Ник Хоакин - Пещера и тени

Архиепископа отнесли во внутреннюю пещеру и положили на алтарь. Минуту спустя явился сам губернатор и спросил раненого, кто он такой.

— Я дон Фернандо Монтеро де Эспиноса, архиепископ Манилы. Ваша светлость, велите поскорее позвать врача, иначе я истеку кровью.

Губернатор ответил:

— Вашему преосвященству доставят исповедника, а не врача, ибо неразумно было бы оставлять Ваше преосвященство в живых.

Губернатор вышел во внешнюю пещеру и распорядился призвать священника, а в город сообщить, что новый архиепископ прибудет завтра. Приготовления же к пышной встрече велел начать немедленно.

Когда адъютант, услышав последнее распоряжение, вопросительно посмотрел на губернатора, тот пожал плечами:

— Что мы выиграем, если население узнает, что архиепископ Манилы стал вероотступником и присоединился к туземцам-язычникам, чтобы свергнуть власть испанской короны на Филиппинах?

Прибыл францисканский монах, дабы исповедать раненого, но тот отказался от исповеди. Однако не меньше этого отказа потрясло монаха безразличие, с которым губернатор относился к раненому. Когда же монах осмелился высказать предположение, что, может быть, в данный момент раненому более необходимо врачевание телесное, нежели духовное, губернатор ответил:

— Ступай, добрый отец, не будет сему страждущему ни лекарств, ни лекаря.

Через час после того, как монаху было указано на дверь, губернатор послал адъютанта во внутреннюю пещеру взглянуть, что с раненым. Адъютант доложил — архиепископ отходит. Губернатор подождал еще час и снова распорядился проверить. На сей раз адъютант вернулся с утешительным известием: Его преосвященство дон Фернандо Монтеро де Эспиноса, архиепископ Манилы, умер.

Тогда губернатор отдал последнее распоряжение: прелата надлежало обрядить в подобающее его сану облачение — парчовую ризу, митру, вложить в руки епископский посох, а гроб установить на нарядно украшенном барке для торжественного въезда в столицу.

Утром следующего дня, по свидетельству современников, «флотилия разукрашенных лодок ожидала его в устье реки близ Манилы; были они подобны цветущему саду, а на них расположились музыканты, которые ладно играли на своих инструментах». Но каково же было потрясение, когда собравшиеся горожане увидели барк, плывущий под черными парусами в траурном убранстве! Епископ Нуэва-Сеговии, так и не воссевший там, архиепископ Манилы, так и не правивший, вступал в столицу не примасом Филиппин, а хладным трупом. «С изъявлением скорби и горестными стенаниями встретил город его досточтимый прах».

Официальное сообщение гласило:

«Архиепископ прибыл в королевский порт Лампон в последний день июля. Там он со своей свитой сошел на берег, намереваясь достичь Манилы через восточные горные хребты, выйдя к озеру Лагуна де Бай. Но туземные проводники предательски бросили архиепископа и его свиту, которые сбились с дороги и несколько недель скитались по горам. Терпя всяческие лишения, участники похода гибли один за другим, хотя сам архиепископ не щадил сил, чтобы облегчить путь своим спутникам и утешить их. В конце концов он остался в полном одиночестве, и, когда достиг в третьей неделе августа города Пила на берегу озера, его снедал тяжелый недуг. Отдохнув там, он почувствовал себя лучше и решил продолжить путь к Маниле, о чем и уведомил в ту среду, когда бушевал тайфун. Но той же ночью у него случилось кровотечение, до того обильное, что оно привело к смерти. И посему в Манилу он прибыл уже мертвым в третий четверг августа 1645 года».

Похоронили его под ступенями алтаря в манильском кафедральном соборе, рядом с останками дона Мигеля де Бенавидеса, второго архиепископа Манилы (Монтеро де Эспиноса был шестым), но покоился там дон Фернандо меньше двух десятилетий. Ибо к месту его погребения туземцы приносили так много странных даров — рис, цветы, плоды, белых кур и свиные головы, — что в конце шестидесятых годов семнадцатого века власти решили извлечь останки дона Фернандо и перенести их в тайное, недоступное для простого люда место…

Ибо вокруг имени архиепископа сложился миф: будто бы он не умер, а спит в пещере, и встанет, когда придет для того время, и вместе с принцессой Урдухой вернется, чтобы освободить страну. Сама принцесса тоже всего лишь укрылась пока от людских взоров, хотя испанцы и утверждают, что схватили ее и повесили в Пангасинане.

И действительно, к концу века во время сбора урожая 1698–1699 годов разнеслась молва о том, что принцесса с архиепископом разоряют район Биколя, призывая народ возвращаться к языческим культам и сея смуту. Однако войска, посланные подавлять мятеж, не обнаружили ничего, что подтверждало бы присутствие там прелата или принцессы.

Близилось к концу следующее столетие, когда во второй половине 1797 года тревога и ужас объяли Центральную равнину, порожденные слухами о новом появлении принцессы и архиепископа. Крестьяне целыми семьями стали покидать свои хижины и рисовые поля, уходя в дикие края для того, чтобы вступить в языческие общины, которые создавала принцесса, или присоединиться к мятежным отрядам под началом архиепископа. Ночами шайки бандитов, обнаженных и дочерна вымазанных сажей, грабили богатые города. Факелами пылали церкви. На дорогах никто — ни монах, ни помещик не чувствовал себя в безопасности. Смута все ширилась, и для борьбы с нею из Манилы были посланы войска. В лесных чащах они действительно обнаружили воровские сообщества, жившие грабежом и разбоем, но не нашли никаких следов ни принцессы, ни архиепископа, хотя преступники и утверждали, что повинуются именно им. Поселения были сожжены, вожаки повешены. А крестьянам приказали вернуться в свои деревни, и среди них зародилась легенда, что рай, созданный глубоко в джунглях и столь безжалостно уничтоженный, вновь возродится, когда вернутся архиепископ и принцесса.

Еще одним столетием позже в горах Монтальбан, возвышающихся возле Манилы, среди горцев в глухих деревнях стала появляться странная пара: белый мужчина в красной набедренной повязке и туземная женщина в широкой пурпурной юбке патадионг. Впервые это случилось в начале августа 1896 года. Обычно они приезжали верхом, когда спускались сумерки, и, собрав жителей деревни, объявляли, что старые боги возвращаются освободить их. Месяц август станет началом борьбы за освобождение [104] В августе 1896 г. на Филиппинах началась национально-освободительная революция. и уже к концу столетия страна будет свободна от испанцев. Мужчины пусть держат оружие наготове — в нужный час их позовут. А прежде, чем умчаться прочь на своих конях, эти двое исцеляли больных, показывая людям, как могущественны духи- анито: вдруг начинал ходить калека или опухоль удалялась из женской груди без единой капли крови.