Петр Киле - Таинства любви (новеллы и беседы о любви)

Она знала Кирилла в ту пору своей жизни, когда ей мечтать о любви было рано, и она не мечтала, но отличала Кирилла, как отличала его отца.

И вот встреча! Но почему он солдат? Кирилл ведь учился в Университете, и Софья Николаевна вспоминала об этом много раз в пику, в укор Андрею. Может быть, все-таки не он?

В это время Алексей позвал ее:

- Женя, пора!

- Сейчас! - И она взглянула на солдата. Он! Удивление выразилось на его молодом, отмеченном природной силой лице, но он почему-то отвернулся. Женя, проходя мимо, с легким упреком и не без внутреннего торжества сказала:

- Мы ведь с вами знакомы, Кирилл?

- И да, и нет, - отвечал Кирилл с волнением и так серьезно, что Женя удивилась про себя. Вышли из магазина; и тут выяснилось, что Кирилл никуда не ехал. Прощаясь, Алексей поцеловал Женю, и она почему-то почувствовала неловкость перед Кириллом. Электричка умчалась, и теперь, возвращаясь назад, Жене хотелось взять Кирилла за руку или даже поцеловать его, чтобы восстановить справедливость, нарушенную - кем? Как это странно!

Но еще необычнее чувствовал себя Кирилл. В детстве он воспринимал Софью Николаевну как весьма беспокойную, молодящуюся женщину. Она еще и курила! И не в студенческие годы, а лишь в армии он случайно наткнулся на одну ее статью в «Вопросах литературы» и зачитался. Как хорошо писала Софья Николаевна! И не предмет исследования привлек его, а та изящная пластика языка, культура, что, просвечивая сквозь сугубо академический текст, как бы воссоздавала образ автора, хорошенькой женщины с утонченным умом и молодою душою, - и этот образ легко угадывался за ее стилем, правдивым и всегда нравственно точным. И вот он видит перед собой молодую девушку, которая поразила его и сама по себе, и каким-то несомненным сходством с внутренним образом Софьи Николаевны.

Она стояла отдельно от всех, зайдя за прилавок, в мужской меховой шапке и дубленке с вышивкой, вещи модной, но довольно-таки бесформенной. Она сразу показалась ему несколько странной. Он видел ее светлый, тонкий профиль, и у нее был вид новичка у книжной полки. Между тем она выглядела ничуть не растерянной, а спокойно-медлительной, внимательной. Конечно, она заметила его взгляд и стала так поворачивать лицо, чтобы взглянуть на него. И в это время ее окликнули: «Женя, пора!»

Молодой человек тоже был под стать ей, тоже в дубленке и дорогой меховой шапке. Вот парочка! Никак принц и принцесса! Так подумал Кирилл с усмешкой над своим собственным восхищением, как вдруг узнал в незнакомке Женю Сережникову.

- Как поживает Семен Михайлович? - спросила Женя с улыбкой. - Все так же деловит и имеет успех у женщин?

Кирилл с удивлением посмотрел на Женю, а она не сразу заметила перемену в нем. Она продолжала невпопад расспрашивать его:

- Что? Трудно служить?

- Служить? Нет, я здоров и все перегрузки переношу даже с удовольствием. А как Софья Николаевна?

- Ничего. Жалуется на соседей, на хвори, а вообще она довольно бодрая у нас.

- Она живет все там же, на Суворовском? Одна?

- Да, - виновато ответила Женя.

- Я давно ее не видел, - заговорил Кирилл, оживившись. - А здесь, просматривая «Вопросы литературы», июньский номер, зачитался ее статьей. Удивительно она пишет.

- Да?

- А вы читали? - спросил он, впервые прямо взглянув на нее близко.

- Нет, - честно призналась Женя.

Они вышли к вершине холма. Наступал вечер. Солнце еще высоко, но уже не светит - виден только краснеющий диск сквозь синие облака. Именно синие. И все небо сияло светло-синими облаками.

- А мой отец умер... шесть лет назад, - сказал Кирилл.

- Как! Он ведь был еще не стар?

- Старое ранение.

- А я и не знала, Кирилл!

У Жени на глаза навернулись слезы. Она не замечала их, глядя не мигая на Кирилла. Ее глаза, полные слез до краев, изумили его - не состраданием к нему, к его отцу, а красотой, в них словно отразилось сияние светло-синего неба.

Кирилл возвращался к себе в часть, удивленный и взволнованный, точно купил редкую, прекрасную книгу. Он нет-нет да и вспоминал Женю, в сущности, часть лица - лоб, глаза и нос, - и ее спутника. Впечатление какой-то чистоты и первозданности снова оказывало возвышающее и очищающее действие на душу, смущенную необычной обстановкой его нынешнего существования.

«Кто они? - спрашивал себя Кирилл в ночи, далеко в лесах. - Лучшие из лучших, высшие существа, какими быть им дано столь щедрой к ним судьбой и природой? Или всего лишь удачные образцы современной моды?»

Как бы там ни было, он был явно влюблен, и все тяготы службы сделались для него легки до смешного. И что его влюбленность запрятана в эти леса, точно он в пионерском лагере, ему тоже нравилось. И было ясно, что это его чувство идет из детства и обращено в детство. Не стоит, пожалуй, и искать с нею встреч, думал он.

- Кирилл! - сказала Женя, прощаясь и показывая сверху на дом у дороги, в котором она жила. - Будет возможность - заходите, пока я здесь.

Зачем она его позвала, Женя сама не знала. Что, если он зачастит к ней? Необычность положения каждого из них, видимо, возбуждала в ней сочувствие к нему. И все же она не без опаски поджидала его появления. Уезжая в город или возвращаясь одна со станции, Женя невольно оглядывалась вокруг, точно где-то за деревьями ее поджидает Кирилл. И вот однажды под окном замолк шум подъехавшего мотоцикла, и раздался радостный возглас Андрея. Кого это он там встретил? Кирилла.

Поднимаясь по лестнице, они переговаривались непринужденно, по-приятельски, хотя не виделись много лет. Женя не очень обрадовалась им. Кое-как усадив их в своей маленькой комнатке, она продолжала проверять тетради. Впрочем, она разговаривала с ними и приглядывалась к Кириллу. С нею он держался внимательно и сдержанно, а с Андреем - добродушно и весело, то есть так же, как Андрей. Удивился, почему Андрей не учится.

- А, порох давно вышел! - сказал Андрей, громко смеясь. - Видишь ли, мне показалось мало быть киноинженером, как Алексей, захотел стать кинорежиссером. Мальчишество и только!

Теперь он работал водителем троллейбуса, спокойно и деловито.

- Что-то не верится, - возразил Кирилл. - С виду ты человек положительный...

- Да, - отвечал Андрей, - мне тоже так кажется. И не только с виду. В основании моего характера есть положительность... а чего-то и нет!

- Ну, это чувство и мне хорошо знакомо, - улыбнулся Кирилл. - Вообще надо признать, - заговорил он с видом человека, занятого переосмыслением своей жизни, - дети у нас не получают определенного воспитания, освященного традициями, а все подвержено каким-то временным влияниям и веяниям... Можно подумать, что еще со времен Льва Толстого у нас все перевернулось и только теперь что-то начинает укладываться и устанавливаться...