Жоржи Амаду - Большая Засада

Прелестные горничные манили его своей молодостью и чистоплотностью. С ними он мог быть уверен, что не подхватит дурной болезни. Венерические заболевания — гонорея и сифилис — свирепствовали в борделях, и лечили их всяческими народными средствами и чудодейственными отварами. Едва начав свои странствия по этим забытым Богом местам, сеу Сисеру Моура подцепил гонорею в одном борделе в Такараше. Об этом стало известно всем и вся. С тех самых пор он всегда возил с собой в поездки перманганат в порошке. Если уж приходилось иметь дело с проституткой, он требовал, чтобы шлюха для начала подмылась раствором перманганата, — это было обязательное условие для совокупления и последующей оплаты. А уж если его требования удовлетворялись, то мелочным он никогда не бывал. Впрочем, к услугам проституток он прибегал только в исключительных случаях. В объятиях служанок он чувствовал себя в безопасности, потому что их, как правило, лишали девственности и баловались с ними далее сами полковники, и, следовательно, они должны были быть чистыми и здоровыми. Не гнушался он и женщинами, у которых были сожители, но больше всего жаждал молоденьких девочек с едва порванной целкой. Сеу Сисеру Моура, неуемный коротышка, был сдвинут на бабах.

В долине Змеиной реки он стал популярной фигурой. Во внушительном кожаном портфеле, кроме блокнота для учета покупок и кредитов, он возил с собой пачку маленьких цветных гравюр с изображениями святых и с равной щедростью одаривал ими жен полковников, служанок на фазендах и проституток в борделях. Подарок этот всегда принимался с благодарностью.

Время от времени сеу Сисеру Моура спешивался со своего осла Энвелопе перед заведением араба Фадула Абдалы, чтобы принять двойную дозу коньяка и расспросить трактирщика о женщинах:

— Есть ли новые телочки, друг Фадул? Молоденькие, едва от груди отнятые?

Начав свой путь в сезон дождей перед сбором урожая, скупщик какао проехал через Большую Засаду и вновь задал свой обычный вопрос. Турок указал пальцем на дурочку, стоявшую на мосту, накрывшись мешковиной:

— Кто-то продырявил эту зверушку, и мальчишки тычут в нее напропалую. И этот верзила тоже. — Речь шла о Дурвалину, который мыл бутылки у колодца.

Сеу Сисеру Моура уточнил некоторые детали, касающиеся возраста и давности произошедшего события: приблизительно когда это было? Такая молоденькая, дырочка в самом расцвете, у нее и времени-то не было, чтобы что-то подцепить, и ноги она раздвигает из чистого удовольствия, а не за деньги. Все как он любит. Он проглотил остатки коньяка и с горящим взглядом направился к мосту.

Изредка наливая кашасу немногочисленным в эту пору посетителям, Фадул Абдала выслушивал тревожные новости, уставившись в свинцовое небо. Предположения, предсказания, горестные восклицания изливались на засаленный прилавок. Сердце Турка скорбно сжималось.

Прежде чем продолжить путь в Такараш под проливным дождем — с момента его приезда вода лилась с неба сплошной стеной, — полковник Робуштиану де Араужу зашел в лавку араба, чтобы поздороваться с ним, пропустить стаканчик, предвосхищая возможную простуду, и еще раз подтвердить терзавшее его беспокойство:

— Я еду в Ильеус — одна нога здесь, другая там. Я пятнадцать лет такого потопа не видел. Это уже не шутки.

Собираясь столь же быстро вернуться к подвергавшимся опасности посадкам, капитан Натариу да Фонсека приехал после продолжительного пребывания на фазендах Боа-Вишта и Аталайа и привез дурные новости, полученные из Итабуны. Река Кашоэйру вышла из берегов, затопляя фазенды, уничтожая плантации, загоняя работников в селение Феррадас. Огромные убытки — ранние всходы унесены бурным потоком дождевой воды.

Полковник Боавентура Андраде был обеспокоен не меньше и воспользовался случаем, чтобы отправить дону Эрнештину в комфортабельный дом в Ильеусе, но не раньше, чем святая сеньора осветила часовню десятками свечей, зажженными у ног святого Иосифа. Ей помогала барышня Сакраменту, чудная девочка, преданная хозяевам, серьезная и старательная. Она накрепко привязала к себе полковника, в ее нежных объятиях ему было легче перенести эти новые невзгоды, прибавившиеся к старым, горьким несчастьям. Если святого Иосифа не растрогают свечи и обеты, если потоп не прекратится в верховьях Змеиной реки, как это случилось в долине реки Кашоэйру, то всходы погибнут и урожай пойдет прахом.

В набат били не только полковник Робуштиану и капитан Натариу — землевладельцы и фазендейру. Лесорубы и батраки, народ, ехавший к станции и к городам, полчища убегавших проституток — все пели одну и ту же безутешную песню: вода растет, какао под угрозой. Педру Цыгана вода тоже пригнала в Большую Засаду:

— Дорог нет, вместо них одна грязь, караваны уже не пройдут. Я останусь здесь, пока с Божьей помощью все не утихнет.

За прилавком своего процветающего заведения Фадул Абдала слушал наводящие ужас рассказы и дурные предсказания. Все они: фазендейру, батраки, проститутки и гармонист — беспокоились о всходах, о первых ростках какао, о грядущем урожае.

Слушая их, он приходил к выводу, что никого не волновала судьба людей. Подсчитывали сумму убытков, нанесенных разливом реки Кашоэйру, но участью неприкаянных голодных переселенцев, сгрудившихся в Феррадасе, никто не интересовался, и никто даже не сочувствовал им. Фадул спросил, что происходит с этими несчастными, и узнал смутную информацию о случае черной оспы. Отдельные случаи оспы никого не пугали, но когда она превращалась в эпидемию, смерть собирала обильную жатву.

Более двух десятилетий прошло с тех пор, как Фадул Абдала ступил на землю какао и стал грапиуна, сначала душой и утробой, а потом и по закону. В глубине сундука лежал обернутый в бумагу документ из нотариальной конторы в Итабуне, в котором можно было прочесть дату и место рождения ребенка мужского пола, белой расы и так далее и тому подобное, получившего в крестильной купели имя Фадул. Он увидел свет на фазенде Араруама в округе Макуку. Бразилец, рожденный благодаря Убалду Мадурейре, помощнику нотариуса и товарищу по похождениям в публичных домах. Мужчины и женщины, в основном — мальчики и девочки, приехавшие с другого конца света, возрождались бразильцами благодаря каракулям писца. Нотариус, бакалавр Марсиу Кошта ду Амарал, ставил печать и росчерк — гарантии подлинности, — прикарманивая значительную часть прибыли.

И чтобы правда была уж совсем полной, надо сказать, что это были добрые бразильцы. Фадул уже почти позабыл тот день и самые обстоятельства, когда сошел с корабля в порту Ильеуса, подросток, у которого были рекомендации к земляку Эмилиу Калиму, владельцу «Александрийского базара», — за прилавком этого магазина он учился и страдал. Он тогда еще не проникся окончательно своей любимой родиной грапиуна — главную роль здесь играли не люди, будь то мужчины или женщины, а стебли какао.