Владимир Шаров - Репетиции

Сначала Петр хотел устроить у мостков нечто вроде митинга, но не нашлось ни подходящего юбилея, ни даты, да и глупо было устраивать его в чистом поле — для таких мероприятий у них была площадка напротив сельсовета, и сюда, к ручью, никто бы не пришел. Созывать сейчас людей на сельхозработы тоже было бы странно: покос несколько дней назад кончился, и ничего срочного не было, с овощами зэки справлялись сами. Кроме того, Петр понимал, что многие из вольных, как всегда, найдут отговорки и на прополку не выйдут. И тут ему пришло в голову, что для его плана было бы куда лучше, если римляне соберутся не у мостков, где дело только начнется и где они, зэки и вольнонаемные, вместе в панике еще чего доброго сомнут друг друга, а дальше, там, где кончается гать, на берегу реки, у мшанниковской пристани.

Мысль была правильная, и сразу он нашел такой натуральный и без принуждения повод, что можно было дать руку на отсечение, что явятся все. 2 июля за три-пять часов до акции он через любого охранника пустит слух, что вечером у их пристани, возможно, пришвартуется катер «Орел» — популярный среди местных плавучий магазин для маленьких приречных деревень. Командовал «Орлом» Ефремов, очень оборотистый, как он сам себя называл, капитан-директор, и на судне обычно было много хорошей мануфактуры, выбор часто даже богаче, чем в городе, до которого тоже особо не доберешься.

Пока римляне ждут «Орла», сюда же, прямо на пристань, выходят с гати и люди Когана — другого пути у них нет. По их расчетам, после вчерашнего отплытия баржи пристань должна быть пустой, но здесь толпа вольнонаемных. Шесть апостолов во главе с ним, Петром, первыми замечают зэков, стреляют и пытаются их остановить, зэки отвечают им гранатами, но христиане каждый раз становятся так, что римляне оказываются между двух огней. В конце концов части зэков все же удается прорваться и уйти в лес, а охрана задерживается на пристани и приканчивает тех римлян, что еще живы.

За римлянами наступает черед зэков. На петляющих между болотами тропах с полудня расставлены секреты, и Коган, куда бы он ни пошел, упирается в них. Он пытается обойти засады и слева, и справа, но лишь теряет время. Через полчаса, управившись с римлянами, апостолы подходят с тыла — и все кончено. К этому же часу другими шестью апостолами, которые остались на острове, в лагере, мшанниковские евреи, если они, конечно, не присоединились к Когану, тоже убиты. Теперь с евреями наконец покончено, убраны свидетели, и дело против Иакова полностью готово. Он не только проморгал восстание, но, главное, именно актеры при его КВЧ организовали побег, возглавили его и все до одного в нем участвовали. Ясно, что из такой истории ему не выпутаться.

Однако и этот второй план Петра, как и первый, едва не провалился. Вечером 1 июля, меньше чем за сутки до начала восстания, Иаков откуда-то узнал, что Коган готовит побег и что Петр хочет воспользоваться им и расправиться с евреями. Ни точной даты, ни кто и сколько людей собираются бежать, ему известно не было, но судя по намекам, информацию о том, что должно произойти в лагере, он получил от кого-то из охранников-христиан, чем от людей Когана, и, соответственно, план апостола Петра Когану и приписал. Так, он явно был уверен, что в группу Когана входят все или почти все мшанниковские евреи (на самом деле, как я уже сказал, не входил ни один), что, собственно говоря, они и есть организаторы побега, евреи пошли на него, считая, что другого шанса спастись у них нет. То есть Иаков целиком принял версию лагерного восстания, которую впоследствии собирался предложить органам Петр.

Но Иаков не сомневался, что, кто бы что ни думал, побег подготовлен Петром, в любом случае с ним согласован и им санкционирован, вся затея — провокация, которая нужна Петру, чтобы покончить с евреями. Он знал, что должен во что бы то ни стало остановить евреев, и благодарил Бога, и видел, что Бог за него. Потому что как раз сегодня Петр велел отпустить его из-под ареста и на сегодня же, на вечер 1 июля, у евреев был назначен прогон их части «Христа-контрреволюционера». Господь собрал ему евреев, чтобы он предупредил их и дал им знать, что Он, Господь, не хочет побегов, они должны продолжать репетировать.

Почему же Петр, который раньше был так осторожен, вдруг за день до побега освобождает Иакова, ведь делать это его никто не вынуждал? Думаю, что Бог здесь ни при чем, а просто Петр был уверен, что ничего уже не изменить. Господь — с ним и все решено. И потом репетиция зэков накануне восстания, присутствие на ней Иакова великолепно подкрепляло его будущие обвинения против кума — это было подлинное и без тени сомнений «последнее совещание заговорщиков». У Петра был и другой резон: для евреев репетиция в КВЧ свидетельствовала, что в лагере все тихо и мирно, все — как всегда, и не пускать на нее Иакова, оставить его под арестом, когда баржа ушла, значило породить ненужное беспокойство и слухи.

В комнату КВЧ Иаков вошел уже перед самым концом репетиции. Рукой он остановил евреев и безо всякого перехода стал умолять их ничего не делать, отдать оружие, которое они заготовили, или даже пойти вместе с ним к Скосыреву и признаться; лучше получить новый срок, убеждал он их, только не восставать и только не бежать, побег — смерть. Евреи ничего не знали о планах Когана и, конечно, ничего не понимали, но им было ясно, что это провокация, они уже привыкли к тому, что Иаков провокатор, знали это с того времени, как он их всех завербовал в стукачи, а потом действительно заставил стучать и трое из них были убиты.

Но даже и так, если бы они вдруг поняли, что он говорит правду и хочет им добра, хочет спасти, они бы все равно за ним не пошли; в последние месяцы что-то в них надорвалось, жизнь их кончалась, сил жить и ждать Христа не было. То, что, по словам Иакова, готовил Петр, евреев не пугало, наоборот, казалось избавлением, они хотели умереть, надеялись, что скоро умрут. Теперь они были согласны, что не Сертан прав, а Петр, и их роль, их предназначение — не вторично распять Христа, а быть убитыми. Смерть, которая всегда была для них дезертирством и бегством, сейчас, когда их роли в постановке занимали авелиты, стала освобождением и наградой; они думали, что Сам Христос освободил их и уже не они поведут Его на Голгофу, — это должны будут сделать или авелиты, или никто.

Иаков не понимал их. Он видел, что они не верят ему, и льстил, и заискивал перед ними, валил все на Когана, только бы остановить. Он говорил евреям, что Коган — авелит, предатель и из рода предателей, что Господь простил авелитов, вернул их обратно во Мшанники — авелиты же снова хотят отступиться от Него и бежать. Как евреи могли поверить Когану, пойти за ним, они, которые никогда не изменяли своему долгу, которые всегда были Сертану верны? Но лесть не помогала, он видел, что она не помогает, они не верят ни одному его слову, и снова начинал умолять, заклинать их остановиться. Он говорил, что старые апостолы уже полгода как бывшие апостолы, они уже полгода никто, даже хуже, чем никто, из-за них, из-за того, что они не были праведны, не были достойны, Христос и не спас людей. Но они не хотят смириться, думают вынудить, заставить Господа силой. Они не только с евреями провокаторы, но и с Богом; разве евреи забыли, что так уже было: апостолы кончали свой срок, а Христа не было, и тогда, чтобы вынудить Его прийти именно к ним, они убивали евреев. Но Господь, пускай вспомнят, всегда евреев спасал, хоть и не всех, но спасал.