Элиэтт Абекасси - Счастливое событие

Подойдя к Леа, я, согласно рекомендациям Франсуаз Дольто, начала разговаривать с ней:

— Почему ты плачешь? Хочешь увидеть папу? Ты поэтому плачешь? Знаешь, пала и мама немного поссорились. Мама от этого очень несчастна, и тебе тоже плохо. Но скоро, да-да, очень скоро все снова будет как прежде…

Чудо или простое совпадение? Малышка перестала плакать и улыбнулась мне. Но тогда расплакалась я.

Снова включен мобильник. Два дня звонки Николя оставались без ответа — их набралось тридцать шесть. Также пришло множество сообщений, в которых он сначала просил меня вернуться, а потом разъяренно требовал, чтобы ему отдали его дочь… Его дочь… Я не ответила.

Нет, это было глупо! Мы любили друг друга. Что же произошло? Мне хотелось позвонить ему, но не хватало мужества. Я оставила мобильник включенным. Вскоре он зазвонил, и на экране высветился незнакомый номер. Может быть, Николя решил, что его номер у меня заблокирован, и теперь пытается позвонить с чужого мобильного? При мысли об этом я почувствовала, как мое сердце лихорадочно забилось.

В трубке послышался мелодичный голос человека, с которым мы познакомились в приемной у врача. Флоран Тессье приглашал меня завтра поужинать вместе. Разочарованная тем, что звонит не Николя, я все же приняла приглашение. Так давно не было ничего подобного!

Однако в этом случае мне нужно было найти няню на завтрашний вечер, ведь моя сестра в первый раз за все время своего брака решила поехать отдыхать одна. Что мне делать? Устраивать второй кастинг нянь? Я позвонила Николя под предлогом, что мне нужен его совет.

Он ответил с холодностью, словно его это совсем не касалось. Я чувствовала, как он страдает от нашего отсутствия, вероятно, из-за дочери даже сильнее. На следующий вечер Николя прибыл в дом моей сестры вечером после работы. У него был усталый вид, но он выглядел очень красиво: в строгом деловом костюме с черным галстуком. Это был другой Николя — постройневший, мускулистый, более зрелый, чем до рождения ребенка. Он объявил мне сенсационную новость о том, что продает свою галерею и собирается принять предложение работать у «Фридриха и Фридманна», в юридической конторе своего дяди.

Встреча с ним потрясла меня. Что же я сделала? Почему все обернулось вот так? Я чувствую себя отвергнутой, живу у сестры, и мать постоянно заходит ко мне под различными предлогами.

На вид Николя был отнюдь не взволнован, но в нем как будто что-то сломалось. Он пришел повидаться с дочерью, а не со мной и не отрывал от нее глаз. Отец с улыбкой смотрел, как дочь возится, хватает разные предметы, плачет, потом утешается своими плюшевыми игрушками, ест и при этом постоянно строит гримаски удивления или отвращения, морща свой маленький носик…

Он пришел ради нее. Все его сердце было отдано малышке. Для нее он отказался от своей галереи и жизненных принципов. В этот момент я уже не знала, что думать, потому что тоже от многого отказалась, все поставила под вопрос. Я со всех ног бежала выполнять любое из ее желаний, давала ей все безоглядно. Видя, как он на нее смотрит, берет на руки, играет, я разрывалась между нежностью и возмущением, между любовной досадой и материнской гордостью.

А что, если перестать говорить о том, что ребенок — личность? Может, подобные слова вызывают у нас протест из-за слишком частого их повторения? Ребенок — «третий элемент», который, как в романе Симоны де Бовуар, разрушает пару влюбленных. Чтобы сохранять хорошие отношения, надо заниматься его воспитанием вместе. Сначала нас заверили, что ребенок имеет право на свое место в обществе, а теперь получается, что он готов занять абсолютно все.

Кому принадлежала изначальная идея? Кто вообще первый задумался о ребенке? Конечно, Руссо, потом Дольто, предоставившая ребенку слово, потом Винникотт, Брюнер… Все детские психологи, заставившие нас поверить в то, что ребенок — это личность. Доктор Фрейд в особенности обвинил нас в том, что мы отказывали ребенку в праве считаться полноценным человеком, когда доказал, что испытывать оргазм можно еще в возрасте до трех лет. Это он возложил корону на голову Его Величества Ребенка. Непрестанно чего-то требуя, дитя действительно стало королем, который правит всем материальным миром. И с ним появилась целая свита забот: после первых десяти лет родителям кажется, что с проблемами покончено, но они возвращаются в еще большем количестве. Первые десять лет только и узнаешь о новых желаниях своего чада и пребываешь под его тираническим гнетом. Можно парить в высоких интеллектуальных и духовных сферах, но все равно все мысли будут сосредоточены вокруг него.

Мне хотелось снова обрести прежнего Николя, поговорить с ним, просто обнять и прижаться к нему, но я не осмеливалась. Я страдала от его присутствия и отсутствия, от его мучений.

Снова в голове всплывали мысли о прошлом. В прежние времена была совсем другая жизнь. Раньше я являлась человеком, женщиной, ребенком — поочередно всеми. Теперь я только мать.

Сейчас я не говорила больше ни о чем, кроме материальных вещей. Нам предписывалось сохранять тело стройным, крепким, невинным и, в особенности, гладким, а оно становилось расплывшимся, дряблым, морщинистым. Советовали его прятать, а оно заполняло собой весь мир. Рекомендовали заниматься спортом и соблюдать режим, а откуда-то брались лишние десять килограммов.

Нам говорили: работайте с утра до ночи, зарабатывайте деньги — это ключ к вашей свободе, — и вдруг выяснялось, что я не могу работать, не могу вообще ничего делать, поэтому я чувствовала себя виноватой и изолированной от общества. Мне остались лишь собрания «Лиги кормящих».

Прежде я была красива, мои глаза горели, отныне я смотрела на все отрешенно. Раньше я жила свободно и беззаботно, сейчас на мне лежала ответственность. В прошлом идеалистка, а теперь реалистка, я сменила систему ценностей, представление о времени и пространстве, априорную способность восприятия, оставила все свои мечты.

Я была влюблена, но наши отношения развалились. Между нами оказался барьер, почти физически ощутимый, и это была Леа. Третий элемент. Именно она, плод нашей любви, была ее разрушительницей.

Уже стоя на пороге, Николя спросил:

— Когда вы вернетесь домой?

Голос его звучал спокойно, без всякого раздражения. Однако, оскорбленная его манерой держаться, я замкнулась в своей гордыне и ответила, что не хочу возвращаться, потому что проблемы между нами по-прежнему не решены. В сущности, мне хотелось, чтобы Николя настаивал, умолял, встал на колени и просил прощения. Но он ничего не сказал, просто кинул на меня жесткий взгляд.

После его ухода я взяла малышку на руки. Мои светлые волосы смешались с ее почти такими же. Она унаследовала их от меня. Я старела, а моя дочь только пробуждалась к жизни. Девочка была новой силой, я — старой. Моя жизнь кончена. Я подумала о Николя, который на меня почти не смотрел. Выполнив свою миссию, можно уходить. Рядом со мной открыто окно — достаточно всего лишь сделать шаг. Пустота искушала, притягивала. Один шаг — и все закончится…