Холдор Вулкан - Жаворонки поют над полем

Зал притих. Судья напомнил сторонам их права и попросил, чтобы все соблюдали порядок.

— Так, тихо, товарищи! — торжественно сказал он. Слово для выступления на сегодняшнем заседании предоставляется Государственному обвинителю товарищу Чоянову! Пожалуйста, товарищ Чоянов!

Государственный обвинитель зачитал заранее написанное обвинительное заключение:

«Подсудимый Ильмурад обвиняется в убийстве заправщика Запарамина, которое он совершил из чувства мести, так как заправщик Запарамин, по словам подсудимого, осквернил честь его матери. Учитывая особую жестокость совершённого преступления, прошу Высокий Суд назначить обвиняемому наказание в виде пятнадцати лет лишения свободы».

Услышав это, Фарида упала в обморок.

Слово дали адвокату Рапидаеву. Адвокат Рапидаев обратился к Суду с ходатайством, чтобы он разрешил вызвать в конюшню свидетеля, которого он пригласил. Суд принял ходатайство адвоката Рапидаева, и судья дал на это согласие. После этого пристав вызвал свидетеля адвоката Рапидаева, и он зашел в конюшню. Это был сутулый пучеглазый мужчина лет пятидесяти пяти, с треугольной головой, покрытой сединой, и с короткой бородой. С виду этот тип был похож на больного человека, который много лет страдает туберкулезом. Подойдя к трибуне, он начал своё выступление:

— Я, Кумганов Ясситовон, работаю независимым охотником и охочусь, в основном, на двуногих зверей, причём, не трубя в рог, без всякого ружья, без своры длинноногих и длинномордых царских борзых собак. Не отрицаю, есть у меня оружие. Это мой фотоаппарат и моя видеокамера. Миссия моя простая, но важная — восстановить справедливость. Но я не занимаюсь шантажом. Удовольствие, которое я получаю, раскрыв преступление, для меня дороже любых денег. Люди, которые меня не знают, смеются надо мной, говоря, мол, разве можно прокормить свою семью и приобрести что-нибудь, работая фотографом? Почему бы и нет, говорю я. Я езжу по школам, снимаю школьников, делаю им выпускные виньетки и за это получаю честно заработанные деньги. Есть у меня маленький фотосалон и, я, так сказать, не жалуюсь. У нас в махалле жил один чек, которого люди считали сумасшедшим, так как он собирал пустые баклажки и пустые пластиковые канистры и носил их всегда собой, привязав их к ремню брюк. Люди смеялись над ним. Дети тоже. Однажды сильные ливневые дожди вызвали мощную лавину, и людей, которые смеялись над тем человеком, унесло волной, вышедшей из русла реки. А тот чек, с пустыми баклажками и пластиковыми канистрами на поясе, спасся благодаря своеобразному поплавку. Вот и вы также сегодня издеваетесь над ни в чём не повинным человеком и думаете утопить его в море несправедливости. Но я сегодня играю роль пустых баклажек и пластиковых канистр для этого парня! Пусть некоторые не спешать лишить меня неопровержимых доказательств, которые я сейчас хочу предоставить справедливому суду! Потому что это только копия! А оригинал находится в таком надёжном месте, что им никогда не найти его! Если, не дай бог, со мной что-нибудь случится, знайте, первое подозрение ляжет на дружков и близких убийц! Вот они! — сказал Кумганов Ясситовон, вытаскивая из внутренних карманов бушлата фотографии и видеоматериалы, разоблачающие убийц заправщика Запарамина.

Услышав его слова, и увидев то, что он продемонстрировал, присутствующие в конюшне хором загудели.

— Я протестую, Ваша честь! Это не улики, а шантаж! Закон не позволяет тайно снимать людей! — крикнул государственный обвинитель Чоянов.

— А я настаиваю, Ваша честь, чтобы Суд принял эти снимки как вещественное доказательство! Товарищ государственный обвинитель, скажите, а чего, по Вашему мнению, разве закон позволяет убивать человека и обвинять в этом преступном деянии ни в чём не повинного парня?! — сказал адвокат Рапидаев.

— Ходатайство адвоката Рапидаева принимается! Уважаемый Пристав, передайте материалы сюда, пожалуйста! — сказал судья.

Присутствующие в конюшне пришли в ярость и начали шуметь еще громче.

После того, как завершился судебный процесс, суд временно прервал свою работу, и спустя месяц, на следующем заседании, вынес настоящим убийцам приговор, определив наказание по пятнадцать лет лишения свободы каждому. Но Ильмурада не освободили, а тоже посадили на три года, объявив его виновным в том, что он, не соблюдая техники безопасности, согласился уложить в прицеп своего трактора пьяного человека и при этом оставил его без присмотра. Как раз в эти дни со следователем Турмадалановым Когозкопом Саттарувучем случилась беда: его задавил грузовик, когда он переходил улицу. Турмадаланов Когозкоп Саттарувуч после долгих мучений скончался в больнице от полученных тяжелых травм. Адвокат Рапидаев специально приехал в Комсомолабад, чтобы успокоить Фариду. Он сказал ей, что она должна радоваться, что её сына не посадили на длительный срок как убийцу. Три года, уверял он её, пролетят быстрее, чем человек износит и сменит тюбетейку. Фариде ничего не оставалось делать, кроме как смирится с судьбой. Самое трогательное случилось, когда к ней пришла взрослая дочь убитого заправщика Запарамина и попросила у неё прощения за оскорбления, которые она нанесла ей в конюшне, где проходило судебное разбирательство по делу об убийстве её отца.

— Фарида Гуппичопоновна, — сказала она — зовут меня Садокат. Я рада, что, в конце концов, справедливость восторжествовала. Проклятые убийцы получили по заслугам. Пусть они сгниют в холодных бараках и в вонючих тюремных камерах! С сегодняшнего дня считайте, что я Ваша дочь. Я буду приходить к вам каждый день, чтобы ухаживать за Вами, помогать Светлане Николаевне и Ларисе-апе по хозяйство — убираться в доме, готовить еду, мыть посуду и выполнять другую работу всё время, пока не выйдет из тюрьмы Ильмурад-ака. Я вижу, что Ваш сын не виноват. Наоборот, он хотел тогда помочь моему бедному отцу, не зная о том, что его убили негодяи. Дай бог всем нам и мне дожить до того дня, когда Ильмурад-ака освободится из тюрьмы и чтобы мы вместе отпраздновали его освобождение. Когда поедете на встречу с ним, возьмите меня с собой — попросила она Фариду — я должна попросить у него прощения. Хотя, думаю, вряд ли Илбмурад-ака простит меня — взгрустнула дочь усопшего заправщика Запарамина.

Фарида простила Саодат и сказала:

— Спасибо, Саодат, доченька. У Вас доброе сердце, чистое как узбекский хлопок, как первый снег, как весенние облака! Я уверена, что Ильмурад обязательно простит Вас — сказала Фарида, вытирая слезы с глаз.

— Доченька, — предложила она — давайте, сегодня же все вместе посетим могилу Вашего отца и прочитаем молитву из Карана за упокой его души.