Бенджамин Саэнс - Я пел прошлой ночью для монстра

— Ты иногда грустишь, Зак. Если ты захочешь когда-нибудь об этом поговорить, то знаешь, где меня найти.

Мое сердце вспугнутой колибри колотилось в груди, ладони вспотели, желудок сокращался в болезненных спазмах. Я добежал до ближайшего туалета, где меня вырвало. Боже, я разваливался по частям. Перед глазами стоял мистер Гарсия со своим дружелюбным лицом, черными глазами, волосами, руками. Что он творил с моей головой?

Я плакал всю дорогу домой. Я просто, черт, я не знаю… я просто плакал.

Придя домой, я бросился на поиски бутылок отца. Найти их было несложно — он прятал их по всему дому, и я знал, где он хранит все свои заначки. У меня это было что-то вроде хобби — находить спрятанные им бутылки. Своеобразный вариант поиска пасхальных яиц. В моем доме «Пасха» никогда не кончалась.

Отыскав пинту бурбона, я сунул ее в карман куртки и ушел из дома. Бродил по улицам, пил и курил, и все плакал и плакал. Я был… черт, не знаю, не знаю, не знаю… одурманен, опьянен, опечален, истерзан. Я ненавидел мистера Гарсию. Зачем он мне все это говорил? Выдающийся ребенок. Потрясающее сочинение. Зачем он написал «потрясающее» на доске? Это слово ненастоящее. Оно не живет во мне. И почему он не оставил свои мысли при себе? Зачем он спросил: «Ты мне нравишься, Зак. Это нормально ? Ты не против?» Да кто в своем уме захочет испытывать какие-то чувства к такому, как я? Ненавижу его за то, что он сказал о моей грусти. Ненавижу за то, что он сыграл прекрасную мелодию. Не желаю слышать нашептывания восхитительной музыкальной лжи. На кой хер этот парень тратит свое время на такого, как я?

И я бродил, и пил, и курил. И плакал. И кричал мистеру Гарсии: «Я ненавижу тебя». Ненавижу тебя, ненавижу. Я думал, выпивка мне поможет. В какой-то степени так оно и было. Все ощущалось через отстраненную дымку. И чем более отдаленным все казалось, тем легче мне становилось.

Мистер Гарсия — один из клочков бумаги в моем сознании. Как и бурбон, который я так любил пить.

Бумажные клочки.

Да уж. Может, меня стоит не лечить, а лишь дать добротный веник, чтобы я вымел весь сор из своих мозгов? Может, сказать Адаму, что мне не нужно ничего вспоминать? Мне нужен лишь очень хороший веник.

Кто-то прикрепил к доске для объявлений в моей комнате календарь. Наверное, хотел, чтобы я знал точно, какой сегодня день. Чей-то голос сказал:

— Ты можешь отмечать дни.

Забавная вещь — отмечать дни. Рисовать на них крест. Перечеркивать.

Я попал сюда в Новый 2008 год. 2 января была сильная буря. Меня разбудил ее шум, и я лежал и слушал ветер. Клянусь, он пытался снести мою кабинку.

Ветер подобен миру. Такой же вор, желающий забрать у меня последнее, что осталось.

Теперь он живет во мне. Пытается убить меня изнутри. Порой я думаю: почему бы и нет?

Я устал.

Я просто хочу уснуть навсегда.

Может, стоит позволить ему прикончить меня?

Я всегда чувствовал себя виноватым из-за того, что провалил свой план — тот план по отличным оценкам и поступлению в университет. Временами я бываю мерзким и эгоистичным. Отец и мать… они любили меня. Нет, никаких нежностей между нами не было, но я этого и не люблю. У нас все сложно в семье. У всех свои проблемы. Родители пытались их решать. Брат пытался их решать. Я тоже пытался — по-своему. Но, наверное, побег от проблем — не решение. Наверное, это просто побег.

Мать с отцом старались изо всех сил — я видел это. Им было очень нелегко. Мама находилось в глубокой депрессии, а единственным хобби моего отца была выпивка. У меня хотя бы было любимое дело — я учился, а что было у них?

Школа была моей работой, и я получал за нее зарплату — отличные оценки. Мне доставляло огромное удовольствие учиться на пятерки. Я чуть не взорвался как-то, заработав четверку по внеплановой контрольной по истории. Меня мутило — было такое ощущение, будто в мозгах и животе взрываются фейерверки. Вернувшись домой, я первым делом вцепился в бутылку бурбона и жадно выхлебал ее. Всегда обожал это ощущение — когда виски, обжигая горло, расплавленным огнем стекает в желудок. От бурбона я тоже готов был взорваться, но в хорошем смысле этого слова.

Мне в тот вечер слегка снесло крышу. Ну, если честно, снесло ее не хило. Я не шучу. Я тогда бейсбольной битой расколошматил кучу автомобильных лобовых стекол. Это совсем не круто, но это то, что я сделал. Да, мне тогда напрочь снесло крышу, я это признаю.

Сам же нарывался на неприятности, а потом сам же от них удирал — я прекрасно знал, что у тех машин есть сигналки. Но меня в тот момент нереально вставляло крушить шикарные БМВ. Может, я просто бесился из-за того, что у меня самого нет машины? Мой братец Сантьяго бросил школу и ни черта не работал, но у него была машина. Никогда не понимал отношений между ним и родителями. Не мог просечь, и все тут. Взаимоотношения в семьях часто не поддаются логике. Семья в целом лишена разума. И эмоций — по крайней мере, моя. В нашей семье эмоции не в чести.

По мне, так жизнь полна дорог, ведущих нас друг к другу. Но в моей семье дорог нет — есть лишь подземные туннели. И, кажется, мы все в них потерялись. Хотя нет, не потерялись. Мы просто в них жили.

Так что, да, у моего братца, неблагодарной злобной скотины, была машина. У меня, учащегося на отлично и выполняющего все работы по дому, не было ничего.

Иногда мне приходят в голову идеи — и нет никакой возможности отгородиться от них, — которые словно начинают мной руководить и говорят мне, что делать. Битье лобовых стекол тому пример. Когда я это делал, в моей голове было пусто, но меня обуревали разные чувства. Неприятные, очень неприятные чувства. И я хотел избавиться от них. Не знаю, о чем думал Бог, вкладывая в нас чувства. Зачем он наделил нас эмоциями? Кто-нибудь может мне это объяснить?

Я усиленно работал над двумя вещами: зарабатыванием отличных отметок и отторжением чувств. Первое давалось легко, второе — трудно. Но я не сдавался. Мне виделось, что если я не буду ничего чувствовать, то и переживать больше не буду. Нет чувств = нет переживаний. Вроде бы проще некуда. Так почему тогда все настолько сложно?

Мои друзья увлекались наркотиками и психотропными веществами. Это было не для меня, потому что я осторожничал — не хотел, чтобы мой план пошел насмарку. Мне хватало выпивки. Она отлично помогает, вы в курсе? И еще я дымил напропалую. Обожал это дело и наслаждался им по полной.

Токсикомания. Мы любили над этим шутить. Хотели написать о ней песню. Вот несколько строф, которые я записал в пьяном угаре: