Александр Лапин - НЕПУГАНОЕ ПОКОЛЕНИЕ

Те из мужчин, кто примерялся к ней и понимал, что она ему не по плечу, ненавидели ее. Те, что постарше, поспокойнее, любовались ею, как редким, дорогим цветком. Ну а кто пытал счастья в ухаживаниях, терялся перед ее холодностью и опускал через некоторое время руки.

Да-а! Красота – страшная сила! Женщины – те вообще сатанели от нее, чувствуя в ней беспощадную соперницу. Об их реакции рассказывает один случай, произошедший с нею не так давно. Звали его Муля. Ну, потому, что он был местный хулиган. Увидел ее. И стал под окнами общаги торчать. И ходит. И ходит. Девчонки Людмилу предупреждали:

– Ты берегись. Не связывайся с ним. За ним тут Валюня, старшая местная девица, ухлестывает. Он с ней гулял. А теперь чего-то охладел. Она бешеная.

Людка смеялась:

– Да нужен он мне!

Но видно, нравилось ей свою власть над мужиками показывать.

И вот однажды идут Муля с Валюшей. Помирились, что ли? Муля увидел Людку и говорит Валюше:

– Подожди, я поговорю!

Долго они говорили с Мулей. А Валюня ждала. И два раза подходила к Муле. Спрашивала, скоро ли он. Муля отмахивался от нее, как от назойливой мухи:

– Счас! Подожди.

Не выдержала такого Валюня. Наехала на Людку:

– Ну, ты че, курва, моего кадра держишь?

– Да пошла ты, пустышка.

Людка тоже за словом в карман не лезет.

– Ну, смотри, будешь ты у меня пятый угол искать.

Вечером собрались в общежитии девчонки из группы пить чай. Сидят, пьют. Болтают о мужиках. Прибегает Валя Сибирятко.

– Люда, тебя ищет Валюня!

– А что, – предложила Зинка Косорукова, – дадим им бой!

Выскочили на улицу, а там четыре девицы-переростка лет под двадцать.

Выступает приблатненная, нафуфыренная Валюня:

– Крылова, иди сюда! Поговорим!

Людка смелая. Шагнула. А она, как коршун, бросилась.

И понеслось. Визг. Истерика. Как кошки царапаются. Орут:

– Сука! Сучка! Будешь знать, как мужиков приваживать! Я тебе волосенки повыдергиваю!

Разъяренных девиц растащили. Крылова растрепанная от такой атаки. Валюню держат. Она орет, в руках чужой платок:

– Не жить тебе, Люда! Или калекой будешь! Иди сюда, что же ты прячешься за чужие спины? Боишься? А моего парня уводить не боялась?

А Людка ей:

– Ты давай не физически, а морально!

В общем, и смех и грех.

А жила она на самом деле ожиданием. Но жила не скучно. Хотела быть достойной его. Предстать во всем блеске. Уже забыт, позаброшен кружок альпинизма. Теперь у нее новое увлечение – парашют.

Прыгали из старенького Ан-2. По-нашему – кукурузника. Собирались тщательно. Несколько дней в аэроклубе изучали парашют. Как приземляться, как падать на бок, как управлять парашютом в полете. И вот настал этот день. Она спала и не спала всю ночь. С утра, росного, прохладного утра, она уже была на месте, ждала полетов. Тихо так на аэродроме. Стоят в ряд зеленые кукурузники с номерами на борту. Поникли головки цветов. Роса смачивает ботинки, слезинками собирается, конденсируется на зеленой обшивке игрушечного самолетика.

Их группа в составе десяти человек должна была прыгать предпоследней. Они сидели молча на траве и наблюдали за тем, как одна за другою залезали в самолетик предыдущие группы. Гнулась трава, когда винты набирали обороты. Тарахтели, а потом и ревели двигатели. Кукурузники один за другим взлетали в небо. А потом от них отделялись черные полоски, и расцветали в голубом ясном небе невиданные цветы-ромашки. Ну, вот пришла и их очередь. Загрузились. Пять человек сели на жесткой скамейке с правой стороны. Пять – с левой. На каждом здоровенные ботинки на толстой подошве, закрытые шлемы, сзади – основной парашют, спереди – запасник. Сидят, нервно хихикают. Подшучивают друг над другом. Девчонок всего две.

Пошел, родимый. Задвигался.

Инструктор – хороший такой дядечка, усатый, веселый. Имеет на счету более четырехсот прыжков. Смотрит на них, улыбается. Смотрит на нее. Подходит. Людка уже привыкла к тому, что она всегда в центре внимания. Что-то говорит. Но моторы гудят, плохо слышно. И вдруг он заметил, что у нее что-то не в порядке с парашютом. Делает специальный знак: «Прыгать не будешь!».

«Господи! Да что ж я такая невезучая! Я же так хотела прыгнуть с парашютом. А тут…»

Но инструктор ее успокоил:

– Потом со следующей группой прыгнешь.

С горечью она наблюдала, как один за другим исчезали в проеме двери ее друзья. Как подхватывал ветер их купола.

Самолет приземлился. Все подбежали посмотреть, кто не прыгнул и почему. Ей надели новый парашют. Подогнали все ремни.

– На этот раз будешь первой! – сказал инструктор, сажая ее на скамеечку.

Чужая группа. Людка напряглась. Вот теперь ее уже бьет мандраж. Она мысленно начинает вспоминать, как ее учили, что-нибудь хорошее. Подумала о Шурке: «Этот прыжок я посвящаю тебе! Хочу, чтобы ты оценил мою смелость!». Сидит, улыбается. А улыбка такая, что инструктор Михаил Иванович подходит и спрашивает:

– Боишься?

– Нет, – отвечает она.

– Не бойся! – говорит он.

– Не боюсь, – отвечает она.

Мигает сигнал готовности.

Она встает. Подходит к открытой двери, как пьяная, поддерживая себя за поручни. Сердце колотится, как мотор самолета. Легкий толчок в спину. Ужас, летящий на крыльях! Прыгает. Летит, как с вышки в озеро. Только страшнее. Дух захватывает.

Динамический удар. Парашют раскрылся. И она сама не ожидала, как прорвалось ликование, облегчение в диком крике:

– Ура! А-а-а!

Не верится, что именно она сейчас над землею летит на парашюте. А внизу – игрушечные домики, аэродром, самолетики, трава.

Она запевает «Катюшу». Вспоминаются все ребята. Дубравин: «Любимый мой! Родной! Как же хорошо, Господи! Чудно!».

А земля уже стремительно приближается, набегает навстречу. Она, как учили, ставит ноги вместе, падает на бочок на травку. Бегут навстречу мальчишки.

Она подняла палец кверху:

– Мальчишки! Во запомню как! Здорово! – и что-то еще лепечет от радости.

И только к вечеру, когда радость улеглась, она задумалась: «А если бы я прыгнула на пятьдесят третьем, забракованном? Что бы было? Он не раскрылся бы? Не растерялась бы я? Сумела бы открыть запасной? Не знаю! Прыгали ведь с высоты восьмисот метров. А может быть, я бы сейчас уже и неживая была бы?».

От такой перспективы холодеют руки и ноги. «А впрочем, я могу собою гордиться. Ведь не струсила же. Не испугалась же! Молодец я! А он приедет и скажет: «Молодец, Людочка!».

Вечером они встречались с Галинкой Озеровой. Если Людка жила в общежитии финансового техникума, то Галка жила на съемной квартире у одной старушки в частном домике.

В последнее время с Озеровой происходило что-то непонятное. Если раньше она жила легко, свободно и как-то светло и спокойно, то ныне словно кто-то непонятный как будто взял и закрыл эту страницу ее жизни.