Геннадий Южаков - Сингапур

Наконец, «веник» в руках девушки. Он то и напомнил Тоболину о родной и далекой бане. Не стал ждать вторичного приглашения. Любопытство, подогреваемое воспоминаниями, толкало на любое испытание. И далее картина выглядела более чем забавно: русский обнаженный мужик распластался на малюсенькой поляне рядом с хижиной. Над ним с веником в руке молодая туземка. Без сомнения, вокруг джунгли, а не сибирская тайга. И если бы этот момент остановить…. Ведь, дело происходит не в настоящей бане…(в нашем понятии). Вокруг дикая природа, гроздья благоухающих цветов, порхающие в воздухе бабочки и стрекозы…

Тина энергично взялась за дело. Сначала медленно, затем постепенно ускоряя движения рукой, хлестала веником по спине, по ребрам, по ногам… Не чувствуя боли, а только жжение, Тоболин терпел и думал: «А ведь, это действительно, сродни русской бане. Миклухо-Маклай, как известно, от этих мест путешествовал далековато. Между тем определенно, кто-то из наших здесь побывал. Только вот когда? Понятно одно: такая баня пришла в деревню не сегодня и не вчера.» Другой вопрос: почему вместо специального помещения чаны с водой?

Тоболин пытается хоть на мгновение быть счастливым, но мешает память.

Она еще очень больна. Тоболин невольно вспомнил последнюю и жуткую ночь на судне, глаза радистки, полные сумашедшего отчаяния.

Сидя в горячей воде, Тоболин не чувствовал собственной кожи. А из чана с холодной водой вылез ободревшим, но как только ступил на землю, она заколыхавшись подобно морским волнам, поехала из под ног. Хорошо, подвернулась коряга, на которую он и присел. Кожа, казалось, превратилась в сито, через которое процеживаясь, потекло все жидкое, накопившееся внутри тела. Не заметил, как Тина, усевшись рядом на корточки, готова была ему помочь в любую секунду.

Захотелось до умопомрачения пить. Об этом он и обмолвился с Тиной. Она, сорвавшись с места, улетела в сторону хижины отца. Вернулась с глиняной чашей в руках.

— Пей. Это кокосовое молоко.

И все-таки праздник имел место, в сути которого так до конца Тоболин и не разобрался. Семейство Сутагиси снова собралось вместе.

А когда, наконец, с долгим застольем было покончено, Сотаба наклонился к Тоболину, кивком указав на женщин, таинственным голосом соообщил:

— Пусть они отправляются. Мне кое-что тебе хочется сказать.

Почтенная Кумана стала собираться, за ней с пола поднялась и Лона. На некоторое время Сотаба выпроводил и Тину. И когда она последней покинула хижину, обратился с вопросом к Тоболину:

— Александр, Тина тебе не мешает?

— С чего ты взял, Сотаба? — Вопрос Тоболину показался очень странным.

— Ну мало ли что…

— Наоборот… А все-таки, Сотаба, в чем дело?

— Знаешь, Александр, в деревне живет очень древняя старуха….Шаманка. Так на нее иногда находит…Особенно по ночам. У неё возникает потребность неожиданно посещать чужие хижины. Вроде, как изгоняет злых духов. К концу жизни возомнила себе, якобы деревня принадлежит ей и она в ней единственная хозяйка. Мы то знаем о ее причудах, так ничего. Вот мы с Куманой и решили держать при тебе дочь. Чтобы старуха тебя не напугала. Что интересно, она ведь еле ползает, без поддержки и сидеть — то не в состоянии, а надо же, в некоторые ночи, чаще в лунные, у нее появляется способность передвигаться на своих двоих.

Не поверить словам Сотабы Тоболин не мог и на самом деле ощутил внутри холодок, когда представил: старуха на четвереньках, ночью с воплями вползает в хижину…Картина- не для слабонервных.

— Не тяготишься деревенской жизнью? — Вдруг спросил Тоболин Сатабу, — после того, как повидал городскую жизнь…

Сотабе не понадобилось много времени чтобы собраться с мыслями.

— Нет. Здесь все просто. Всех знаешь. А в городе одна суета. Много людей, но все равно чувствуешь себя одиноким. На чужбине, говаривала моя бабушка, и воздух чужой. Она дожила до восьмидесяти лет и не разу не была в городе. Кстати, о чем я расскажу, не является для моей семьи секретом. За моей бабкой в молодости приударил один португалец, случайно заплывший на корабле в наши края. Давно это было. К сожалению, роман продолжался недолго. Португалец уплыл. В итоге, моя мать родилась не чистых кровей филиппинка. Так, что в моих жилах течет наполовину португальская кровь.

Сотаба с намеком галантно рукой провел по своими усам и тут же обратился к Тоболину:

— Как ты думаешь, Александр, хорошо это или плохо?

— А сам-то ты как считаешь? — Весело отозвался Тоболин.

— Хорошо. Усы…вот!

— Усы?

— Ну да, усы…У чистых филлипинцев мало у кого встречаются усы и бороды.

То, как сформулировал Сотаба свою мысль, получилось очень забавно, вместе с тем иронично. (Прозвучало примерно так: от португальца остался один прок-волосатость) Тоболин рассмеялся и сказал:

— Действительно, замечательные усы. Я как-то не подумал… Извини….

И снова утро. Прекрасное утро. Бывает ли в этих краях иначе?

Тоболин впервые самостоятельно покинул хижину. Усевшись недалеко от нее на пенек, с восхищением стал смотреть на деревню. Сегодня она выглядела, наверно, т ак же, как и вчера, и неделю, год, и двадцать лет назад. Только этого он не знал.

Солнце, отдавая земле накопленную за ночь энергию, не торопилось ее выплескивать сразу. Его диск, не успев еще воспламениться и превратиться в белое огнедышащее кадило, из-за лесного массива выползал, как огромный красный жук. А поскольку до леса было подать рукой, то и солнце казалось рядом.

Петухи продолжали голосить, а на песчанных полянках гордо уже похаживали красно-черные с золотистыми гребешками куры. Возле хижин горели костерки. Хозяйки, не полностью оправившиеся ото сна, не прибрав косматых черных голов, вяло и лениво двигаясь возле костерков, начиная готовить еду…Пожалуй, кого-либо более, Тоболин не увидел.

Из хижины выглянула Тина, чего он не заметил. Она, вероятно, проснулась тогда, когда Тоболина в хижине уже не было. А обнаружив пустую лежанку, заволновалась. Взглянув на его спину, почему-то решила не тревожить. Нырнула обратно и снова прилегла.

Тоболин сидел бы не известно как долго, если бы не коснулся взглядом небольшой просеки. Сквозь нее виднелась океанская синь. Догадавшись, что недалеко находится бухта, встал и направился в ее сторону. По мере приближения к бухте, лес расступался, уступая место песчаному побережью. И так, впервые за эти дни повстречался с морем. Бескрайняя даль серебрилась до самого горизонта.

Остановился не подойдя к прибрежной полосе. Хотя и понимал, что не море явилось причиной гибели судна, тем не менее, в этот раз оно Тоболина не радовало. Оно порождало тяжелые воспоминания. Тоболин развернулся и пошагал в обратную сторону.