Чель Весте - Кристиан Ланг - человек без запаха

Поздним вечером, спустя почти неделю после записи телевикторины, Ланг сидел в своем кабинете на Виллагатан и бесцельно лазил по интернету. Зазвонил мобильный. Ланг вытащил телефон из внутреннего кармана пиджака, ответил и тут же понял — что-то не так.

— Кришан, ты можешь приехать? — не здороваясь, спросила Сарита. Ее голос звучал испуганно и напряженно.

— Зачем? — не понял Ланг, но, сообразив, что это невежливо, быстро добавил: — Все-таки уже поздно.

Возникла долгая пауза.

— Чего ты молчишь? — нетерпеливо спросил Ланг.

— Здесь Марко, — тихо ответила Сарита, — он хочет поговорить с тобой.

— Да ты в своем уме?! — воскликнул Ланг. — Если Марко что-то от меня нужно, пусть сам возьмет трубку или приезжает сюда.

Сарита ответила не сразу. Сердце Ланга гулко застучало.

— Мне страшно, — неохотно призналась Сарита.

Ланг напряженно думал.

— Миро с тобой? — спросил он.

— Да, — ответила Сарита, — у него температура. Я постелила ему у себя, он только что вставал попить, и Марко сейчас укладывает его.

— И чего ты боишься?

— Не знаю… он такой… — Она не договорила.

— Я лучше вызову полицию, — сказал Ланг, стараясь говорить убедительно и спокойно.

— Нет! — испуганно прошептала Сарита. — Не смей! Прошу тебя, не надо!

— Чего же ты от меня хочешь? — раздраженно спросил он.

— Приезжай. Прошу тебя, приезжай, Кришан! — умоляла она. — Он обещал уйти сразу после разговора с тобой.

— А по телефону мы с ним не можем поговорить? — хотел отвертеться Ланг.

— Я предлагала. Но он говорит, что хочет встретиться с тобой лично. Прости, Кришан, что мне приходится просить тебя об этом.

Никогда и ни о чем она не просила Ланга так жалобно. Несколько секунд он молчал, пока его мозг безуспешно пытался найти хоть какой-нибудь выход.

— Передай Марко, я скоро приеду, — сказал он и в ту же секунду пожалел о своих словах.

Ланг ехал через центр и дальше по Норракайен и по набережной Сэрнес в Бергхэль, и с каждым кварталом ему становилось все страшнее. В его распаленном мозгу Марко становился все больше и больше, пока не превратился в злого демона, несокрушимого сверхчеловека, беспощадного и ужасного великана, который играет с ним в кошки-мышки. Ланг хотел остановить машину, достать телефон и позвонить в полицию, но испугался, что на сей раз клевета и глупые сплетни могут обернуться настоящий скандалом. Он вел машину и спрашивал себя, почему они с Саритой так и не смогли поговорить начистоту, хотя уже давно знали, что надвигается катастрофа. Когда он припарковал машину на Васагатан и побежал по Флемингсгатан, на него вдруг нахлынули воспоминания детства. Он почувствовал вкус немецких вафель с фундуком, которые его бабушка подавала с брусничным соком. Он увидел, как косой луч вечернего солнца заглядывает в окно его детской спальни в доме на окраине города и тонкая розовая полоска растворяется на темных обоях. Он увидел, как молодой дядя Харри возится со своим черным «мерседесом» в гараже на Линнанкоскигатан, и услышал, как из маленького транзисторного приемника на холодном бетонном полу гаража раздается «Лимон Лимонеро» в исполнении Лассе Мортенсона. Ланг понял, что в голове у него происходит то, что согласно расхожему мнению происходит в голове утопающего или любого другого человека, чувствующего приближение смерти: он только недоумевал, почему воспоминания его были столь незначительны и банальны.

Сарита дожидалась его внизу. Она впустила его в подъезд, и, насколько он помнил, на лифте они поднимались молча, а когда переступили порог, их молчание слилось с тишиной и темнотой квартиры. Сарита беспокойно взглянула на него и негромко позвала: «Марко!» Никто не отозвался.

— Наверно, Миро снова проснулся и Марко у него, — сказала Сарита, направляясь в спальню. Ланг разулся, по старой привычке прошел к окну и выглянул во двор. В окне напротив он не увидел ни вытянутых ног, ни голых пяток, ни пуфика. Возможно, тот человек переехал. Чтобы побороть свой страх, Ланг принялся свистеть. Он сел за кухонный стол и, продолжая свистеть, стал ждать появления Сариты и Марко из спальни. И вдруг кто-то так сильно потянул его за ногу, что он сполз со стула и ударился подбородком о край кухонного стола. Как только Ланг свалился на пол, Марко вылез из-под стола и набросился на него. Скоро шея Ланга оказалась в тисках крепких мускулов Марко.

— Я ведь предупреждал тебя, Ланг! Предупреждал еще прошлым летом, или ты забыл? — прошипел Марко сквозь зубы.

Ланг пытался вырваться, задыхался и не мог вымолвить ни слова. Он услышал, как Сарита выбежала из спальни. Она закричала, но негромко, так, чтобы не разбудить Миро:

— Марко! Прошу тебя! Прекрати, ты же обещал!

Однако Марко не слушал ее, хватка его стала крепче, и в глазах у Ланга потемнело. Голос Марко, полный ненависти, звучал у Ланга над самым ухом:

— Ты снова трахал ее, ублюдок! Думаешь, тебе все позволено! Ты снова совал в нее свой член! Я, вашу мать, убью вас обоих!

Ланг попытался позвать на помощь, но смог издать только сдавленный хрип, и ему показалось, что краем глаза он увидел Сариту, которая наблюдала за дракой, вытаращив глаза и прикрыв рот ладонью. Ланг ударил кулаком туда, где, как ему казалось, была голова Марко, и понял, что не ошибся. В ту же секунду ему удалось наконец с огромным усилием освободиться. Ухватившись за ножку стола, он смог даже привстать, но Марко обрушился на него снова. На этот раз Ланг упал на спину и ударился головой об пол, а Марко, не давая ему опомниться, уселся сверху и принялся душить его. Ланг увидел, что руки его покрыты белесыми пятнами, похожими на следы от ожогов. Почувствовав, что Марко крепко сжал его горло и надавил на кадык, он понял, что умирает и что ни он сам, ни Сарита — никто не в силах предотвратить это. И вдруг, как из-под земли, появился Миро: щеки его горели лихорадочным румянцем, светлые волосы были взъерошены, глаза блестели. Он бросился к Марко и повис у него на руке, всхлипывая и причитая: «Папа! Папа! Марко! Марко! Не надо! Не надо!» Марко не выдержал такого натиска и десяти секунд — он сломался. Слезы потекли по его щекам, и он разжал пальцы. Затем поднялся с пола, прошел в гостиную и сел на диван. Уронив голову на руки, Марко разрыдался, причитая: «Я ненавижу вас! Как же я всех вас ненавижу!» Ланг кое-как добрался до кухонного стула и тоже сел. Сарита стояла, прислонившись к стене возле спальни. Она плакала, то ли из-за буйства Марко, то ли из-за собственной беспомощности — Ланг этого не понял; в тот момент он вообще ничего не соображал. Марко по-прежнему сидел на диване и сквозь слезы проклинал весь белый свет, а Ланг пристально смотрел на него. Миро больше не плакал, только шмыгал носом и всхлипывал, потом вдруг подошел к отцу, обнял его и сказал: «Не плачь, Марко». Сарита посмотрела на Ланга, и во взгляде ее он увидел беспомощность и безысходность, как будто она хотела сказать: «Мне жалко Марко, это его мы должны пожалеть, неужели ты не понимаешь, Кришан?» Ланг покачал головой и сказал: «Ты болен, Марко. Понимаешь? Тебе лечиться надо». Потом заглянул в глаза Сарите и тихо спросил: «Кого же он все-таки ненавидит?» Сарита не ответила. Она оторвалась наконец от стены, обогнув Ланга, подошла к Марко, села рядом с ним на диван и заговорила тихим умоляющим голосом. Поначалу Марко молчал. Ланг решил, что она просит его уйти, и, наверное, это было так, потому что Марко поднял голову, посмотрел на него и, всхлипнув, сказал: «Обещай, что он тоже уйдет».