Сэмюэль Беккет - Мерфи

Не только нигде не было видно никаких признаков Селии, но через час закрывались все банки. Уайли разжал руки и поспешил прочь. Ему и впрямь надо было оставить ее, но ненадолго, потому что у него были вкусы, требовавшие больших расходов, а Купер уже шепнул ему, что Кокс умерла. Мисс Кунихан медленно побрела следом.

Кокс проглотила 110 таблеток аспирина вследствие разрыва дружбы с мистером Сашей Фью, членом движения противников вивисекции.

Вышли Нири и Купер, за которыми на близком расстоянии следовал доктор Килликрэнки, который закрыл морг, просверлил взглядом Купера, ткнул пальцем в землю у себя под ногами, сказал:

— Будь здесь через час, — и удалился.

Нири, увидев далеко впереди Уайли и медленно бредущую за ним мисс Кунихан и никаких признаков Селии, сказал:

— Выбрось это где-нибудь, — и поспешил прочь.

Купер крикнул ему вдогонку:

— Она умерла.

Нири остановился, но не обернулся. На секунду он подумал, что речь идет о Селии. Потом догадался о своей ошибке и возрадовался.

— Уже порядочное время, — сказал Купер.

Нири пошел дальше, Купер стоял, глядя ему вслед. Уайли, шагавший вдвое быстрее, чем мисс Кунихан, скрылся за углом главного здания. Мисс Кунихан обернулась, увидела приближавшегося сзади на большой скорости Нири, остановилась, затем медленно пошла ему навстречу. Нири резко вильнул в сторону, выпрямился и, увидев, что она не сделала попытки двинуться ему наперерез, быстро проследовал мимо на безопасном расстоянии, с поднятой в знак приветствия шляпой и отвернувшись. Мисс Кунихан медленно побрела следом.

Купер не знал, что стряслось, что освободило его от чувств, на протяжении стольких лет не дававших ему ни сесть, ни снять шляпу, и не подумал поинтересоваться этим. Он опустил свой древний котелок на ступеньку тульей вверх, сел на корточки высоко над ним, тщательно прицелился с помощью своего костыля, закрыл глаз, сжал зубы, подбросил ноги в воздух и шмякнулся на ягодицы с силой молота для забивки свай. Второго удара не потребовалось.

В печи не было тяги, и Купер ушел из Приюта милосердия лишь после пяти часов с пакетом пепла под мышкой. Он, должно быть, вполне тянул на четыре фунта. По пути на вокзал ему пришло в голову несколько способов отделаться от него. Наконец он решил, что самым удобным и неприметным способом было бы бросить его в первую попавшуюся вместительную урну для мусора. В Дублине бы ему было достаточно сесть на ближайшую скамейку и подождать. Вскоре подоспел бы один из мрачных мусорщиков, кативший тележку с надписью: «Опусти сюда свой мусор». Но в Лондоне хуже соображали насчет мусора, здесь не позволяли собирать отбросы чужеземцам.

Он уже сворачивал к вокзалу, так и не встретив ни одной вместительной мусорной урны, когда обрывки музыки заставили его остановиться и обернуться. Через дорогу стоял паб, открывшийся после дневного перерыва. В зале вспыхнули лампы, двери распахнулись, радио заиграло. Он перешел улицу и стал на пороге. Пол был самого бледного оттенка охры, автоматы для игры в китайский бильярд сверкали, как серебро, щит для метания колец был снабжен сеткой, табуреты с высокими перекладинами, как он любил, виски в стеклянных бачках, медленные cascando [98] Здесь: каскады ( ит .). прозрачно-желтых струй. Мимо него в зал проскользнул человек, один из миллионов, жаждавших выпить в последние два часа. Купер медленно последовал за ним и сел у стойки бара — впервые более чем за двадцать лет.

— Что будешь пить, приятель? — сказал человек.

— Первую ставлю я, — сказал Купер дрожащим голосом.

Несколько часов спустя Купер вынул пакет с пеплом из кармана, куда он положил его для пущей сохранности в начале вечера, и со злостью запустил в мужчину, который сильно оскорбил его. Лопнув, пакет отскочил от стены и упал на пол, где тотчас стал объектом активной единоличной обработки, передач, остановок, ударов по воротам, толчков, игры головой и даже удостоился некоторого признания со стороны джентльменского кодекса. Ко времени закрытия тело, разум и душа Мерфи свободно разошлись по всему полу зала и до того, как новый рассвет пролился на землю серым светом, были выметены с песком, пивом, окурками, стеклом, спичками, плевками и блевотиной.

После полудня, ближе к вечеру. Суббота, 26 октября. Тихий, светлый, пасмурный день, внезапные легкие взвихрения гниющих листьев, неподвижные ветви на фоне неподвижного неба, клубы дыма в форме сосны над трубой.

Селия катила мистера Уиллоуби Келли на юг по Широкой аллее. На нем были спортивный костюм, который он надевал для запускания змея, блестящий клеенчатый плащ, который был ему непомерно велик, и шапочка яхтсмена, которая была непомерно мала, хотя выбирались самый маленький и самая большая из тех, что имелись в продаже. Он сидел совершенно прямо, как жердь, сжимая рукоять одной рукой в перчатке, держа в другой свернутого и зачехленного змея, и его голубые глаза сверкали в своих глубоких глазницах. С обеих сторон от него рычаги тяжело рассекали воздух, вызывая легкое дуновение, которое он находил приятным, потому что весь горел от возбуждения.

На вершине склона он положил змея и рукоять себе на колени и вцепился в рычаги. Это был сигнал для Селии отпускать. Его руки так и мелькали, взад-вперед, взад-вперед, все быстрее и быстрее по мере того, как кресло набирало скорость, покуда он не полетел, как сумасшедший, на прекрасной скорости двенадцать миль в час, представляя угрозу для себя самого и для всех окружающих. Затем, сдерживая одной рукой тягу, другой — давление рычагов, он плавно затормозил, остановившись точно напротив статуи королевы Виктории, которой он сильно восхищался и как женщиной, и как королевой.

Только ногми и лицом мистера Келли завладела старость, а в его руках и торсе все еще сохранялось много силы.

По-своему он так же обожал свое кресло, как Мерфи — свое.

Селия догоняла его очень долго. Он развернул старого шелкового змея, выцветший, в пятнах, алый шестиугольник, натянул его на деревянную рамку в форме звезды, крепко привязал хвост и бечевку, проверил одну за другой все кисточки. Однажды, в такой же точно молочно-белый день, много лет назад, один из завсегдатаев сказал:

— Шелк тут ни черта ни стоит. Подавай мне нансук.

На что мистер Келли, вспоминавший сейчас с удовольствием свои точные слова, ответствовал:

— Нансук в мягкое место, — заслужив громкие аплодисменты.

Селия прикоснулась к спинке его кресла, и он сказал:

— Долго ты не шла.

— Дела, — ответила Селия.

Листья начали подниматься в воздух и разлетаться, верхние ветки жалобно застонали, полотнище неба разорвалось и створожилось над просветами снятой синевы, дымовая сосна повалилась в восточную сторону и исчезла, пруд внезапно обратился в миниатюру бело-серого неистовства воды, чаек и парусов.