Холдор Вулкан - Жаворонки поют над полем

— Пионер, будь хотов! Увсегда хотов! Это за то, что ты меня предал участковому милиционеру, когда я принес домой кукурузные початки с колхозного поля, чтобы прокормить вас негодяев! Понял, Павлин ты Морозов! Хуваххах-хах-хах-хах-хаааааааах! Пуххххахаххах-хах-хах-хааааах! Хийййййххих-хих-хих-хих-хиииииийх! — смеялся он, схватившись за живот.

Сарвигульнаргис побежала к Буджуркардону, причитая:

— Ой, сыночек мой бедный! Не сильно ушибся, мой верблюжонок?! Прости, бедненький — говорила она, обнимая сына и гладя ему голову, стараясь успокоить его.

Буджуркардон вырвался из объятий матери и, хромая на одну ногу, как собака на трех ногах, присел на траву вдоль шалипии и начал тихо плакать.

После скудного завтрака Поэт Подсудимов не мог собраться с мыслями, сидя в дупле. Он решил пойти на берег реки, найти там укромное местечко, где можно внимать тишине и писать печальные хокку про одиночество. Он шел по узкой тропе, заросшей с двух сторон полевыми цветами и травой. Вокруг него летала пара безобидных бабочек, гоняясь друг за другом.

— Летите, веселые белые бабочки, ибо у вас недолгая жизнь. Вы должны успеть оставить потомство до вечера. Летите и продлите свою не очень долгую жизнь. Не верьте словам пауков, которые обещают соткать для вас гамаки из нежного шелка — проговорил Поэт Подсудимов, предупреждая влюбленных бабочек.

Наконец, он дошел до берега, присел на мягкую траву и налил в консервную банку саке, которое прихватил с собой. Выпив самодельного саке, Поэт Подсудимов стал смотреть на воду реки, которая сверкала, словно стекло, в утренних лучах солнца. Со стороны поля доносился далекий стон удода.

Тут у Поэта Подсудимова сработало шестое чувство, и ему причудились ангелы вдохновения, которые летали стаями над ним, образуя огромные круги, желая приземлиться на грешную землю, где сидел он. Руки Поэта Подсудимова невольно потянулись к бумаге с кисточкой, и захотелось было написать акварельной краской самые грустные и печальные хокку. Но не тут-то было. В этот момент он услышал пронзительный крик своей жены и вскочил с места. Он побледнел от испуга, думая, неужели Буджуркардон умер от полученной раны или повесился на ремешке своего разбитого барабана прямо в коровнике, где они запирают козу, которую подарила им Купайсин. Поэт Подсудимов поднявшись, увидел страшную картину и на миг одеревенел от увиденного. Там, вдалеке, горело его жилище, то есть дупло тутового дерева. Жена его бегала вокруг тутовника, зовя на помощь Поэта Подсудимова, и старалась потушить огонь, черпая воду из арыка ведром и поливая огонь водой.

— О, Боже, что же это такое — а?! Что я тебе сделал плохого, Господи?! За что?! О, дай бог, чтобы бесценные рукописи мои не сгорели! — бормотал он как в бреду.

Потом побежал что есть мочи в сторону своего горящего жилища. Прибежав к месту пожара, Поет Подсудимов быстро залез в горящее дупло, словно бестрашный пожарник, не слушая жену, которая умоляла его, крича диким голосом и прося его, чтобы он не заходил в горящее дупло. Поэт Подсудимов, долго не задержавшись внутри, вылетел обратно с рукописями в обнимку. Потом, тяжело кашляя, он упал на землю. Сарвигульнаргис бросилась к нему, и стала гасить его горящую одежду. Когда она погасила огонь, Поэт Подсудимов лежал на земле весь обгорелый. Половина его волос, брови и борода сгорели, лицо его почернело от копоти, как у шахтёров, которые работают в глубинах угольных шахт далекого Кузбасса. Из обгоревшей, почерневшей, дырявой одежды Поэта Подсудимова поднимался дым струей, как из трубки индейцев с длинным мундштуком. Он лежал, глядя в бескрайнее и вечное небо, обнимая свои бесценные рукописи и кашляя от удушья, как астматик.

— Слава Богу, что мне удалось спасти важные рукописи. Я счастлив! Сарвигулнаргис, милая, ты не беспокойся обо мне. Дорогая, гаси быстрее пожар, лей воду в огонь! Приказываю! — сказал он, тяжело дыша, как раненный военноначальник на войне.

— Хорошо, дадаси! — сказала Сарвигульнаргис и побежала, гремя ведром, к арыку. В этот момент недалеко, от места, где лежал Поэт Подсудимов, кто-то застонал и заговорил:

— Слава тебе, Всевышний, что я спас икону с твоим изображением! Благодарю, Боже, за своевременный подмогу, за то, что мы не сгорели в горящем дупле!..

Это был Чотиркардон, у которого тоже почернело лицо от копоти. Одежда его тоже обгорела. Он глядел в бескрайнее хмурое небо и слабо крестился.

Тут в помощь Сарвигульнаргис пришел сам Бог, и начал лить дождь. Раскатами гремел гром, и сверкала молния. Дождь лил так сильно, что очень скоро пожар в дупле локализовался.

— Слава тебе, Аллах, за дождь, за помощь! — сказал Маторкардон, стоя под дождем с обмокшей чалмой на голове и протянув руки к небу.

Его лицо светилось в свете молнии, словно серебряная маска с золотыми отливами.

— Спасибо, матушка природа, за то, что ты погасила пожар и помогла нашей маме! Пионер, будь хотов ко всяким природным бедствиям! Всегда хотов! — крикнул Буджуркардон, ковыляя под ливнем.

Сарвигульнаргис плакала под шумящим дождем, и её распушенные обмокшие черные волосы блестели при свете молнии как водоросли в коралловых рифах Атлантического Океана.

На следующий день Поэт Подсудимов начал вести свое собственное расследование по поводу пожара, который произошел в дупле тутового дерева. Но никто из его приемных сыновей так и не взял ответственность на себя за совершенный теракт.

Директор шкаф школы учитель птичьего языка и литературы Далаказан Оса ибн Коса, с аппетитом съев хрустящий твердый как камень кусок засохшего хлеба, который кто-то из школьников оставил в парте, проверял диктант по птичьему языку, написанный учениками с многочисленными ошибками. Среди них только диктант ученика-отличника низкорослого пузатого милиционера с лысой головой с ученической сумкой за плечами еле тянул на тройку. После проверки тетрадей великий учитель языка пернатых решил заглянуть в Интернет, чтобы проверить, нет ли писем в его электронном почтовом ящике. Включив свой компьютер, нарисованный карандашом на стене шкафа, он обнаружил ценное письмо от вежливого врача Космодромова в виде извещения о повышении. Прочитав письмо, Далаказан Оса ибн Коса разбудил своих учеников и показал им извещение. Потом взгромоздил свою шкаф-школу вместе со своими учениками на плечи (кроме ученика отличника низкорослого пузатого милиционера с лысой головой с ученической сумкой за плечами) и отправился пешком в город к вежливому врачу товарищу Космодромову, который работал в больнице, где лечились больные, болезни которых были связаны с душой. Ученик-отличник низкорослый пузатый милиционер с лысой головой с ученической сумкой за плечами шел впереди, как всегда с зажженным фонарем в руках, указывая дорогу в густом тумане. Они шли долго, разговаривая иногда на птичьем языке. Поскольку они долгое время изучали птичий язык и литературу у них постепенно начала развиваться птичья интуиция, которая помогала Далаказану Оса ибн Коса и его усердным ученикам и они легко стали ориентироваться в пространстве даже с закрытыми глазами. Это очень радовало Далаказана и его учеников.