Александр Беатов - Время дня: ночь

— Знай, брат, что все мы будем о тебе молиться. Господь не оставит в беде. И даже если случится самое худшее, скажем, будут оскорблять, бить, издеваться… даже если посадят в карцер, — не забывай, что ты — прав, что ты страдаешь, защищая Христа. И это придаст тебе силы. Вспомни Его слова: "Меня гнали, будут и вас гнать"… "Претерпевший же до конца, спасётся"… И ещё Он сказал: "Мужайтесь. Я победил мир!"

— Зверь Апокалипсиса бьётся в агонии, брат Андрей, — продолжал Санитар, — И он пытается увлечь за собой в пропасть всех, кто рядом… Ты встал на его пути… И путь этот усеян терниями. Он ведёт к узким вратам спасения. То, что случилось, должно было случиться. Мы — воины Христовы, должны быть готовы к любым испытаниям, даже к смерти… Всегда помни, что бы ни произошло, это ещё не конец. Помни и то, что впереди ждут новые испытания — даже если всё закончится благополучным образом сейчас. Это — лишь первый урок, через который нужно пройти с достоинством…

Ещё долго Санитар наставлял своего ученика. Под конец они стали молиться…

Горела на столе свеча, как совсем недавно, за тысячу километров к югу от Москвы, в маленьком украинском городке. И тихий летний вечер окутывал сошедшими сумерками склонившихся друг перед другом, таких разных людей. И хотя за окном доносился транспортный шум Москвы, оба человека не обращали на него внимания… Порою лёгкий порыв ветра врезался в угловую стену, с пожарной лестницей, рядом с открытым окном Санитара, потеряв силу, влетал в комнату, но уже был не в силах задуть даже свечку, игравшую своим пламенем на сосредоточенных лицах единомышленников, и лишь отбрасывал их исковерканные тени на стены, со старыми незатейливыми обоями…

И вдруг Саша успокоился. Горячка, что охватила было его мозг, спала. Он попрощался с Санитаром, медленно поехал домой, наслаждаясь тёплым ночным воздухом, поднимавшимся от ещё не остывшего асфальта, и — посвежевшим запахом, источаемым листвой деревьев, ещё не успевших покрыться прочной летней пылью, задохнуться от переработки углекислого газа в кислород.

"Кто знает", — думал он, — "Вот сейчас, наедут сзади, собьют… Несчастный случай! — Ничего не докажешь…" — Но, мысль эта показалась ему теперь отдалённой. На душе было удивительно спокойно. Он "их" больше не боялся. — "Нет, не этого им надо… Я им нужен пока что живой… "

Так думая, он вдруг вспомнил, что забыл спросить у Санитара о том, что если упекут в психушку?

"Может, и не придётся больше прогуливаться по Москве, тем более, на велосипеде…"

Несмотря на эти тревожные мысли, то ли от усталости, то ли оттого, что, действительно, Санитар успокоил его, придав некоторую ясность предстоящим событиям, — Саша со спокойной душой благополучно добрался до дому…

Он вошёл в квартиру, когда родители уже спали. Мать, тем не менее, вышла, ворча, что-то, приготовила из еды, позвала сына на кухню. Но Саша ничего не ответил из своей комнаты, прилёг на диван.

"Похоже, что ещё не приезжали", — подумал он. — "Значит, буду утром…"

Мать ушла спать. Он тихо поднялся, вышел в коридор.

"Посмотрим, как вы будете ломиться, будить соседей в пять утра!"

Саша отсоединил электрический провод от звонка, над дверью, тихо вытащил ключ из замка, положил его под телефонный аппарат, в коридоре.

"Пока ищут ключ, успею позвонить дворнику"…

Он прошёл на кухню, погремел там посудой, чтобы мать подумала, будто он всё-таки ест её еду. Но не притронувшись ни к чему, вернулся к себе, разделся и снова лёг.

Саша долго лежал с открытыми глазами. Уже часы, за стеной, пробили час ночи. Слёзы навернулись на глаза.

Он подумал о том, что мир — всё один и тот же. В своей слепоте родители предают родных детей… Что же удивляться предательству Иуды?

Сон никак не шёл. Он слышал, как из-за стены доносился храп отца.

"Что ему там может сниться?" — продолжал юноша свою думу. — "Молодость? Служба в армии? Сталин на трибуне?.. А завтра… Нет, уже не завтра, а сегодня, через четыре часа, — и меня попытаются сделать Иудой!"

Слёзы стекали из его глаз, катились по щекам. И он не утирал их. Он чувствовал себя огромной частицей Вселенной, удостоившей его внимания, чтобы продолжить человеческую Историю. И от этих слёз делалось на душе легче…

Он не заметил, как всё-таки заснул.

Саше приснилось, что он проснулся…

Он открыл глаза… Его комнату освещал яркий золотой свет, искрился, отражаясь от изумрудов, выступивших из рисунка обоев. Он услышал какую-то смесь звуков, будто говор множества людей на разных языках. С чувством ожидания чего-то необычного, он поднялся с постели, выглянул в окно…

Сначала ему показалось, что там — праздничный салют. Но в следующую секунду его осенило: "Нет! Случилось то, чего он ждал и знал, что это когда-нибудь наступит!"

Небо сверкало множеством огней, а над крышей соседнего дома медленно опускался огромный космический корабль в виде тарелки.

Ещё по-прежнему существовали СССР, КПСС и КГБ, но уже было ясно, что отныне их будто бы больше нет, потому что теперь они потеряли всякое значение: ведь в один час изменился весь мир: прилетели они — пришельцы из Космоса!

И чувство безмерного ликования, экстаза, наполнило душу так, что Сашка не утерпел, закричал во всё горло: "Ура-а!" — и услышал, как его крик отозвался множеством подобных криков людей, высунувшихся в окна и смотревших в небо на гигантский иноземный предмет, окружённый огнями, исходившими от сотен сопровождавших его летательных аппаратов и ярких крылатых существ, похожих на жар-птиц с человеческими лицами.

— Ур-р-ра-а!!! Га-га-ри-и-ин!!! — услышал Саша чей-то крик из соседнего дома.

— Это не Гагарин! — закричал соседу Сашка, высовываясь в окошко и всматриваясь в человека, стоявшего на балконе, в одних трусах и майке.

Но человек, показавшийся очень знакомым, не слышал Сашу. Он продолжал вопить "ура", потрясать правой рукой, с зажатыми в кулак пальцами.

"Никогда не думал, что дядя Коля живёт в соседнем доме!" — подумал Саша и, снова посмотрев в небо, понял, что ошибся, приняв за космический корабль кумач, с изображением Брежнева, развёрнутый в небе.

Саша прикрыл окошко. Стало тихо. Только мерные звуки от метлы дворника, гнавшего по асфальту в известном одному ему направлении мусор, проникали в комнату через остававшуюся открытой форточку:

"Ш-ши… — ши… Шъ-шшш — шшши-и-и-и…

Шъ-ши… — шию… Ш-шши-и — шишши-и…

Ш-ше- ллес-ст — Подгорный…

Шш-елест — Наго-орный…

Маз-зуров — Поля-анский…

Руденко — Подлянский…

Муденко — Семичастный.

Микоян — Громыко…

Микоян — Малиновский…

Малиновский — Капитонов…

Капитонов — Наумов…

Наумов — Невмянов… " — говорила метла, и… — "Шъ-шш-шши-шишишшши-ииии!" — шуршали диффузоры репродукторов по всей стране многомиллионным шорохом рукоплесканий…