всякого сомнения, был он, К.

Он зябко поежился и плотнее запахнул плащ, который Фрида накинула ему на плечи. Растерянно оглянувшись, он с облегчением почувствовал, что ее рука легла на его ладонь. Фрида крепко сжала его руку, чтобы придать мужества и ему, и себе.

К. ответил пожатием и, удивленно подняв брови, кивком указал на клубящуюся внизу толпу.

— Тс-с! — Фрида потребовала, чтобы он молчал, как будто гримасу К. кто-то мог услышать. — Пойдем.

В эту минуту перед ними вырос Кузнец.

— Правду ли говорят, будто ты как землемер являешься представителем закона? — заорал Кузнец и грудью надвинулся на К.

Крестьяне тоже подступили ближе. Сквозь общий галдеж К. как будто расслышал вопрос:

— Какой еще закон? — В многоглавой толпе было не разобрать, кто спрашивал.

— Да, какой-такой закон? — Это подал голос хозяин трактира. — Всем известно: наше право и наш закон даны Замком.

— Есть мнение, что землемер представляет другой закон. И нам предписано выяснить это сегодня же! — проревел Кузнец.

К. хотел молча отстранить его, но грузный верзила не сдвинулся с места и спросил:

— Так что?

К. молча помотал головой. Между ним и Кузнецом, пытаясь примирить разозленных мужчин, протиснулась Фрида.

— Оставь его, — сказала она Кузнецу. — Он же делает все, что велено. И он не представляет никакого другого закона, кроме нашего. Верно ведь? — Она ободряюще кивнула К. и легонько подтолкнула к дверям.

— Нам на этот счет сказали кое-что другое!

— А именно? — Учитель неожиданно тоже встал между Кузнецом и К.