Ханс Хенни Янн - Угрино и Инграбания и другие ранние тексты

Что наше время с его какофонической суетой не склонно прислушиваться к такому голосу, понять можно. Но совершенно непостижимо, что Янна обвиняют в грубом материализме (как недавно в одной газете, в связи с его смертью). Об отсутствии у наших современников религиозного чутья и об их самодовольной глухоте свидетельствует тот факт, что никого из них не тронул ветхозаветный пафос, заключенный, словно в органном тоне, в каждом высказывании Янна. Ведь именно чувственная мелодика псалмов, речевая буря пророков вновь звучат из его уст, и именно они столь сильно на нас воздействуют; происхождение такого пафоса можно проследить еще дальше, до плача Гильгамеша по умершему другу Энкиду - предположение тем более оправданное, что Янн сам ссылается на этот древний эпос. А кто бы решился назвать Гильгамеша материалистом лишь потому, что он был язычником? И еще более непостижимо, что никого не поразили фигуры ангелов, которые почти во всех произведениях Янна своим появлением подчеркивают трагизм человеческого бытия. Правда, для Янна ангелы были отнюдь не абстракцией, не платоническими идеями и уж конечно не посланцами небес или душами умерших, а существами вполне анималистическими, нуждающимися в объятиях и способными обнять другого. Если вообще допустимо давать им рациональную трактовку, хотелось бы видеть в этих ангелах невинных и, как все естественное, андрогинных существ, которыми когда-то были мы и которые теперь бродят, бездомные, потому что мы ради исторической реальности бросили их на произвол судьбы. В оратории «Новый Любекский танец смерти» Бедная душа доброго человека, которая «выглядит как мужчина», жалуется: «Во мне звучал аккорд света и упорядоченной упорядочивающей материи. Но я не стяжал того образа, воплотиться в который было заданием, данным моей плоти. Я отпал от своих родителей и от здоровья; безупречный процесс роста в моем случае стал вырождением». Трагическое стремление к воссоединению с чистым творением было основополагающим мотивом творчества Янна и его жизни.

Имя Ханса Хенни Янна осталось почти не известным общественности. Оно, так сказать, не имело биржевого курса; с точки зрения издательской политики это было проигрышное дело. Большинство произведений Янна выходило маленькими тиражами, чаще всего - при финансовой поддержке со стороны частных или государственных спонсоров. Тут следует с благодарностью вспомнить о городе Гамбурге, который всегда выступал по отношению к своему необычному сыну в качестве щедрого мецената. Только в самые последние годы имя Янна благодаря появлению сборников избранного и карманным изданиям стало что-то значить для широкой читательской аудитории. Главное, что молодые читатели, устав от ни к чему не обязывающих - в человеческом плане - литературных поделок послевоенного времени, начинают обращаться к нему. В других странах стали приобретать права на перевод. В ближайшие десятилетия наверняка появятся диссертации и монографии о Янне. Смерть все еще остается наилучшей рекламой для необычных людей.

Для маленького же круга тех, кто с самого начала его распознал, Янн был чем-то гораздо большим, нежели выдающимся представителем современной литературы. Причем дело обстояло вовсе не так, что мы чувствовали себя учениками, подпавшими под обаяние мастера. Не так, что мы без всякой критики принимали его работы или бездумно соглашались с высказываемой им точкой зрения. Прежде всего он сам, как человек, чем-то цеплял нас в человеческом и эмоциональном плане, и с первой минуты встречи мы уже не переставали бояться за него как за редкостного, нуждающегося в нашей защите чужака. Если мы снова и снова, часто вопреки доводам рассудка и даже как бы против собственного желания, вставали рядом с Янном, чтобы помочь ему, исправив очередное недоразумение, мы неосознанно защищали что-то такое в нас самих, что казалось давно засыпанным мусором, бесполезным, чего мы стыдились, считая старомодным, - но что в подобные моменты внезапно пробуждалось к жизни и хотело выломиться сквозь затвердевшую корку: потому что нашелся кто-то, кто позвал это спрятанное по имени и кому хватило мужества этим спрятанным стать.

Тяжелая детская жизнь, которую прожил, предшествуя нам, Ханс Хенни Янн, научила нас верить в обусловленную природными законами необходимость поэтической экзистенции. Что появление такого беспокоящего феномена вообще оказалось возможным в наш насквозь рационализированный век, позволяет надеяться: будущее тоже будет чем-то большим, нежели арифметическая задачка для электронного мозга, а человек - чем-то более значимым, нежели социальная единица.

Статья была впервые опубликована в 1960 году ( Jahresring 1960, Stuttgart).

Перевод выполнен по изданию: Hans Erich Nossack. Die schwache Position der Literatur. Reden und Aufsätze . Frankfurt am Main: Suhrkamp 1966, S. 114-121.

...« Другая сторона переходит в атаку ». Возможно, аллюзия на роман австрийского художника и прозаика Альфреда Кубина (1877-1959) «Другая сторона» (1909), действие которого разворачивается в «царстве грез и сновидений».

... произнес один из друзей ... Носсак предпочитает не упоминать, что это был он сам.

... в собственном издательстве «Угрино» ... Музыкальное издательство «Угрино» было основано Янном и Готлибом Хармсом в 1921 году. После смерти Хармса подготовкой нотных рукописей к печати занимался д-р Хильмар Треде. В годы эмиграции Янна делами издательства занимались в Германии вдова Хармса Сибилла (Мона) Хармс и, позднее, Эрнст Эггерс. В 1971-м дочь Янна Зигне продала издательство Немецкому музыкальному издательству ВЕБ в Лейпциге. В 2010 году издательство «Угрино» было возрождено в Дортмунде внучкой Янна - Хенни Янн - и публикует теперь в основном документы из архива Юнгве Треде.

... получил от Оскара Лёрке премию имени Клейста . Оскар Лёрке (1884-1941) - немецкий поэт, прозаик, литературный и музыкальный критик. Очередной лауреат премии Клейста (присуждавшейся в 1912-1932 годах) определялся не большинством голосов, но каждый год - одним, новым «доверенным лицом», которым в случае Янна был Лёрке.

... Бедная душа доброго человека <...> жалуется ... См. Dramen II , S.

Дорогу хорошего повествования необходимо мостить сентенциями. Каждый торгует на рынке собственной шкурой. <...>

Господа правой ориентации высказались так:

Янн, дескать, - свинья, патологическая и никчемная личность; пубертатный драматург, которому еще очень далеко до почтенного болетнего юбилея; он пишет тяжелые, многокилограммовые книжки. <... >