Жоржи Амаду - Большая Засада

Неожиданно сеу Сисеру Моура, который должен был по заданию «Койфман и Сиу» ездить с фазенды на фазенду, привязал своего осла Энвелопе к столбу у боковой стены магазина и осторожно, чтобы не испачкать рукава потрепанного, но все же безупречного, несмотря на потоки грязи, пиджака, подошел к прилавку Фадул удивился: комиссионер не поинтересовался женщинами, не спросил о новых телочках. Его мрачное лицо не скрывало беспокойства:

— Плохо дела идут, друг Фадул, никто не хочет закрывать сделки. Пережду здесь, пока дожди не прекратятся.

Фадул снова удивился — ждать в Большой Засаде? Доктор Перманганат останавливался обычно в Такараше, где у него даже жили дальние родственники. Турок не спросил о причине. За прилавком своего заведения рано или поздно он узнавал о причинах всего и вся, не выказывая излишнего интереса, не рискуя прослыть любопытным.

Вместе с Тарсизиу Корока направилась на ферму переселенцев из Эштансии, находившуюся на другом берегу, и, проходя по мосту, отметила, как набухла река — вода бурлила, яростная и шумная. Она заметила груды водяных лилий, сорванных бурным потоком. Голубой цветок, возвышавшийся между двумя зелеными листьями, был невредимым посреди буйства воды, хрупкий и высокомерный. Река — добрый друг: она давала рыбу и питу, воду для всех надобностей, в ней купались, стирали, проводили время за шутками и болтовней. Светлыми ночами при полной луне и темными ночами при новой влюбленные парочки предавались здесь сладкому безделью: обнявшись, ныряли в теплую воду, стонали от наслаждения, находили приют в укромных местечках среди камышей. Без всякой на то причины река превратилась во врага, злобно грохотала, бормотала угрозы. Так подумала Корока, но ничего не сказала, чтобы не увеличивать беспокойство своего спутника.

Парень шел быстро, напряженно, и это было нормально — Зеферина, его жена, пожаловалась на первые схватки, на боли, еще легкие и прерывистые. На всех парах он выбежал под ливень и понесся к домику на Жабьей отмели, не собираясь ждать, когда схватки станут сильнее или когда отойдут воды, чтобы потом бегать и в панике искать повитуху.

— Кажется, началось, дона Корока. Пойдем!

«Пойдем!» Сколько уже раз Корока слышала этот повелительный призыв, подчинялась решительному приказу и выходила, тоже терзаемая беспокойством? Она сдерживала тоску и страх, и ей удавалось окончательно успокоиться, только когда приходила на место и принимала на себя командование сражением: с одной стороны она, с другой — смерть. Сейчас сердце еще сильнее сжималось в испуге, потому что в это время — в три часа пополудни — уже казалось, будто жуткие, печальные сумерки сгустились над Большой Засадой.

«Пойдем», — сказала она, успокоив наконец Тарсизиу и накрыв голову мешковиной, и пошла принимать роды у Зеферины. Это был уже восьмой плод того урожая, который начала Гуарасиаба-таманкейра. Или девятый, если учесть, что Динора разрешилась двойней той чудесной, удивительной ночью!

Порывами ветра чахлое тело Короки почти сносило, и на мосту ей пришлось схватить своего спутника за руку. В такой ливень никто носа из дому не казал, но роженицы не выбирают, когда придет их срок. Когда она принимала роды у Илды, и успешно, сеньора Леокадия, поднаторевшая в вопросах религии, объяснила, что час и день, когда ребенок должен появиться на свет, начертан на небесах, предопределен. Повитуха посмеялась над суевериями старухи: «Что ж, скажите на милость, получается? Если ребенок рождается раньше срока, то это потому, что ангел ошибся в расчетах, когда разбирал, сколько времени прошло между днем бесстыдства и днем страданий?» В свою очередь, сеньора Леокадия посмеялась над тем вздором, который несла Корока: мало того что грешница, так еще и еретичка! Обстановка разрядилась, роды, с благословения Господа, прошли легко.

Женщины из Эштансии рожали как надо, по крайней мере Илда и Фаушта. Пожалуй, и с Зефериной все должно пройти гладко. Мужья, наоборот, были настоящими торопыгами — при первых тревожных признаках тут же неслись к дому повитухи. Во время предварительной подготовки Корока узнавала о начинаниях и замыслах этого работящего, дружного и благоразумного народа, такого же, как и семья Амброзиу. Они были еще и веселыми. Какой угодно повод годился, чтобы устроить танцульки. Если получалось, то вместе с другими выходцами из Сержипи и прочими жителями селения. В крайнем случае они веселились сами по себе — ни одно воскресенье не прошло без праздника. И музыка не проблема — четверо мужчин в семье вполне могли образовать ансамбль, пусть и не шибко слаженный, но это и не важно. Вава и Тарсизиу играли на гитарах, Габриэл — на кавакинью, а Жарделину дудел на флейте. Из молодняка двое парней — Зелиту и Жаир — пиликали на виолах, и получалось неплохо. Сиа Леокадия была заводилой, вдохновителем веселья.

Перед фермой Алтамиранду, где на каменистом холме привольно и вольготно размножались козы, переселенцы из Эштансии отмерили много саженей и засеяли их маниокой, фасолью и кукурузой, сладким бататом и аипимом. Женщины занимались огородом, выращивали зелень и самые распространенные в этих краях овощи: шушу, киабо, жило, машише, тыкву Сиа Леокадия объясняла: «Я привыкла питаться хорошо…»

Обычаи Сержипи накладывались на меню края грапиуна, задавая вкусы и предпочтения. Они собирались посадить фруктовый сад, чтобы выращивать там апельсины: апельсины-пупки сладкие как мед, ничто не сравнится с ними по сладости, водяной и сухой земляной апельсины — горькие как желчь, но из их корки делается самый вкусный десерт. Еще они хотели насадить лимоны и мандарины — это кроме тех плодов, которые и так росли здесь как бог на душу положит, многочисленные и несравненные на вкус: жака, манго, авокадо, плоды дынного дерева, кажу, мангаба, питанга, кажа, сметанное яблоко, графский плод, графиня и пинья, смородина, жамбу и карамбола, гуава и араса и многие другие, — этот перечень можно продолжать бесконечно. Земляные и водяные, золотые и серебряные, яблочные бананы и бананы Cay-Томе, красные и желтые — отличное средство, чтобы восстанавливать силы больных. Еще лучше, чем в вопросах религии, сиа Леокадия соображала в приготовлении десертов из сиропа и теста. В Эштансии она продавала их множеству покупателей. В тот день, когда переселенцы из Эштансии засеют всю ту землю, которую они себе отмерили, рынок Большой Засады просто не выдержит этого изобилия. Сиа Леокадия планировала продавать остатки на рынке в Такараше. Они жили в огромной соломенной хибаре, поделенной на множество комнат для семейных пар и ребятни, но предполагали вскоре построить отдельные дома — по меньшей мере четыре.