Карло Гадда - Рассказы

Но все это здесь ни при чем, а следует сказать вот что: едва поняв случившееся, при первых испуганных криках со двора и с лестницы старик Дзаваттари, уже достигший весьма утешительного помутнения и отупения, в некоей тревоге и оцепенелости членов сделал попытку направить себя к окну, дабы попробовать открыть его, поскольку в состоянии помрачения рассудка счел его закрытым, тогда как всю вторую половину дня окно оставалось распахнутым; но физический первобытный страх порхал вокруг него, как легкое пламя вокруг угасающего огарка его инстинкта самосохранения, единственное, что старику удалось, это опрокинуть наполовину опустошенную и тоже одуревшую фьяску «Барлетты»; а у него самого вдруг распахнулся бронхиальный катар и одновременно ослабились доблестные запорные кольца анального сфинктера, так что, сотрясаясь от сильного кашля (в то время как едкий черный дым начал просачиваться в комнату через замочную скважину и щель под дверью), охваченный страхом и неожиданной гиперемией, а также и ужасом одиночества, он почувствовал, что ноги стали ватными как раз в момент наибольшей в них нужды; все кончилось немедленным и решительным опорожнением прямо в ночные одежки, а затем выпуском из глубин легких такого количества доброй органики, какой, я уверен, точно не смогло бы выдать все море Таранто со всеми его устрицами, которых можно выловить и без партнерской фирмы. Его спасли пожарные в масках, выломав дверь ударами топора. «Видно, от огня его потянуло на блевотину», — заключил начальник отряда Бертолотти по завершении операции. Самым жалостным и, к сожалению, прискорбным оказался случай с кавалером Карло Гарбаньяти, ветераном-гарибальдийцем с шестого этажа, одним из «тысячи» Марсалы [12] На остров Сицилия возле города Марсала во время войны за освобождение и объединение Италии произошла высадка тысячи волонтеров Джузеппе Гарибальди. и одним из пятидесяти тысяч пятидесятилетия Марсалы. А все потому, что, несмотря на крики домработницы Чезиры Паготти, он, настоятельно пренебрегая другими очевидными возможностями, захотел спасти свои медали и даже дагерротипы и два небольших портрета маслом, изображающих его самого в молодости, то есть в эпоху битвы при Калатафими. Но переноска медального собрания гарибальдийца в обстоятельствах всеобщей паники, а они таковыми и были, — это не совсем простая задача, как могло бы показаться на первый взгляд. В итоге ветерана тоже подстерегла асфиксия или что-то в этом роде, так что пожарникам пришлось унести и его, дабы спасти его шкуру с риском потерять свою. Но, к несчастью, судьба поторопилась, да и возраст — восемьдесят восемь! плюс сердечная недостаточность и болезненное мочеиспускание от сужения канала, которыми он страдал уже много лет. Так что санитарная карета Зеленого Креста, еще не доехав своим пятым рейсом до пункта срочной помощи на виа Паоло Сарпи, скоро была вынуждена повернуть назад, к моргу университетской клиники в глубине студенческого городка, что позади нового Политехнического, да на какую виа Боттичелли! дальше, дальше! по виа Джузеппе Тротти, вот-вот, молодцы, минуя виа Челория и виа Манджагалли, потом виа Полли, виа Джачинто Таллина, за Пьером Гаэтано Черадини, а за Пьером Паоло Мотта — прямехонько к приемной дьявола.

Батарейные стрельбы 75-го и 100-го калибров.

Величественное описание в двух мифических гипотипозах и нескольких редких выражениях.

НАКОНЕЦ-ТО кусты стали реже, на поляне были чертовски красивые девушки, чуть дальше — группа, в которой должен был находиться генерал.

Да вот он: я узнал его.

Я подобрался ближе: генерал сурово выговаривал офицерам. Счастливый Карлуша следовал за мной.

Время от времени генерал поглядывал влево: пренебрегая вниманием высокопоставленного лица, светлые одежды порхали в глубинах его сетчатки милыми видениями.

Красавец-сержант стоял в благоухающей гуще дев и галантно повествовал о поставленных задачах и о предмете настоящих маневров.

А вот и знакомый, лейтенант Толла, но этим утром милый Толла, должно быть, натворил каких-то глупостей, потому что, взобравшись в седло, генерал сказал ему, именно ему:

— А вы, лейтенант, запомните: двойная выходка — это уже слишком… под поражающим огнем противника. И, кроме прочего, не смейте поучать того, кто знает больше вашего…

Командирский скакун ни секунды не стоял спокойно: последние слова генерал произнес, когда лошадь поворачивала к лейтенанту свой великолепный хвост, так что стойка «смирно» офицера обращалась уже к хвосту. Как только военачальник исчез в леске вместе со своей свитой, оставшиеся отбросили протокольные церемонии, дабы направить свои мозговые усилия на исполнение служебных обязанностей.

— Ну и что они будут делать теперь? — настаивал Карлуша.

Ах, помню, я разругался с одним присутствующим там гражданским. Плюгавый, бледный и истеричный, одетый в черный костюм с черным развевающимся галстуком и усыпанным перхотью воротничком, в желтых, отнюдь не разлезшихся и не стоптанных туфлях, он держал в руке «Аванти!» и «Уманита Нова» [13] «Аванти» («Вперед») — печатный орган Итальянской социалистической партии, выходит с 1920 г.; «Уманита Нова» («Новое Человечество») — анархистская газета, выходит с 1920 г. ; вначале я принял его за следователя или писаря подпункта приема налогов, вместо этого он оказался небезопасным анархистом. Я поругался с ним из-за того, что, излив своим албанским [14] Население некоторых провинций (Авеллино, Альто-Адидже) и местечек Италии говорит по-албански, наследуя говор своих предков. говором поток затасканного антимилитаристского сарказма, он в заключение заявил, что у генерала дурацкая рожа.

А вам такое понравится?

В других обстоятельствах этот генерал был моим генералом. Удивительным «организатором».

Определенные описи, определенные рапорты на бумаге определенного формата должны составляться строго по инструкции, как только он один и умел делать (и никто во всей армии не умел оформлять эти бумаги лучше него). Некоторым пристроившимся дорого обходилось их благоустройство при командовании корпусом на вилле Д’Ормибене. Наполеоновские разносы его превосходительства не производили никакого впечатления на внимавших ему болванов-посредственностей: они и сами кое-что повидали в жизни, пусть и с разинутым ртом; но эти же разносы, смешившие посудомоев, полоскавших посуду в заплесневелых стенах подвала, принесли ему славу старого вояки.

Кое-кто из услужливых и усердных подчиненных украсил его еще и такими рекомендациями: «Старый пень, а крепок как кремень», «Старый перчина, но еще молодчина».