Андрей Школин - Прелести

Я помолчал, некоторое время не отвечая на заданный вопрос. Рука Марины всё сильнее сжимала моё запястье. Рука была горячая и влажная. Рука выдавала эмоции, являясь барометром настроения.

— Расскажу, Ира. Обязательно расскажу, но только не сейчас.

— А когда?

— Когда ты очень, очень захочешь её услышать.

Марина встала и взяла дочку за оба мизинца.

— Пойдём к бабушке. Бабушка сегодня в гости звала.

Иринка слезла с дивана и серьёзным, взрослым голосом произнесла:

— Андрей, когда я вернусь, то очень, очень захочу услышать твою сказку.

— Хорошо. Обещаю, что она будет интересной.

Они вышли из квартиры, а я снял телефонную трубку и набрал номер с визитки, которую мне вчера сунул по-пьяни Федяев.

Трубку сняла секретарь:

— Господина Федяева, если можно.

— Кто его спрашивает?

Назвался. Через несколько секунд услышал:

— Да?

— Господин Федяев?

— Ну, говорите, говорите.

Ещё раз назвался:

— Вы вчера, в ресторане свою визитку оставили. Просили позвонить.

Он долго пытался вспомнить, наконец, произнёс:

— А, ну да, помню, конечно. Хотел что-нибудь?

— Мы же встретиться собирались, вопрос один обсудить.

— Да? — пауза… — Сегодня я не могу. Давай завтра, с утра, в моём офисе. Хорошо?

— Хорошо.

— Адрес на визитке записан. Ну, до встречи, — и Фёдор Степанович положил трубку.

Отошёл от телефона и услышал, как вновь скрипнула входная дверь. Вернулась Марина.

— Отвела ребёнка?

— Отвела, — женщина вплотную приблизилась ко мне.

— А зачем? — мои руки обняли её талию.

— Понятия не имею.

— Зато я знаю, — и, прижав к себе, впился в зовущие желанием губы.

Крик вырвался на свободу. Глаза налились помешательством. Два тела, бессильные доползти до спальни, упали на диван и забились в конвульсиях. Звериное чувство стонущей плетью стегало рвущиеся на части куски плоти, доставляя обоим грязное наслаждение. Вторая половина утреннего триллера. Дополнение. Променад в аду, но какое наслаждение! Ух…

Я, тяжело дыша, откинулся на спину и некоторое время лежал, не двигаясь. Женщина так же отдыхала, закрыв глаза и не шевелясь.

— Марина, — почти шёпотом позвал я, — Марина…

— Что? — она не открывала глаза.

— Скажи, ты меня тоже, в данный момент, любишь?

— Пожалуй, да.

У меня непроизвольно вырвался клокочущий, идиотский смех:

— Да ничего, ничего, это я так, о своём, — успокоил я женщину, когда она приподнялась и удивлённо заглянула в глаза, — о своём, сугубо личном.

— А о чём, если не секрет?

— Да какие секреты у вора от батюшки, — выпалил экспромтом придуманную поговорку. — Всё о ней, о любви, значит. Мне сегодня повезло, меня сегодня два раза, в данный момент, любили.

— Ты о чём?

— Говорю же — о своём.

Марина накинула халат и убежала в душ, а я принялся собирать разбросанную по всей комнате одежду.

Извечная игра природы. Вначале с нетерпением ждёшь: «Когда? Когда?». Когда же всё произошло, почесывая затылок, думаешь: «А на кой хрен мне это было нужно?»

— Чаю попьёшь? — Марина вышла из душа.

— Наливай.

— А есть хочешь?

— Как всегда.

Женщина присела ко мне на колени:

— А ещё что-нибудь хочешь?

— Хочу.

— Что?

— Сказку твоей дочери рассказать.

— Хорошо. Сейчас поедим, и я её приведу.

Она расставила на столике блюда и чашки. Я в первый раз за этот день позавтракал. Или пообедал. Настроение поднялось. Расслабленный и убаюканный сытостью, откинулся на спинку кресла.

— Спасибо, Марина.

— Тебе спасибо.

— За что?

— Как это, за что? Скажем, за внимание, — она налила мне и себе ещё по чашке чая. — Кстати, Саша не приехал?

— А ты его уже Сашей зовёшь?

— Ну, Александр. Какая разница?

— Нет, ещё не приехал.

— Жаль, — вздохнула Марина, — обещал вскоре.

— Да ещё время с тех пор, как он звонил, часами измеряется. Приедет, никуда не денется.

— Андрей, мне почему-то кажется, что ты его недолюбливаешь. Или ошибаюсь?

— Ошибаешься, — я допил свой чай. — Мы с ним «не разлей вода», — и, прерывая начатую тему, — ну что, может быть за Ирочкой сходишь?

— Сейчас приведу.

— Ребёнок вошёл и с порога предупредил:

— Я иду сказку про «край света» слушать. Я уже очень-очень захотела.

— А не обманываешь?

— Нет. Правда. У бабушки можешь спросить.

— Бабушка врать, конечно, не будет. Верю, — усадил ребёнка рядом с собой. — Как ты думаешь, где находится край света?

— На самом дальнем краю, — убедительно ответила Ира.

Спорить не стал — ей лучше знать.

— Так вот. На самом крайнем краю света, крайнее которого нет и быть не может, стояло древнее, древнее дерево. И древнее этого дерева не было ничего на всей земле. Ни растения, ни животного, ни человека.

— А как называлось дерево?

— Когда-то оно, конечно, имело имя, но за давностью лет все его позабыли, и оно само позабыло тоже. Так вот. На самой толстой ветке этого дерева сидела молодая, всего-то двухсот с небольшим лет, сова. Сова жила в дупле, а сейчас, когда на крону дерева опустились сумерки, она выбралась после сна на улицу и принялась озираться по сторонам…

Её глаза глядели в разные стороны. Один — в сон, другой — в явь. При этом сон медленно погружался в молоко, а явь продолжала пьяно шарахаться по грозовым облакам. Сова никак не могла сбросить вместе с перьями липкую дремоту и поэтому всегда завидовала змеям. Ночь прятала в капюшон засыпающую землю. Сова трижды прокричала древнюю молитву, приветствуя очередное благополучное возвращение союзника. Её «светлое время суток» наступило.

Ветер раскрыл занавес, и сцена наполнилась очередным спектаклем. Шестеро против одного. Он крупнее каждого из них, но он один. Один не воин не только в поле. Можно умереть воином, воспевая победу, но делать это нужно в своё время. Смерть раньше срока — не есть победа. Воин должен знать, когда побеждать смерть. Одиночка ждал.

Сова ценила хорошие спектакли. Гурманами рождаются, ценителями становятся. В этот вечер артисты старались произвести впечатление на публику. Публика благодарно хлопала крыльями, и вместе с перьями роняла вниз прогнозы на финальную сцену.

Собратья медленно сужали кольцо вокруг волка. В пасти пена, в глазах огонь. Кто станет обращать внимание на ласковое прикосновение дождя? Молодые капли весело щёлкают одиночку по носу: «Поиграем?». Через мгновение один из шестёрки первым бросится вперёд, а остальные помогут добить.

Гармонию и, следовательно, мир спасают от ржавчины нестандартные решения. Одиночка падает на мокрую землю и выгибает шею, подставляя незащищённую артерию под зубы противника. Добыча сделалась лёгкой, но это и отпугивает. Пауза затягивается. Никто из шестерых не рискует взять инициативу на себя.