Микко Римминен - Роман с пивом

— Я просто должен что-то сказать, — проговорил Маршал. — Но только я не знаю что.

Хеннинен постукивал по столу сигаретой, затем открыл рот, вероятно, чтобы что-то произнести, но потом снова закрыл его и продолжил постукивание. Жира разглядывал что-то на другой стороне улицы и попеременно пожимал плечами.

— Вы слышите?

— Что, — сказал Жира, именно сказал, а не спросил.

— Да без разницы что, теперь уже не важно, я просто сказал, что должен что-то сказать, но я не знал толком что. А потом подумал, услышал ли меня вообще кто-нибудь?

Хеннинен поскреб щеку, поросшую редким, еле заметным пухом, и взглянул наверх — там, рядом остановилось некое человекообразное существо. Хеннинен опустил голову и равнодушно сказал:

— Тебе не дает покоя эта история с Габриэлой.

— Можно мне к вам присесть? — спросило существо, но прогремевший мимо трамвай заглушил его вопрос.

— Может быть. Не знаю. Конечно, люди умирают, но как-то это все неожиданно, и теперь эта мысль, словно призрак, ходит за мной по пятам.

— Не переживай, пройдет, — с участием, но в то же время несколько отрешенно сказал Жира, возможно, он считал, что для сохранения душевного равновесия было бы лучше больше уже не говорить о смерти.

— Так можно мне к вам присесть?

— Пожалуй, — согласился Маршал. — Но меня больше всего свербит то, как по-свински я себя вел там.

— С этим теперь ничего, на хрен, не поделаешь, — проговорил Хеннинен. — Я думаю, они заметили, что ты был не в себе.

Маршал согласился, что, пожалуй, да. Жира добавил, что, конечно, черт побери.

Мужчина, который по-прежнему стоял возле столика, крикнул, мол, вы что, молодые люди, оглохли, на хрен, что ли?

— Опа, — сказал Жира и поднял на крикуна глаза.

— Ну так можно мне все-таки к вам присесть? — спросил мужик.

— Да садись уже, блин, затрахал спрашивать, — раздраженно бросил Хеннинен, вытащил из-под стола свободную табуретку и показал на нее как-то уж особенно гневно. С ним вдруг случился приступ внезапной ярости.

Несмотря на это, мужик все же сел, опустил на стол чашечку кофе и мятую пачку красного «Норда». Ручищи у него были огромные, как глыбы, с такими ручищами уж точно не надо никому объяснять, что человек занимается делом. На вид ему было около пятидесяти, жирные патлы свисали над красной рожей, посреди которой торчал блестящий мясистый нос. Большой живот также выдавался вперед. На замызганной футболке, приглядевшись, можно было разобрать текст «Сила Иматры».

Маршал подумал, что надо бы срочно что-то сказать, и, подумав, сказал, мол, ну да, если, конечно, влезешь, а так как мужик уже успел сесть за их столик, то это скорее прозвучало, как некий упрек в отношении его физических данных, поэтому тут же пришлось добавить, что, типа, в общем, все в порядке.

То, что случилось с Хенниненом, прошло так же быстро, как и началось.

— Эта, того, извини, в общем, — сказал он. — Мы тут просто дело одно обсуждали, так сказать.

— Реальное дело со смертельным исходом, — подтвердил Жира и обвел всех вокруг гордым взглядом. Потом ему вдруг стало стыдно, и он добавил: — К сожалению.

— Да уж, — произнес мужик.

— Вот так вот, — вздохнул Хеннинен.

— Что ж, люди рождаются, люди умирают, таков уж этот мир.

— Таков, — подтвердил Жира.

— Жаль, что других пока так и не нашли, — сказал Хеннинен, — в смысле миров.

— На мой взгляд, это очень умно было сказано, — заметил Жира. — Ну, про то, что все рождаются и все умирают.

— Согласен, — отозвался Маршал.

Мужик отпил кофе и затянулся «Нордом». Это было словно негласное соглашение. Заговорили вполголоса ни о чем, попытались продолжить обсуждение сложной темы. Жира пробормотал что-то про игру в кости. Хеннинен бросил, мол, а что такого. Маршал сказал, что все в порядке. На тарелке посреди стола стоял, изображая пепельницу, перевернутый вверх дном цветочный горшок, в котором дымился чей-то незатушенный окурок, от горшка распространялся неприятный и какой-то ядовитый запах, словно бы где-то рядом горела фабрика детских игрушек. Жира открыл бутылку с яблочным лимонадом и налил немного в отверстие на дне горшка, отчего вся конструкция громко зашипела, задымилась и завоняла вдвое сильней и отвратительнее.

— Тут, значит, вот какое дело, парни, — сказал мужик и сложил руки на животе. Он был на удивление упругим, этот его живот.

Хеннинен напыщенно вздохнул и состроил такую рожу, что и без слов было понятно, ну вот, датый папаша снова решил заняться сексуальным просвещением.

— Такое дело, парни, у меня для вас есть одна халтурка.

Лицо Хеннинена просветлело, что можно было бы счесть знаком некой заинтересованности. Жира сидел, оттопырив задницу и слегка подавшись вперед, стараясь всем своим видом показать, мол, давай, валяй, знаем мы ваши халтурки. Маршал подумал, что надо бы нахмурить брови и тем самым дать понять, что он внимательно слушает, и брови нахмурил, после чего подумал, что, вероятно, выглядит, как дурак, но никто на это не обратил внимания.

— Так, значит, халтурка, — проговорил наконец Хеннинен.

— Ну, в общем, как бы да. У меня своя фирма по перевозке, ну там переезды и все такое, вон там, за углом, и на завтра пришел большой заказ. Реально большой. А у меня мои парни в отпуске, и заменить некем, ну вот, типа, мне и нужны бравые ребята.

— Так, значит, переезд, — уточнил Жира. — А я-то уж подумал, что алмазы красть будем или что-нибудь другое блестящее.

— Правда, с виду вы как-то не очень бравые.

— А мы и на самом деле не очень бравые, — сказал Хеннинен и дополнил свою речь томным зевком, вытянутым откуда-то из глубин его пыльного сознания.

— О беспечная молодость, — вздохнул Маршал.

— Должен сказать, что с виду вы не такие уж и молодые. Ну да ладно, как насчет халтурки-то, а?

— А мы и на самом деле на такие уж и молодые, — сказал Хеннинен. — Мы просто решили, так сказать, продлить нашу молодость.

— Просто ее, говорят, можно до тридцати спокойно продлевать, — уточнил Жира. — А после тридцати можно сразу переходить в алкоголики.

— Да продлевайте вы что угодно, хоть свое хозяйство, так как насчет халтуры?

— Я сегодня не могу, — сказал Маршал.

— Это же завтра, а не сегодня. Раз в жизни будьте людьми, помогите бизнесмену встать на ноги. Я ведь реально заплачу, парни, без всяких там налогов и прочего.

— Пожалуй, я тоже не могу, — вздохнул Жира.

— Не, этим летом никак не получается, — сказал Хеннинен и сладко потянулся. — Ты уж извини, чувак.

— Вы что, совсем идиоты?

Он резко встал, можно даже сказать, чрезвычайно резко для его вазообразной фигуры, впрочем, не исключено, что он вообще был человеком резким, во всяком случае, в процессе знакомства в нем можно было отметить именно такие черты. — Тошно смотреть на такое откровенное дерьмо, — бросил он на прощание.