Дуглас Коупленд - Игрок 1. Что с нами будет?

А потом Рейчел начинает рассказывать, чему она научилась, занимаясь разведением белых лабораторных мышей.

— Во-первых, я сделала вывод, что число самцов по возможности надо свести до минимума. Самцы белых мышей издают специфический запах, к которому трудно привыкнуть даже за годы работы.

«О Господи, — думает Рик. — То есть я и раньше подозревал, что лабораторных мышей где-то специально разводят. Ведь откуда-то же они берутся. Из Коста-Рики? Из Западной Виргинии? Но чтобы — из гаража Рейчел?! К этому надо привыкнуть. И откуда она узнала, что я люблю выпить? Ладно, проехали. Что еще в этой мрачной помойке можно использовать как оружие?» Рик смотрит по сторонам и прикидывает про себя, что здесь можно приспособить в качестве инструмента для превышения пределов необходимой самообороны. Невскрытая жестяная канистра с сиропом кока-колы: если нагреть ее на плитке для кофе и выстрелить в нее из «винчестера», получится очень даже эффективная бомба. Любой карандаш или ручку можно всадить в яремную вену а-ля Джо Пеши. Можно намотать скатерть на голову снайпера и засунуть его этой самой головой в большую пластиковую бадью, предварительно наполненную водой.

Рейчел все еще продолжает рассказывать о своих белых мышах. Рик вдруг понимает, что слегка опьянел. Впрочем, и неудивительно, ведь до этого он четырнадцать месяцев не брал в рот ни капли спиртного. Рейчел говорит, что у мышей не так много потребностей, и понять эти потребности не составляет труда, и Рик неожиданно для себя выдает:

— Согласен.

Все оборачиваются к нему, и он продолжает:

— Но люди все-таки отличаются от мышей. Никогда не позволяйте другим узнать, что вам нужно от жизни или чего вы хотите добиться. С тем же успехом можно было бы послать им открытку: «Теперь ты знаешь, чего я хочу, и постарайся устроить так, чтобы я никогда этого не получил». В конечном итоге жизнь тебя убивает, но сначала она не дает сбыться твоим самым заветным желаниям. Я так устал от того, что никогда не получаю, чего хочу. Или же получаю, но как в той сказке про обезьянью лапу. Желание сбывается, однако при этом к нему прилагается такое, что уж лучше бы оно не сбылось.

Если Рейчел и раздражена, что ее перебили, она никак этого не проявляет.

— Я не плачусь на жизнь, — добавляет Рик. — Я не озлобился, ничего… Просто высказываю свое мнение.

Где-то вдалеке гремит взрыв. Все замирают, напряженно прислушиваются.

Люк смотрит на Рика и говорит:

— Помыслы в сердце человека — глубокие воды.

— Я нисколько не лучше отца, — говорит Рик. — Они сейчас в Саскачеване. Его печень давно развалилась. Он должен был умереть еще лет десять назад. Но он стал принимать по 2000 МЕ витамина Д в день, и теперь у него иммунная система, как у резиновой жевательной игрушки для питбулей.

— Мой отец — алкоголик, — говорит Рейчел. — И он считает, что я не совсем человек, так что я собираюсь его удивить: произвести потомство. И тогда он уже не скажет, что я не человек.

Все изумленно глядят на нее. Она говорит, обращаясь к Рику:

— Пожалуйста, сегодня больше не пей. Ради меня.

Рик смотрит на Рейчел, думает над услышанным, потом отставляет стакан в сторону. Он и не знал, что это может быть так просто.

Снаружи раздался еще один взрыв, на этот раз — ближе.

— Самолетов не слышно, но дело не в самолетах, — сказал Люк. — Сирен тоже не слышно. Вообще ничего. Ни машин, ни самолетов, ни вертолетов… Но дело не в них. Такое ощущение, будто само время остановилось.

— По идее, — сказала Карен, — сюда уже должен был прибыть отряд спецназа. Не говоря уже о «Морских котиках», Джеймсе Бонде и «ангелах Чарли».

Рейчел смотрела на Рика, и его возбуждал ее пристальный взгляд. Он и не думал, что она способна вот так смотреть. А сам Рик тем временем уже уронил первую костяшку в каскадном падении влюбленности. Он прямо чувствовал, как влюбляется. Давным-давно он смотрел одну телеигру, и там был вопрос, сколько раз в жизни человек может влюбиться в среднем. Ответ был: шесть раз. И с тех пор Рик уверовал, что в человеческой жизни может быть не больше шести настоящих влюбленностей. Согласно этому правилу, у Рика осталась всего одна «неиспользованная» любовь: пять уже прогорели, причем три из них — до того, как Рику исполнилось двадцать два. И вот теперь молот бьет по наковальне и закрепляет звенья цепи, и любовь обретает форму, становится прочной, реальной и долговечной. Рику очень хотелось влюбиться опять — даже больше, чем изменить свою жизнь и себя самого с помощью курса активного управления собственной жизнью от Лесли Фримонта, — но что, если эта последняя любовь пропадет всуе? Он так и останется одиноким на всю оставшуюся жизнь. Или ему придется искать замену любви: какой-нибудь новый, экстремальный опыт, — но Рик слабо себе представляет, что это может быть. Как бы там ни было, сидя на полу под барной стойкой, он рассуждал: «Интересно, а Рейчел что-то ко мне испытывает? Как сделать так, чтобы она что-то чувствовала ко мне, если в силу физиологических причин эта женщина вообще не способна испытывать чувства? И все же мне кажется, я могу до нее достучаться. Могу сделать так, чтобы она поняла, что значит любить».

— Рейчел, налить тебе выпить?

— Да, пожалуйста. Имбирный эль.

— Сейчас.

— Так, ребята, — сказала Карен, — давайте решать, что нам делать. Или мы будем просто сидеть и ждать, пока нас не пристрелят, как Уоррена?

— А что мы еще можем сделать? — ответил Люк. Он нашел коробку, куда складывали все вещи, забытые посетителями в баре. Там обнаружилось три мобильных телефона. И один из них даже работал.

— Рик, возьми. Позвони сыну.

Рик передал Рейчел имбирный эль и взял у Люка телефон. Но не успел он набрать номер, как у Карен зазвонил ее мобильный.

— Кейси?

— Мам, они подожгли торговый центр! Столько дыма! Наверное, его видно из космоса. Тут сплошная анархия.

— Кейси, ты уже дома?

— Да, дома. Хотя там, на улице, так интересно. Дурдом, как он есть.

— Ты дозвонилась в полицию?

— Пытаюсь звонить. Но никто не берет трубку.

— Кейси, никуда не ходи. Сиди дома. Ты отцу не звонила?

— Не могу дозвониться.

Связь оборвалась.

Рик попробовал дозвониться сыну, но не смог. Ни с телефона Карен, ни с телефонов из коробки «бюро находок». Разговор как-то сам собой выдохся. Все сидели молча.

Три года назад состояние отца, страдавшего рано проявившейся болезнью Альцгеймера, стало настолько тяжелым, что он больше не мог оставаться дома — его беспощадный, суровый отец, который однажды сказал Люку, когда они вместе гуляли по пляжу: «Я не отбрасываю тень, сынок. Я излучаю свет »; его непреклонный отец, Калеб, который однажды сказал Люку, что противоположность труда — это не леность, а воровство.