Геннадий Баннов - За огнями маяков

— Да и груженая же она, весь испачкаешься, — добавляли один за другим.

— Ну, что, нету желающих уехать в Александровск? — шофер напрямую обратился к публике. — Нет, дак я поеду тогда.

— Гоша, а че мы-то с тобой потеряем, если поедем? Ночь тут так и так не спать — мерзнуть да приплясывать.

— Дак я не против, — отвечал безразличным голосом. — А только он сейчас уедет — вот пошел уже.

Олег подбежал, когда водитель уже захлопнул дверцу.

— Ну, что, решили, что ли? — водитель высунул в окно голову.

Гоша подошел с двумя чемоданами.

— А сколько ты с нас возьмешь? — спросил для порядка.

— Да не дороже, чем на автобусе, мать честная!

— А где сидеть? Лавочки-то есть?

— А как же!

Подошел пожилой военный, майор в плащ-накидке. Ему по службе скорей надо. Подошла средних лет женщина в плюшевом жакете с большой сумкой. Тоже спешит. Еще бабушка, ей к внукам надо, недосуг ждать тоже. Последним подошел кудрявый хохотун с куклой. Этому надо скорей вручить дочке подарок.

Одним словом, поехали. Дорога, изгибаясь вокруг каменных выступов, с каждым поворотом приближала путников к горам. Ветер пробивался по ущелью, усиливался, становилось холодно. Женщина вытащила из сумки шерстяное одеяло, укрылась, другой конец предложила Олегу с Гошей, чем они и воспользовались. Отодвинув лавочку, опустились пониже, привалились спиной к кабине. И ничего, ехать можно. Под гул машины подремывали. В бочках всплескивала неизвестная жидкость, они стояли на приличном расстоянии — не пачкали и не мешали. Двигатель работал внатяг, дорога шла в гору.

Темнело быстро. Темь ускоряли подступившие к дороге отвесные скалы. Шофер не раз останавливал машину, спускался, скользя кирзовыми сапогами по каменной крошке, к журчащему под мостом ручью — попить, освежиться. Дождь наконец прекратился, майор отметил это и с удовольствием закурил. Сноп света фар только и выделял впереди дорогу. Машина выходила из ущелья, становилось светлее.

Олег стащил с головы одеяло. Небо все было усыпано звездами. Проплывающая мимо скала заслонила луну. Ее не видно, но она угадывается и освещает всю округу: обсаженные лесом холмы, цепи гор вдали, задернутые туманом глухие распадки. Машина побежала скорей. Ветер посвежел заметно. Гоша под одеялом тихо посапывал. Под ровный гул машины думалось и хорошо мечталось, голову посещали воспоминания… Вот на окраине города, на висячем мосту через овраг Леночка читает стихи. И он читает. А над головой висит такая же чистая, яркая луна… Олег покрутил головой, теплей укрылся одеялом… И все покрылось мраком небытия. Какая была дорога, какие изображались картины по сторонам — все сделалось недоступно спящим…

Раздался вдруг оглушительный грохот! Треск! Глухой, непонятный удар! Не разбудил он, нет, сразу вывел из дремы. На ноги навалилось что-то тяжелое, сдавило грудь, живот, прижало к стене кабины.

— Что?! Кто это?! — Олег едва высунул из-под одеяла голову. Путаясь в нем, стащил, наконец: — Гоша! Что случилось, Гоша?! — ничего не соображая, восклицал сиплым голосом.

— Нно-оги! — отчетливо простонал Гоша.

«И у него! Тоже зажаты!» — Олег подумал. И руками, и плечом, и головой уперся во всю силушку, отодвинул навалившуюся тяжесть. Приподнялся, взялся за такую же бочку, придавившую друга. Гоша пыхтел, помогал с другой стороны.

— Н-ну? Что-о?

— Все, кажется.

— Что все?! — Олег воскликнул.

— Легче стало — не паникуй!

Откуда-то снизу, из-за машины, методично выстанывали одно и то же слово: «Убили… Убили…» Сообразил Олег, что случилась какая-то авария и что, кроме них с Гошей, в кузове никого не осталось — куда-то все подевались: и майор, и бабушка, и укрывшая их своим одеялом добрая женщина. Не было и кудрявого с куклой.

— Убили… — послышался бабушкин голос невдалеке.

Звезды на небе по одной гасли, медленно зачинался серый рассвет. Перешагнув через борт кузова, Олег, чтоб смягчить удар, спрыгнул на траву с приседанием, как положено. В глазах, однако, полыхнула молния, голова закружилась, мир куда-то поплыл и исчез. Не упал он, нет, опустился на землю, чтобы переждать, покуда стихнут в ушах звоны и уйдут из глаз огненные крути. С хлопала дверца машины, водитель вылез.

— Ну, как тута? Все целы?

— Убили… — отозвался ему один бабушкин голос. Возле нее уже хлопотала добросердечная женщина, Олег пошел туда, на голос. Бампером и радиатором машина уткнулась в откос кювета, двигатель не работал, но фары горели — освещали траву на откосе. Чуть повыше, на траве, сидел майор в плащ-накидке, приложил к губам платок: он весь был в крови.

— Что с вами, товарищ майор? — спросил водитель. — Губы зашибли?

Военный человек ответил коротко и неохотно:

— Ж-жубы… в-выбил… — Не меняя позы, сидел он, подогнув под себя одну ногу.

— А вы? А у вас что? — водитель обходил по кругу.

— Ничего страшного, — на вопрос ответила женщина. — У бабушки только рука маленько да сколько-то досталось ребрам. Но все как будто цело.

Кузов машины был задран кверху, она казалась живой и горячей, прервавшей бег свой всего на одно мгновение. Водитель заглядывал пассажирам в глаза, спрашивал о самочувствии. Больше других, оказалось, пострадал майор. Человек казенный, командированный. По-видимому, и по природе своей не охотник до разговоров, теперь он вовсе не находил повода для рассуждений: впереди, прямо перед собой, на зеленой лужайке, рассматривал он одну точку. Откуда-то снизу появился кудрявый хохотун с куклой. Сейчас ему было нисколько не смешно: вылетел из машины, докатился до горного ручья ли, до речки ли, в сером рассвете еле отыскал куклу. Одна ножка у нее повредилась, и потому теперь он был зол.

— Как это у вас все случилось? — начал он допрос водителя. — Как вы руль-то из рук выпустили?

— Дак с мостика кинуло, — тот оправдывался. — Там провал, разрушен мостик с одного боку. Колесо и попало.

— Почему не поехали по другой стороне? Вы спали, что ли?

— Кто ж знает, заснул ли, нет. Оно и возможно: туе ночь-то не спал — молодой ить… — Что-то припомнив из прошлой ночи, водитель хохотнул. — А эта вот уж другая пошла…

— Так какое имели право сажать людей, брать деньги, если… если не выспались?!

«Передние, скорей, перелетели на скорости, — соображал Олег про себя. — Несся, конечно, пес этакий. Как же, фары светят, луна сияет — красотища вокруг. На спуске-то и мотор, как кошка, мурлычет. Песни бы петь, а он, дурило, заснул… Ладно не мимо мостика… Прощай бы папа с мамой. Уфа с Леночкой…»

И ходили, и слонялись у дороги. Дежурили. Терпеть и ждать, однако, пришлось недолго. При млечном утреннем свете, бесполезно освещая дорогу фарами, к мостику приближалась попутная машина. Водитель пострадавшего грузовика поднял руку. Машина оказалась самосвалом с металлическим кузовом, но водитель не стал отговаривать своего неудачливого собрата от перевозки попутных пассажиров, поскольку у того оказался пробитым радиатор. Махнул рукой: давайте, садитесь.