Тиркиш Джумагельдыев - Энергия страха, или Голова желтого кота

— Айдым, хватит!

— Я не буду жить среди дураков, что хотите делайте — не буду!

— Замолчи!

— Не буду, не буду! Повешусь, отравлюсь, не буду!

Женя и Сельби, обняв Айдым, заплакали в полный голос.

На следующий день, когда Абдулла был в театре, пришли участковый полицейский и человек в штатском. Он показал Сельби удостоверение Комитета национальной безопасности. Сельби сразу же подумала, что ее сфотографировали на выезде из города, на контрольно-пропускном пункте и теперь пришли выяснять. Подозвала к себе Айдым, надеясь, что не посмеют арестовать мать на глазах у дочери. Решила, что откажется идти, пока не сообщит мужу. Но участковый и кээнбэшник всего лишь попросили показать документы на квартиру, переписали данные в блокнот. Бумаги, слава богу, вернули. Спросили, от какой организации получена квартира, затем прошлись по комнатам, осмотрели кухню.

Рассказывая Абдулле, Сельби не могла унять дрожи.

— Заберут квартиру, выбросят на улицу. У Гулназара отобрали новый дом, все имущество, машину, даже детскую одежду не оставили. У старшего сына тоже дом отобрали, у обоих сыновей конфисковали машины. Правда, невесток после трех дней тюрьмы выпустили. От мужей никаких известий, словно в колодец провалились.

— Пока из театра не выгонят — из квартиры не выселят, — сказал Абдулла.

— А если выгонят?

— Там видно будет.

— Вообще-то твое нынешнее положение не лучше, чем если б выгнали.

Это верно. После собрания Абдулла словно перестал существовать для театра. Есть он, нет его — никто не замечает. Даже солдаты у служебного входа не обращают на него внимания.

Как выяснилось, не всех актеров, не занятых в спектакле о детстве Великого Яшули, отправили в отпуска. Только половину. Вторую половину отрядили на благоустройство улиц. К ним хотел присоединиться и Абдулла. Пошел к заместителю директора, начал полушутливо:

— Ну что я тут брожу, как пес, потерявший хозяина! Толку от меня нет, лучше пойду помогать народу на улице, а?

Но зам его тона не принял.

— Не я решаю твои вопросы! — замахал руками чуть ли не испуганно. — Не я решаю!

А в спину сказал:

— Не помогающий себе — не поможет и другим. Даже тем, кто на улице…

Абдулла вспомнил Нурмухаммеда из спектакля «Джан». Этого человека послала местная власть, чтобы он оказал помощь народу джан. Однако он заранее вынес приговор. И открыто объявил его. От бедствий и нужды сердце народа омертвело. Народ лишился разума, дошел до состояния юродивого, готов продать все. В нем уже нет стремления к счастью, к нормальной жизни. Этих людей следует завести куда-нибудь в пески или горы и там бросить, пусть блуждают, не находя дороги, пока не вымрут и их трупы не смешаются с землей. Никто о них и не вспомнит.

Посланец Москвы Назар Чагатаев вступает с ним в бой и спасает народ джан.

Овез, прощаясь с Абдуллой у железной дороги, у невидимой границы поселка, говорил: «Советской власти больше нет. И кто теперь спасет этот народ?»

В один из дней, когда Абдулла, бесцельно прослонявшись по театру, после обеда направился домой, рядом с ним остановилась машина. Из нее вышел молодой человек неприметной наружности и вежливо обратился:

— Извините, яшули, вы — Абдулла Нурыев?

Конечно, не столько спрашивал, сколько утверждал. Если на улице останавливают, то можно не спрашивать. Абдулла уже знал эту манеру, нисколько не удивился и не испугался. Отметил: вежливо говорит, как положено со старшим по возрасту, даже приятно.

Через полчаса Абдуллу ввели в кабинет главного следователя Айдогдыева. Тот был в форме. Белый китель, большая зеленая звезда на золотых погонах, на отворотах кителя — золотые листья. На груди как орден — золотой знак с профилем Великого Яшули. Такие носят только высшие чиновники. У военных золотые листья на петлицах носят генералы, но есть ли в прокуратуре генеральские звания, Абдулла не знал.

Айдогдыев поднял голову и посмотрел на него мутными глазами. Абдулла с интересом отметил, что страха нет, а есть лишь спокойствие.

Айдогдыев протянул два листка:

— Прочитай это. Внимательно читай.

И углубился в свои бумаги.

По-прежнему удивляясь своему спокойствию, Абдулла чуть откинулся на стуле, начал читать текст, отпечатанный на компьютере.

«Я, Нурыев Абдулла, работаю в Туркменском государственном театре драмы. Жена — Нурыева Сельби, учительница с высшим образованием, сын — Нурыев Хыдыр, на военной службе, дочь — Нурыева Айдым, учащаяся школы.

Считаю своим гражданским долгом перед Родиной сказать в качестве свидетеля нижеследующее. На протяжении длительного времени я близко знал Гулназара Гараева, бывшего сотрудника Комитета национальной безопасности, одного из главных членов группы террористов, участвовавших в покушении на бесценную жизнь нашего Великого Яшули, являющегося спасителем и гордостью туркменского народа. Этот коварный террорист — двоюродный брат моей жены, их матери — сестры. Гараев Гулназар человек высокомерный, чванливый, грубый, с низкой культурой, готовый ради корысти на любое преступление. Он умеет искусно сеять раздор между людьми, я могу показать это на собственном примере. Моего сына взяли на военную службу, отправили в Марыйскую область. Там солдат, в том числе моего сына, использовали в качестве батраков в личном хозяйстве алчного, нечистого подлеца по имени Реджеп Шаллы. За малейшее проявление недовольства их избивали, издевались. Хуже того, их приучили глотать и курить терьяк. Потом я узнал, что люди полковника Гулназара Гараева действовали по указанию своего начальника Шамурада Мухаммедова — никто, кроме него, не мог бы позволить им распоряжаться в войсковых частях. Их цель была — превратить солдат в безвольных, зависимых от них людей. Они добились своего. На примере сына могу сказать — его воля оказалась в руках Гараева, мой сын даже разговаривать со мной не захотел. Гараев добился его перевода в центральный военный госпиталь и здесь уже приучил к самому страшному наркотику — героину. Ранним утром в день, определенный для осуществления террористического акта, он явился в госпиталь за Хыдыром. Теперь с полным основанием можно утверждать, что он хотел использовать моего сына в преступных замыслах покушения на нашего Великого Яшули. Но Хыдыра не оказалось на месте — он не пожелал присоединяться к преступникам и спрятался.

О том, что подлые враги нации давно готовили преступление против народа, говорит такой факт. Ранней весной, по дороге домой из театра, я встретил Гулназара Гараева, рассказал, что коллектив театра планирует спектакль о детских годах Великого Яшули. А Гараев сказал: «Ты лучше уклонись от участия в этом спектакле, а то потом опозорят». Я удивился, но промолчал. Теперь смысл его слов стал ясен.