Андрей Школин - Прелести

— Неужели? И как? — Лолита медленно провела рукой по одеялу и остановилась как раз в том месте, где был спрятан предмет гордости большинства мужчин. Моей, разумеется, тоже.

— Что-то потеряла?

Она откинула полотенце и наклонилась надо мной. Её небольшая, аккуратная грудь почти касалась моего подбородка. Смочил слюной ладони рук и осторожно, медленно дотронулся до её сосков. Затем, так же медленно, стал вращать ладони, каждую в разные стороны, правую — по часовой стрелке, левую — против. Причём, только едва-едва прикасаясь к вздувающимся и краснеющим живым бугоркам. Лолита, держась на руках, изогнулась и запрокинула голову назад так, что её волосы растеклись чёрной лентой по ключицам и доставали почти до талии. Мои руки ласкали её шею, уши, лицо, потом вновь принялись за грудь.

Внезапно она сдёрнула одеяло и резко, стремительно припала губами к низу моего живота. В один миг почти вся гордость оказалась затянутой во влажную, горячую, вращающуюся, приятную воронку. Я позволил себе расслабиться и откинулся навзничь на подушки. Но только на несколько секунд. Уже через мгновение Лолита, добившись нужной упругости, выпустила из пасти свою жертву и вытянулась на мне с тигриной элегантностью, вновь лишь слегка касаясь горящими сосками моей груди.

— Муррр…

— Ишь ты, кошечка. Только вот домашняя или дикая?

— Пожалуй, дикая. А вот ты обещал показать своё домашнее животное. Её, кажется, тоже Лолитой зовут?

— Она там, на подоконнике.

— Где? Я утром шторы открывала, на подоконнике один стакан стоял. Туда комар как-то залетел, представляешь? Комар в апреле. Чудеса. Только у тебя, наверное, такое возможно.

— Ну и где он теперь, этот комар?

— Как где? Я его убила.

— Что?!! — резким движением я, сбросив с себя и женщину и загремевший поднос, спрыгнул на пол и подбежал к подоконнику. Стакан был пуст. Тетрадный лист валялся на полу. МОЕЙ Лолиты нигде не было. Чёрт… Вот и апрель устал смеяться. Обман раскрылся. Шоу не превратилось в судьбу. Кровь не заменила эликсир бессмертия. Ухабистый мир. Лолита съела Лолиту.

Я несколько секунд смотрел на проснувшийся чужой, огромный, злой, серый, насмехающийся надо мной город, а затем развернулся к кровати и подошёл к женщине:

— Встань.

— Что?

— Встань, встань.

Лолита, с недоумением поглядев на меня, медленно поднялась с постели. Я без замаха, но сильно, ударил её ладонью по лицу. Девушка отлетела, ударилась головой о стену и упала на простыни.

— Встань!

Лола, закрыв руками разбитое лицо, сжалась в комок и испуганно отползла в угол кровати:

— Андрей, что с тобой?

Глядя ей в глаза, я присел на край постели:

— Ну, и что ты наделала?

— Что я наделала?

Протянул руку:

— Не бойся, больше не ударю.

Лола ещё глубже втиснулась в угол.

— Да встань ты!

Я сдёрнул её с кровати, но девушка, не поднимаясь на ноги, бессильно упала на пол. Подтащил Лолиту к окну и поставил перед лицом пустой стакан:

— Вот, что ты наделала, — затем вытер слёзы со щёк девушки, встал, ушёл на кухню и назад вернулся с ножом. Представляю, о чём подумала Лолита, увидев меня с этим ножом…

Я вытянул вперёд левую руку, сделал надрез и, когда выступила кровь, отшвырнул нож в сторону.

— Слижи. Да не дрожи ты так. Сказал ведь, больше не трону. Слижи кровь и, если хочешь, можешь уйти домой. Ну!

Совершенно сбитая с толку, перепуганная Лола послушно припала губами к моей ранке. Её слёзы смешивались с горячей, наполненной жизнью жидкостью, и получался удивительный, адский коктейль, равного которому по энергетической составляющей никогда не найти среди земных напитков.

Апрель опять обманул природу. Цепь разомкнулась. Баланс.

— Теперь иди умойся и собирайся.

Девушка убежала в ванную комнату и щёлкнула замком. Раздался звук падающей воды. Звук, бьющий по ушам. Ненавистный звук. И комариный писк, точно труба в расстроенном, несыгранном оркестре. Труба зовущая, труба вопрошающая. Кто ты, одинокий трубач? Что означает этот набор странных звуков? Небеленый потолок и отпечатки комариных трупиков, как звёзды на грязном небе. Разве я их убил?

Лолита одевается, не разбираясь и путаясь в вещах. Лолита торопится. Девочка напилась крови. Какая может быть диета? Играй, трубач, не обращай внимания на ноты. Ноты врут. Гляди в них, а дуй своё. Ду- ду- ду… Один комар, два комара — финиш. Лолита ушла.

Хлопнула дверь. Я остался один. Взял стакан и выбросил в мусорное ведро. Затем заварил крепкий кофе. Странно, но ранка после Лолиты удивительно быстро затянулась и уже больше не кровоточила. Я выпил кофе и закрылся в душе. Подставив голову под струю воды, стоял и совершенно ни о чём не думал. Настоящий экстаз — стоять под прохладной водой и ни о чём не думать. Ни о Лолитах, ни об Александре, ни о ком. Жаль, что экстаз тоже приедается. Увы.

Выйдя спустя некоторое время на улицу, я долго бесцельно бродил по пьющему весеннее тепло микрорайону. Бродил, не зная чем заняться, и не желая ничем заниматься. Бродил, молча вглядываясь в лица суетливых прохожих и разглядывая нелепые витрины. Зашёл, без надобности, в музыкальный магазин «Петро-шоп», расположенный по соседству с моим временным логовом. Подошёл к остановке и вместе с толпой пассажиров оказался проглоченным итак под завязку набитой пастью троллейбуса. Спустился в метро и очутился на станции Таганская. По кольцевой линии доехал до Киевской и вышел на привокзальную площадь, где на удивление опрятно одетые цыганки пытались всучить товар, не особо объясняя, что он из себя представляет. Наконец, подошёл к телефону и набрал знакомый номер, а через полчаса был у Марины дома.

Лолита — Марина. Похоть — переходящая в нежность, и любовь — обретающая двуполость. В принципе, разве есть существенная разница?

— Здравствуйте, дядя Андрей, — Ирочка глядела мимо меня бесчувственными глазами.

— Не называй меня больше дядей. Зови просто — Андрей. Хорошо?

— Как Сашу?

Вздохнул и присел рядом с ней на диван:

— Как Сашу.

— А ты ещё долго будешь в Москве?

— Наверное, долго.

Мама находилась рядом и с улыбкой слушала наш диалог.

— А куда ты поедешь потом?

— Потом? — я ощутил на своей руке тёплую ладонь Марины. — Потом я уеду куда-нибудь далеко-далеко.

— В тридевятое царство?

— Пожалуй, ещё дальше.

— Дальше не бывает, — ребёнок засмеялся. — Дальше только край света.

— Вот туда я и уеду.

— Как же ты будешь жить, если там самый край света?

— Я буду искать свою сказку.

— Сказки не бывают своими, сказки все общие. Если бы у всех были сказки, то их бы было слишком много.

— А их и так много. У каждого своя сказка. У тебя, у меня, у мамы и у всех других людей.

— И ты расскажешь мне свою сказку?