София Блейк - Шлюха. Любимая

— Нет, я здесь добровольно.

— Где твои банковские карточки? В каком отделении ты открывала счет? Почему по домашнему телефону трубку берет араб?

Они блефовали, им не было дела до моего счета в банке, и у меня якобы дома не жил никакой араб. Максим и его израильские партнеры позаботились обо всех необходимых деталях, и я знала, что глуховатая тетя Мира на ночь вынимает из уха слуховой аппарат и не берет трубку — вызову полицейского сотового телефона отвечали только длинные безответные гудки.

Но вторая девчонка вдруг сморозила что–то не то, и ее, плачущую, тоже увели. Вроде бы она назвала своего деда сначала одним именем, а через пять минут — другим. Я всегда знала, что моя тренированная память когда–нибудь, да пригодится — меня отпустили, и эту ночь я провела в одиночестве на пустующем третьем этаже ветхого иерусалимского дома.

Но разбудил меня следующим утром деятельный и злой Владимир, сказав, что работу никто не отменял. Я собралась, накрасилась и спустилась вниз: все было как обычно, только в салоне сидели мобилизованные труженицы из других мест, подобных нашему, и кассир той смены, которая накануне отдыхала. Правда, проституток было вместе со мной всего четверо, но это означало лишь то, что нам придется трудиться в ударном режиме, пропуская не по десять-двенадцать, а более пятнадцати человек за день.

Было жутко тяжело принимать всю эту ораву, почти без отдыха, будто бы я и в самом деле бесправная невольница. Даже возросший заработок не служил достаточной компенсацией, хотя, конечно, приятно было выслать матери к Новому Году кругленькую сумму, которую она, по ее словам, надеялась уже не вкладывать в евроремонт и мебель, а копить к моему возвращению. Похоже, в смету мама укладывается, подумала я, и это несколько улучшило мое настроение.

В Новогоднюю ночь, проведенную под десятком клиентов, я все–таки подгадала момент, чтобы окликнуть Володю, который теперь контролировал свое место чаще, чем раньше, то ли потеряв доверие к Фиме, то ли отправив его на инспекцию других точек.

— Хотелось бы узнать, — сказала я, поздоровавшись, — насколько мой процент возрастет с завтрашнего дня?

— Ты о чем? — неандерталец неприязненно уставился на меня.

— Вы обещали пересмотреть мой процент. Думаю, начало календарного года, как нельзя лучше подходит для этого.

— А-а, — вспомнил Владимир. — Ты же знаешь, какие у нас возникли проблемы. Обожди еще немного.

— Как это? — возмутилась я. — Кассиры и охранники уже на свободе, а высылка девушек, это самое обычное явление, которое может снова произойти в любой момент. Какие проблемы мешают вам сдержать свое слово, данное мне?

— Я не давал слова повысить процент к первому января, — раздраженно сказал сутенер. — Может быть, повышу со старого Нового Года.

И он отошел от меня, а я поняла, что слово этого субъекта не стоит выеденного яйца, а значит, мне нужно что–то думать самой.

Я заходила в комнату с этим клиентом уже во второй раз. В принципе, это всегда приятное событие для проститутки, ведь работать с постоянными посетителями намного легче, чем с незнакомцами, от которых неизвестно, чего ожидать. Тем более, что парень был симпатичный, несмотря на поломанный нос, и говорил на хорошем английском. Я запомнила по первому общению, что он необрезанный, в отличие от большинства остальных клиентов, к тому же у него не хватало мизинца на правой руке. В первый раз он сказал мне, что он араб-христианин, но я немного встревожилась оттого, что он спрашивает больше, чем положено клиенту. Переодетых агентов полиции тоже хватало среди нашей клиентуры, и я бы предпочла не иметь с ними дел. Но, зайдя со мной в комнату во второй раз, парень вдруг заговорил по-русски:

— Не раздевайся, — сказал он, — я пришел не за этим. Меня зовут Саша, можно Саня.

— Очень приятно, Анна, — ответила я, присаживаясь на краешек постели.

— Я помню, — улыбнулся он. — Ты хорошо по-инглишу балакаешь.

— Спасибо, Саша. Что еще приятного скажешь?

— Не надоел тебе твой педерастический сутик Вольдемар? — спросил Саня, закуривая.

— К чему этот вопрос? — я заподозрила провокацию и встревожилась.

— Слушай, малышка, — сказал Саня, — не колоти передо мной понты. Я прекрасно знаю, как этот петух обращается с девчонками, и уверен, что денег тебе оставляют ну… раза в два с половиной меньше, чем ты зарабатываешь.

— А ты, значит, современная версия Робин Гуда?

— Класс! — Саня рассмеялся. — Такое слышу впервые. У меня к тебе деловое предложение.

— Излагай, Робин, — я тоже улыбнулась.

— Ты уезжаешь со мной в Тель-Авив, работаешь в моем месте, и все деньги, кроме кассы, оставляешь себе.

— Почему я должна тебе верить?

— А какой мне смысл обманывать?

— Очень простой, — сказала я. — Ты хочешь, чтобы я сбежала отсюда, а когда я сожгу за собой мосты, обложишь меня теми же поборами, что я плачу сейчас.

— Ну, тогда ты поменяешь шило на мыло, — согласился Саня. — Только с моим уходом у тебя все останется по-прежнему, и ты даже не узнаешь, что я говорил правду.

— Зато буду работать спокойно, а не волноваться, что иерусалимские бандиты достанут меня на новом месте.

— Кто достанет? Это чмо? — Саня расхохотался. — Да они к местам, за которыми стоит Брюхо, и на выстрел боятся подходить.

Так я во второй раз услышала о загадочном Брюхе, а еще с первого упоминания я запомнила, что Владимир боится и ненавидит этого человека. К тому же Брюхо, вроде бы, не велел брать с кого–то там какие–то деньги, и это обстоятельство заставило меня взглянуть на Санино предложение более благосклонно.

— То есть, ты гарантируешь мне, что денег, кроме кассы, я не плачу никому ни гроша?

— Ну, только за проживание, питание и косметику, — сказал он. — Правда, это обычные расходы любого человека, хоть бы он и на заводе работал.

— Понятно. — Я кивнула. — Больше ничего не забыл?

— Забыл, еще одно, самое главное, — сказал Саня. — Если Володины люди в России смогут надавить на твою семью… ну, ты понимаешь, о чем я, то считай, что я ничего не говорил, и давай прощаться.

— Руки у них коротки, — усмехнулась я.

— Отлично, — улыбнулся Саня. — Потому что, сидя здесь, по Союзу гарантировать защиту от беспредельщиков, это нереально.

— Ты так уверен, что у Владимира, которого ты только что назвал петухом, есть сильная поддержка в России?

— Это вопрос не моей уверенности, а безопасности твоей семьи, — сказал Саня. — Если ты будешь бояться, и у тебя снесет башню от постоянного страха, то к чему затевать эти игры?

Мне понравилось, как серьезно Саня говорит о спокойствии родных какой–то проститутки, и я уже решила, что соглашусь на его предложение. Предстояло утрясти лишь техническую часть моего побега из Иерусалима. Но все–таки, я задала еще один вопрос: