Вероника Черных - Икона

– Лёвка, привет! – обрадовалась Вера: он работал вместе с её Николаем и наверняка они пришли втроём. – Коля с вами?

– Коля-то? А чего ему с нами быть? – удивился Лёва, в рубашке и отутюженных серых брюках заглядывая в гостиную. – Мы сами по себе, как ты понимаешь, он сам по себе.

– Да идёт где-то, чего ты плачешься? – рассмеялась Света, шурша одеждой и валенками. – Сейчас придёт, обоймёт, поцелует, подарочек преподнесёт.

– Выбирает, поди ж, – поддакнул Лёва. – Платок на голову иль духи. Светка, ты б чего хотела: платок иль духи?

– Кольцо с изумрудом, балбес! – пошутила нарядная симпатичная Света.

Вера про себя фыркнула: конечно, на что Светке духи и платок? У неё дед – профессор в московском институте, деньги каждый месяц внучке присылает, чтоб кушала хорошо и одевалась прилично… Ну, или тогда чтоб вместо платка – испанская шаль, а вместо советских духов – французские. Тогда ещё можно не фыркать.

– Выставляй на стол водку и закуску, Верка! – весело велел Лёва и вручил хозяйке авоську.

Кроме трёх бутылок, там оказались дешёвая колбаса, банка солёных огурцов и рыбная консерва. Вера хмыкнула.

– Думаешь, у нас тут солёных огурцов не достаёт?

– А чё? Я огурцы шибко люблю, хоть всю банку могу съесть, – оправдался Лёвка. – А это, тем более, мамин посол. Она, знаешь, как здорово солит? Не оторвёшься! Хоть с картохой, хоть с водкой, хоть вообще с хлебом!.. Так, девчата. Что-то я проголодался. Скоро эти черти нагрянут? Вот если через пять минут не заявятся – плюну и умну и салаты, и пироги!

– Терпи, Лёвка, – строго сказала Светлана. – Не дома и не с мужиками в пивной.

– Ладно, ладно, сдаюсь и терплю!

Лёва картинно поднял руки.

– Поцелуй меня за послушание! – попросил он Светлану, но та отмахнулась:

– Отстань, Хайкин, чего тебе приспичило? Патефон давай налаживай. И пластинки из прихожей неси. Мы, Вера, у Люды Яблоковой пластинки попросили. Она дала нам на вечер. А завтра обратно надо снести. Ну, я заберу или Хайкин вон.

– Я не донесу один! – запротестовал Лёва. – Мне нужна помощь! А, Светуль?

– Завтра так завтра, хватит болтать попусту, – урезонила Хайкина Вера. – Кажется, Лёшка и Поля идут. Надеюсь, и Николай с ними, а то я всю водку о стенку разобью.

– Только посмей! – вмиг посерьёзнел Лёва и на всякий случай встал между хозяйкой и столом.

Вера пошла к двери встречать новых гостей. Света спросила вдогонку:

– В печь дров-то подбросить?

– Ну, парочку, – кивнула Вера, торопливо открывая старую толстую дверь, крашенную голубой краской.

– Привет, Вер! Ой, ребята, вы уже тут? Привет! Ух, и мороз во дворе… Даже, Вер, твоя Жучка в конуру забилась, едва тявкнула на нас. Все пришли?

– Привет, Поля. Лёшка с тобой? – спросила Вера.

– Тут я.

– А Николай с вами?

– Мы за ним не заходили, – сказала Полина Филичкина.

– А чего так?

– Ну, Вер… – с упрёком проговорила Поля.

– Зачем нам третий лишний, Верк, скажи на милость? – бестактно попросил Лёшка Герсеванов. – Будет тут, понимаешь, идти, носом сопеть и покряхтывать. Тебе бы это надо было? Ого, Лёвка! Привет, ты всё же достал водку?! Отлично! Пластинки принесли?

– Принесли. Люда Яблокова дала до завтра, – ответила Светлана Терпигорева.

– Так давайте заведём! Всё веселее ждать будет.

– А танцы когда? – уточнила Полина. – Сейчас, пока Совдепа, Иду и Кольку ждём, или уж, когда придут?

– Когда поедим, – ответил Лёва Хайкин. – Я лично голодный. Начнём, а?

– Да погоди ты! – сердито сказала Вера. – Потерпи. Ребят подождём. А еда вообще в полночь запланирована. Хочешь есть – закуси огурцом и хлебом. А больше ничего не ешь, а то сметёшь – никому и кусочка пирога не достанется!

– Ладно, ладно, потерплю, – сдался Лёва, но всё же умял огурец.

– Ой, Верка, какое у тебя платье-то шикарное! Синее… – вздохнула Светлана, любуясь нарядом подружки. – Купила в «Женской одежде»?

– Ага, там купишь, – усмехнулась Вера и горделиво покружилась перед гостями, будто перед зеркалом красуясь. – Такого там с прожектором не найдёшь.

– Мама сшила? – догадалась Полина, играя ямочками на румяных щеках.

Вера кокетливо пожала плечиками, встряхнула головой в облаке завитых кудрей.

– Я модель придумала, а она сшила. Главное, девчонки, модель придумать.

– Пошить по модели – тоже очень важно, – заметила Поля серьёзно. – Не там отрежешь, не там прострочишь, и вся твоя модель на половую тряпку похожа. Верно ведь говорю, Свет?

– Ой, конечно! Вот у меня так было, честное комсомольское! Увидела я одно платье…

Залаяла Жучка, и Вера встрепенулась в жгучем желании, что тропинку во дворе топчет её ненаглядный Николай. Она метнулась к двери и радостно распахнула её, трепеща от сладкого предвкушения долгожданной встречи.

Узрев появившиеся фигуры, она выпятила нижнюю губу и насупилась: ну, вот ещё, Ида Сундиева и Совдеп Гасюк. Ждали их тут очень, чернявок пролетарских…Вера, понятно, тоже на заводе не машинисткой работает, но всё же в ней куда больше утончённости и понимания. Ну, да всё равно приятели. Вместе работают, вместе летом купаются в реке, в совхоз на работу ездят, на танцы ходят, на вечера в ДК, рядом на собраниях сидят, на демонстрациях идут, в легкоатлетических эстафетах бегут, дни рождения и государственные праздники справляют. С девчонками платья шьют, над рецептами блюд колдуют – из тех скудных продуктов, что в магазинах продают; сплетничают, откровенничают, хихикают…

– Мы последние? – разматывая тёплый платок, заиндевевший по краям от дыхания на морозе, спросила Ида Сундиева.

На румяном лице блестели чёрные глаза. Совдеп, принимая от девушки шубейку, ласково чмокнул её в щёку, и Вера чуть не разревелась от зависти и досады. Где же Николай, чёрт бы его побрал, в самом деле! Она была готова бежать к нему в общежитие и силой притащить сюда, повиснув на его руке, обнять за шею и танцевать, танцевать… Отчего он не пришёл! Он обещал!

Вера смеялась, шутила, а в душе кипело раздражение, сердце затапливало море гнева: все подружки с парнями, а она, хозяйка, самая, между прочим, среди них нарядная, статная, красивая – одна! Безобразие.

То и дело Вера бросала нетерпеливый взгляд в чернеющие колодца окон, прислушивалась к шорохам на улице, ждала лая Жучки. Но нет. Во дворе тишь и одиночество.

Совдеп включил музыку. Сперва поплясали под быстрые песни, а затем начались медленные танцы. Пары приникли друг к другу, млея от томления и влюблённости, а Вера сиротливо сидела у патефона и угрюмо кусала губы. Да где же этот Николай?!

Глаза девушки блуждали по танцующим, по комнате, полутёмной и знакомой до последней трещинки, последней завитушки на обоях, и неожиданно упёрлись в едва освещённую икону святителя Николая. Седые волосы обрамляли красивое строгое лицо с широко распахнутыми ясными очами, которые, казалось, неотрывно следили за ней.