Андрей Школин - Прелести

— Даже компьютер?

— Компьютер тем более. Компьютер не способен подружиться с Удачей. Если машины начнут просчитывать триллионы комбинаций, а гений, вроде Каспарова, поймёт, как приручить фарт — выиграет человек.

— Ну а если машина просчитает все возможные варианты?

— При таком раскладе, по всем законам, самый вероятный исход поединка — ничья. Но ничьей не будет. Если совершенная машина сойдётся в поединке с человеком, который в силах совладать с Удачей, она сделает ошибку. Даже если её программа не способна ошибаться. Кстати, это всё применимо не только к шахматам.

— А поподробнее? — вкрадчиво поинтересовался я.

— А вот хер тебе. Моё мнение на этот счёт ты знаешь. Ищи дерево сам.

Я глянул на шахматную доску, где у меня вновь была проигранная позиция, отпил пива и посмотрел на балкон четвёртого этажа. Там стояла молодая девушка, даже девочка, а из квартиры доносилась ритмичная музыка. Александр также задрал голову вверх:

— О, первый признак приближения лета. На балконах появляются барышни.

— Скажи, Александр, чего ты ко мне прицепился?

Он усмехнулся:

— Гранёные стаканы сами по себе в руках не лопаются. Твои ведь слова?

— Мои… — кисло согласился я. — А у Измайлова что лопнуло?

— Пока ничего. Мои отношения с Измайловым несколько другого плана, чем с тобой. Сам всё поймёшь, — и, помолчав, добавил. — Измайлов — халявщик.

— И что?

— Ничего.

— А ты кто?

— В общем или в целом?

— В конкретном.

— А если в конкретном, ходи, тебе шах.

Зае…сь. Поговорили. Люблю шахматы.

— Ну что, мыслитель, ты сегодня, кажется, собирался к Измайлову? Ещё не передумал? — Александр вышел из душа, растираясь махровым полотенцем. — Вставай, судьбу проспишь и не заметишь смены настроения. Опять летал?

Он ночевал у меня на Саянской. Отказался от дивана, постелил себе на полу, а теперь проснулся и бродил по квартире, не давая спать заодно мне тоже. Я, разумеется, не выспался.

— Сколько времени-то?

— Так уже полдесятого. За окном скворцы чирикают, солнышку радуются, а ты дрыхнешь, как бройлерный филин.

— Всего полдесятого?! Не-е… Нужно спать. Обязательно нужно ещё спать, — я сделал попытку закутаться в одеяло и перевернуться на другой бок, но Александр мощным рывком стянул с меня четырёхугольник тёплой материи.

— За это можно и в глаз получить!

— Что?! Иди умывайся, Ван Дам кухонный, — он засмеялся и откинул одеяло в сторону. — Пойду пока кофе заварю.

Подчинился. Залез под душ и при помощи холодной воды довёл себя до состояния полного пробуждения. Александр тем временем жарил яичницу и «колдовал над кофейной гущей».

— Неужели?! Проснулся?! Ура!!! Присаживайся, я уж тебя обслужу, не поленюсь. Кстати, почему холодильник такой пустой? Деньги кончились?

— Угу, — кивнул головой я, — кончились. Как кончается всё самое интересное.

— Занял бы у меня. Сочтёмся потом…

— А если не сочтёмся, ты меня в лягушку превратишь?

— Какой от лягушки толк? От лягушки никакого толку нет. Я бы тебя в полезное животное превратил. В канарейку, например.

— Какая же польза от канарейки? — проглотил, не жуя, жёлтый яичный глаз.

— Поёт красиво.

— И главное правильно поёт.

— В смысле? — не понял потенциальный «превращатель».

— Песни, говорю, поёт правильные. Измайлову тоже понравилось. Бы. Это «бы» я сознательно произнёс отдельно.

— Кстати, во сколько ты к Измайлову собрался? — Александр пил очень крепкий кофе мелкими глотками.

— Он предупредил, чтобы раньше часу дня не появлялся. К нему важные люди придут. Встреча какая-то серьёзная.

— А с тобой встреча, как бы, не серьёзная.

— Как бы, видимо, нет. Калибр не тот.

Мой гость ковырнул вилкой пустую сковороду, затем отложил эту вилку в сторону:

— Придётся его планы немного нарушить. Преподнесём сюрприз. Вместе поедем.

— Куда поедем?

— К Измайлову.

Я, в свою очередь, положил вилку на стол, поднял правую руку и, три с половиной раза чесанув за ухом, глубокомысленно произнёс:

— А-а… Ну да…

— Мы давно с ним не виделись. Думаю, обрадуется, — и Александр, отбивая ритм пальцами по краю стола, запел:

— Мы с вами встретимся, теперь уже случайно… Да и я, если честно, по нему соскучился. Серьёзно.

— А что до часу делать будем?

— Зачем нам до часу ждать? Пораньше поедем, часов в одиннадцать. Ну а насчёт денег, серьёзно, дать тебе сколько-нибудь?

— Не нужно. Помнишь, у Шукшина в «Калине красной», главный герой произносит: «Руки, ноги у меня ещё целы. Магазинчик какой-нибудь я смогу подломить». Так или примерно так.

— Ты что несёшь? Какой магазинчик?

— Это Шукшин, классика. Не я придумал. А если серьёзно? Ты бы, если хотел помочь, положил бы деньги «незаметно» под подушку, а я бы потом «случайно» нашёл.

— Сам придумал или тоже Шукшин? — Александр озадаченно посмотрел в пустую чашку из-под кофе. — Ну и фрукт. Цитрусовый. Незаметно. Под подушку…

— Между прочим, мне Измайлов работу предлагает. Думаю, хорошо платит. На скупого Измайлов не похож. Вот отнесу ему сегодня тексты песен, глядишь, ему понравится, он из меня поп-звезду вылепит, типа Николаева. Волосы отпущу. Бабки лопатой начну грести, тебе долг отдам. Кстати, а где ты деньги берёшь?

— Напёрстки на рынке кручу.

— Я так и думал.

— Что, не веришь? — Александр перевернул вверх дном три фарфоровых бокала, скатал из хлебного мякиша большой шарик и накрыл его одним из бокалов. — Видел, куда положил?

— Видел.

— Теперь смотри внимательно, — он принялся двигать бокалы наподобие напёрстков. — Я приехал из Америки на зелёном велике. Велик сломался, я здесь остался. Оп — ля… Под каким шарик?

Я смело указал на один из бокалов, куда точно закатился хлебный мякиш. В общем-то, вся манипуляция производилась довольно медленно, даже неуклюже.

— Ты точно уверен?

— Точно, — пожал плечами.

Александр медленно, медленно приподнял бокал. Шарик был там.

— Ну, ничего себе. Сам не ожидал. Как в том анекдоте про внутренний голос, — я несколько удивлённый, но всё же довольный успехом, виновато развёл руки.

— Да, в первый раз со мной такое, — он, точно не веря своим глазам, изумлённо вертел в руках и со всех сторон разглядывал злополучный бокал. — А ведь всё проделал, так ловко.

— Если честно, — я подбирал слова, стараясь не задеть самолюбие «фокусника», — ну, не слишком ловко.

— Даже так? Что ж, видно старею, старею. Утрачиваю былую форму… — Александр, поджав губы, покачивая в воздухе «несчастливым» бокалом в левой руке, правой не спеша, друг за другом, приподнял два оставшихся бокала. Под каждым из них находился точно такой же шарик из хлеба.