Холдор Вулкан - Жаворонки поют над полем

— Ну, конечно. У меня огромный запас саке в погребе — сказал Поэт Подсудимов и спустился в погреб.

Через несколько минут он поднялся с большой баклажкой, наполненной саке и, откупорив её, налил сакэ в консервные банки. Потом они, чокаясь и произнося красивые тосты, начали распивать крепкую японскую водку, беседуя между собой. Когда опустела баклажка, Гуддаводжитходжа сильно охмелел. Перед уходом он обратился к Поэту Подсудимову:

— Слышь, дружинник, а хде мой велик?.. Хик… Я энто самое… Хочу совершить энто… кругосветное путешествие… — сказал он, лениво лизнув свои мясистые губы.

Услышав его слова, Сарвигульнаргис снова заплакала.

Поэт Подсудимов проснулся рано утром от шума людей, которые громко спорили на улице.

— Это тутовое дерево мое, и я буду рубить её ветки! Если я сейчас же в срочном порядке не принесу домой ветки тутовых деревьев, то мои шелковичные черви погибнут! Тутовые деревья, которые выделил для меня этот агроном, таащ Дудукдуккидемек, уже все обрублены! Что мне теперь прикажете делать?! Я ведь не могу рубить и тащить домой ветки карагача! Гусеницы, как вы знаете, не едят листьев другого дерева, кроме тутового! Ведь у них диета такая особенная! — кричал кто-то.

— А что, наши шелковичные черви едят листья карагача или тополя, что ли?! Наши прожорливые черви проснулись вчера от второго сна и хором зашипели, мотая головами, требуя дополнительную порцию листьев тутового дерево! У нас тоже кончились те тутовые деревья, которые выделил нам вот этот агроном товарищ Дудукдуккидемек! Если я сейчас немедленно не принесу листьев тутового дерева, то гусеницы, которыми я кормлю, день и ночь горбясь вместе со своей семьей, могут уползти на улицу! Они сейчас так голодны, аж готовы съесть друг друга! Так что отойдите подальше от этого дерева, пока я не отрубил кому-то голову секирой! Я предупреждаю сразу, что у меня плохой характер! Мой отец долгие годы лечился в больницах, где работают вежливые доктора с расширенными зрачками. А дед мой умер, закованным в стальные цепи! Он день и ночь грыз чугунные кандалы со стальными цепями, которые прикрепили к его ногам, и рычал глядя из темноты горящими глазами, словно оборотень попавший в капкан и иногда выл волком на полную луну. Так что шутить со мной опасно! То есть мне нечего терять! — кричал другой.

— Асаламалеким Зазамазагака! Не надо драться, и убивать друг друга из-за каких то тутовых ветвей, опомнитесь! Нам агрономам тоже нелегко! Власти требуют от нас выращивать как можно больше гусениц и сдавать в государственные закрома много шелковых коконов, а тутовых деревьев не хватает! Зимой власти отключают газ и электричество, и поэтому население нашего колхоза «Яккатут», чтобы не замёрзнуть в своих холодных лачугах, бездумно истребляют тутовые деревья, используя их в качестве топлива для своих буржуек! А вы угрожаете друг другу топорами! Побойтесь Бога, Гузапейка! Мы должны договориться между собой и решить возникшие проблемы только мирным путем, путем переговоров! Поделитесь поровну ветвями этого дерева — вот и вся весь сказка, как говорится, с хорошим концом! — призывал стороны к примирению агроном Дудукдуккидемек.

— Нет, я не согласен с Вами товарищ агроном Дудукдуккидемек! Ни в коем случае нельзя делиться! Пусть только попробует этот придурок по имени Зазамазагака подойти к этому дереву — я его тут же обезглавлю вот этим мечом, оставшимся мне в наследство от моего деда Башаркул Басмачи! Клянусь лепешкой! — уверенно сказал Гузапейка, грозно махая своим ржавым мечом, у которго остриё дико сверкало в лучах утреннего солнца над яккатутскими полями.

— Полегче, Гузапейка! Я не боюсь тебя и если нужно, буду сражаться с тобой на смерть! Ты только попробуй подойти к этому тутовому дереву, которое воистину принадлежит мне! Ты тут же потеряешь свою башку, похожую на тыкву, и долго будешь искать её в траве, когда она не полетит а покатится, словно колобок, распевая песенку типа: «Я по сусекам скребен, по амбару метен, в печку сажен, на окошке стужен! Я от дедушки ушел и от бабушки ушел!» — сказал Зазамазагака, махая своим топором похожим на секиру палача ХIII века.

И тут под лязг топоров началась схватка между двумя дехканами. Агроном Дудукдуккидемек кричал в панике, стараясь разнять дерущихся:

— Остановитесь, сволочи! Вы убьете друг друга из-за пустяков! Слышите, Гузапейка, Зазамазагака! — кричал он.

— А что, гибель миллионов гусениц-шелкопрядов по твоему пустяки?! Ну, ты козел аграном Дудукдуккидемек, сволоч! Если погибнут гусеницы, то считай — нам конец! Потонем в долгах, как говорится, по уши, а это для нас хуже чем смерти! Мы не хотим сгнить заживо в темницах тюремных подвалов! Лучше погибнуть героической смертью на поле сражения с этим подонком! Вот укокошу я его, потом займусь тобой! Ампутирую тебе все конечности и намотаю твои кишки на ствол тутового дерева! — крикнул Зазамазагака, не отрываясь от схватки. От скрестившихся топоров летели сине-оранжевые искры, словно кометы с огненными хвостами в ночном небе.

Увидев это, Сарвигульнаргись испугалась и заплакала. А Маторкардон, Чотиркардон и Буджуркардон с большим интересом наблюдали за происходящим, угорая от смеха. Поэт Подсудимов сначала думал, что это, наверно, киношники, которые снимают какой-то боевик. Потом, когда он твердо убедился в том, что там не было никакого кино — оператора, он не выдержал и закричал.

— Эй, чуваки, что за шум?! А ну-ка катитесь ко отсюдава! Это тутовое дерево — мое ранчо, и нечего вам делать на нейтральной территории моей собственности! Я — Поэт Подсудимов, и мне нужен покой, а не суета! Именно из-за вашего шума и гама я пришел сюда на край поля, чтобы в тишине заняться творческими делами, то есть чтобы писать хокку, повествующее об одиночестве! Вы не имеете права рубить ветки мово тутового дерева, в дупле которого я живу вместе со своей семьей и занимаюсь творчеством! — сказал он.

— Ты не смеши меня, подсудимый поэт! Тутовые деревья не могут быть недвижимостью! Или ты считаешь меня необразованным колхозником?! Ошибаешься, друг! Между прочим, испокон веков поэты любили выпить и подраться в кабаках и обожали дуэли! Например, русский поэт Сансигеч Пушкин, царство ему небесное! Он за оскорбление личности вызывал на дуэль Жоржа Геккерна Дантеса, и, к сожалению, во время дуэли его револьвер дал осечку, в результате чего ему пришлось погибнуть! А тут речь идет о жизни и смерти, то есть о тутовом дереве, без которого гусеницы просто погибнут, и мы можем загреметь в тюрягу! Мы не хотим кормить вшей и клопов в антисанитарных условиях тюрьмы, оставив своих молодых и красивых жен дома! Вот поэтому я дерусь с этим кретином! Если ты на самом деле поэт, то не вмешивайся в наш конфликт! А не то ты тоже получишь по башке! — предупредил Поэта Подсудимова Зазамазагака, не переставая махать своим топором и нанося сокрушительные удары по голове своего соперника Гузапейка.