Диана Петерфройнд - Доброе утро

— Послушайте, — говорила я, пока мы продирались сквозь заросли. Майк то и дело заглядывал под ветки и в кусты в поисках подстреленной птицы. — Вы же всю жизнь были журналистом, с самого детства. В начальных классах вы писали статьи в школьную газету под названием «Бивертонская пчелка».

— И как ты, — тут он остановился и уставился на меня, — разнюхала все это? Ты что, шпионишь за мной?

Нет, просто я тоже работаю в новостях. И умею добывать информацию. В конце концов, есть «Гугл».

— Вы наверняка безумно скучаете по репортажам. Готова поспорить, вам до смерти хочется снова оказаться в гуще событий.

Майк наклонился и достал из камышей подстреленного фазана. Я отвела глаза.

— Может, оно и так, — сказал он. — Но вы ведь тоже не в гуще событий. В утренних программах. Не показывают. Новости.

Он с противным хрустом свернул птице шею. Я поморщилась.

Предупредила ли я кого-нибудь, что еду сюда? А вдруг когда-нибудь в этих кустах найдут изуродованное тело продюсера утренней программы, по глупости досадившей знаменитому в прошлом новостному диктору, которого она встретила с дробовиком в руках? Выражение лица Майка наводило на мысли, одна мрачнее другой.

— Боже мой! «Доброе утро». — Он засунул мертвого фазана за пазуху и пошел дальше. — Да половина ваших зрителей просто потеряла пульт от телевизора, а вторая ждет не дождется, пока придет сиделка и перевернет их.

— Да, зато все они наши постоянные зрители! — возразила я.

Он остановился и с одобрением поглядел на меня. Я осмелилась улыбнуться, и на миг мне показалось, что Майк готов меня выслушать. Но он покачал головой и пошел дальше.

Я не отставала. Мы вышли из кустов на тропинку. Интересно, не перепачкает ли птица своей кровью Майку рубашку под курткой? И теплый ли фазан или уже остыл?

— Можете не рассказывать мне про наши рейтинги. Именно поэтому я считаю, что вы нам очень нужны. Уверена, вы подберете ключ к сердцам зрителей, и мы увидим, как рейтинги пойдут в гору. Согласитесь, если утренняя программа хорошо сделана, у нее огромный потенциал…

— Если бы я хотел вернуться, — сказал Майк, — я бы нашел себе работу по душе.

— Но вы еще два года не имеете права переходить на другой канал, — напомнила я.

— Да, а пока наслаждаюсь жизнью, и Ай-би-эс мне за это платит! — Он поднял ружье и сделал широкий жест, охватывая луг и ручей. Там было донельзя вонючее болотце.

Мне всегда казалось, что жизнью надо наслаждаться на песчаном пляже где-нибудь на острове в Карибском море. Нет, похоже, я все-таки зацепила Помероя. Если бы ему совсем неинтересно было снимать новости, зачем он в тот день притащился в здание Ай-би-эс? Скорее всего, выведывал, не найдется ли для него работа. Работа по части новостей.

Я прекрасно понимала, каково это для него, сидеть без работы.

Но по угрюмой физиономии Майка невозможно было сказать, что он увидел во мне родственную душу.

— Это самое малое, что могли сделать эти болваны, разогнав лучший отдел новостей за всю историю телевидения и смешав меня с дерьмом ни за что ни про что.

— Ни за что ни про что? — изогнула я бровь. — А кто обозвал министра обороны мелким врунишкой?

Майк поднял руку, словно защищаясь.

— Да он же врал на всю страну…

— Он политик! — не сдавалась я. — Вы ведь не впервые видели политика, не так ли?

— …А что еще важнее — он врал мне в лицо.

Я согласилась с его доводом, но только Майк собрался развернуться и уйти, как я его припечатала:

— Ладно. Я не хочу этого говорить. Правда не хочу.

— Так не говори!

— Я прочла ваш договор. Вы правы, они обязаны выплачивать вам деньги в течение двух лет. Но есть одно условие…

Он посмотрел на меня так, что перед моим мысленным взором снова пронеслись страшные картины. Героическим усилием мне удалось справиться с паникой.

— …Если вы в течение шести месяцев не появитесь на экране, а потом канал предложит вам работу, и вы откажетесь, они вправе расторгнуть с вами договор.

Мне послышался щелчок или Майк действительно снял дробовик с предохранителя? А у дробовиков вообще есть предохранители?

— И не видать вам шести миллионов долларов, — закончила я.

На Майка было страшно смотреть. Впрочем, такое выражение лица я у него уже видела — когда он разговаривал со священником, который воровал деньги с пенсионных счетов своих прихожан. Или с производителем детских игрушек, который добавлял в них свинец. Или с главой секты изоляционистов, когда довел его до слез в прямом эфире.

Я выпрямилась и одернула на себе пиджак.

— Делаю вам официальное предложение: Майк Померой, телеканал Ай-би-эс предлагает вам должность соведущего в программе «Доброе утро».

Да, похоже, он меня сейчас убьет. И ребятам из «Доброе утро, Нью-Джерси» будет о чем рассказать в эфире. Может, Чипу даже Пулитцеровскую премию дадут.

— Вы не можете так со мной поступить.

Я была уверена, что взгляд этих карих глаз прожигает меня до затылка.

— Могу.

— Да вы представляете, что сейчас в мире происходит? Вы имеете хоть малейшее представление о том, на каком уровне я работал? А теперь вы хотите, чтобы я рассказывал в эфире о торте «Печеная Аляска»?

— Я…

— Я согласен произносить слово «Аляска» в эфире только в трех случаях, — он принялся загибать пальцы, — если речь идет о газопроводе, о землетрясении или о губернаторе, — он посмотрел на третий палец. — Хотя, пожалуй, нет, обойдемся первыми двумя. От губернаторов я устал.

— Ну откуда у вас столько предрассудков? Поверьте, в утренних программах охват тем гораздо шире, чем…

— Охват тем шире, — перебил меня Майк. — Отличный эвфемизм, — он уже нависал надо мной — или мне так только казалось? — Ты что, не понимаешь, что твоя программа относится к отделу новостей? — Новости — это священный храм, а ты, Бекки Фуллер, плетешь здесь свои интриги, чтобы этот храм разрушить, набить всяким дерьмом!

Я споткнулась. Майк Померой только что назвал дело всей моей жизни дерьмом. Я захлебнулась, будто меня проткнули насквозь. Этого не должно было случиться. Тот Майк Померой, которого я знала, никогда не произнес бы слово «дерьмо».

Правда, Майк Померой, которого я знала, вещал из маленького ящика у нас в гостиной, и не появлялся передо мной во плоти. Если бы он сказал такое слово в эфире, Федеральная комиссия оштрафовала бы его на бешеную сумму. Мне пришлось быстро усвоить, что у того Майка Помероя, чье лицо мы привыкли видеть на экранах, столько же общего с живым человеком, сколько у куклы Барби с Колин Пек.

— Так нечестно! — Слова сорвались у меня с языка помимо воли. — Первые полчаса утренней программы — чертовски отличное время для новостей.

— Полчаса! — сказал Майк. — Да ты успокойся, нечего так нервничать.