Александр Беатов - Время дня: ночь

Саша прошёл мимо девушки, остановившейся с подносом, приблизился к письменному столу.

— Это… он? — спросил Саша, кивая на цветную фотографию какого-то улыбающегося парня, приставленную к настольной лампе.

— Да… — Ольга опустила поднос на журнальный столик, рядом с диваном, зажгла торшер. — Садись! — как-то вдруг резко скомандовала она.

— Чай — это то, что мне как раз нужно! — признался Саша. — Голова разболелась… Если можно, я сразу буду пить. — Он поскорее сел на диван.

Оля опустилась рядом с Сашей и тоже, как он, обжигаясь, начала прихлёбывать из чашки.

— Хороший чай! — заметил гость в перерыве между глотками. — А анальгина у тебя нет?

Девушка сходила куда-то, вернулась с таблетками.

— Ну как, полегчало? — с участием спросила она минуту спустя, после того, как Саша разжевал таблетку и поставил на стол пустую чашку.

— Нет… — прошептал он, прижимая пальцы к вискам.

Ольга положила обе руки ему на голову.

— Так лучше? — прошептала она.

— Лучше… — тихо ответил он.

— Подожди…

Она оторвала руки.

Поднялась.

Обошла вокруг стола. Погасила верхний свет, вернулась…

На этот раз она села так близко и обняла Сашину голову таким образом, что нос его чуть не уткнулся ей прямо в грудь. И то ли лёгкий запах французских духов, что, оказывается, присутствовал всё это время, но Саша не осознавал этого, то ли просто так пахло её тело, — всё это помимо рассудка продиктовало Саше, что делать, — и он обнял девушку… И сам не веря вдруг такому чуду, прильнул к её шее.

— Подожди! Подожди! — зашептала она. — Что я скажу моему жениху?! — Она отпрянула. Локон выбился из её причёски — падал через лоб на левую щёку, завиваясь на конце.

— Я… люблю тебя! — Саша силился притянуть её обратно. — Ты же знаешь это, Оля!

— Да… Но как же он? — Вытянув руки, она продолжала удерживать Сашу на дистанции.

— Он так далеко… Ты уверена, что всё ещё его любишь?

— Да… — она отодвинулась ещё дальше, холодно, с обидой, посмотрела на Сашу. И тогда он бросил последний козырь:

— А он?..

Чувствуя, что это действительно его последняя карта, она ничего не отвечает, и, не в силах преодолеть жажду, помедлив, соглашается на поражение и опускает руки.

— Нам обоим так тяжко! — шепчет она, и, принимая это объяснение за достаточное, подчиняется…

Их движения ускоряются, переходят в необузданную борьбу… Но в тот момент, когда остаётся преодолеть последний барьер, она, будто одичавшая лошадь, падает, подминая под себя неопытного наездника, и, как раненый зверь в поисках спасения, ползёт прочь от места опасности… Правой рукой она хватается за край стола, дотягивается до фотографии… Из-за того, что всё происходит не на самом деле, а только снится обоим, она слишком медлительна… И он, сумев оправиться от удара, вдруг настигает её… Фотография выскальзывает из пальцев…

— Н-не-ет! — кричит она, опускаясь лицом к самому полу, и вдруг, повернувшись к Саше спокойно говорит:

— Газировка совсем несладкая!

Она опускает стакан в мойку аппарата.

— Моих родителей сегодня нет дома, — повторяет она, окончательно выводя Сашу из оцепенения.

— А где они?

— У родственников, на юбилее. Вернутся не раньше ночи.

Они всё ещё стоят у газировочного аппарата.

— А твоя сестра? — спрашивает Саша для того, чтобы что-то сказать.

— И она поехала с ними.

— А ты… Почему ты не поехала?

— Я не люблю их "мероприятия" Сначала выпьют, потом будут петь песни… Скучно! — Оля посмотрела Сашке прямо в глаза и добавила: — А потом, я же договорилась с тобой!

— Ты живёшь где-то тут, недалеко?

— Да. Вот мой дом! Зайдёшь?

Конечно, он знал, что это — её дом. Ведь однажды, когда они были в хоре, Ольга выронила из сумки конверт, с американскими марками, и, подняв, чтобы подать его ей, пока Ольга поправляла пальто, Саша прочёл и запомнил её адрес. А на другой день он уже ходил вокруг дома, чтобы по номеру квартиры определить месторасположение её окна.

— Где же твои окна? — Саша обвёл взглядом сотни окон, в большинстве уже освещённые.

— Вот те, на седьмом этаже! Видишь, которые на светятся? — Ольга вытянула руку перед Сашиными глазами так, что коснулась предплечьем его щеки.

— Да, вижу…

— А те, со шторами — моя комната!

Саша взглянул девушке в лицо. Она улыбалась, ожидая его ответа. И почему-то вдруг Саше вспомнилось, как он когда-то пришёл ночью на квартиру Галины, подружки учётчицы, с Завода.

— Что с тобой?! — воскликнула Ольга, подхватывая юношу под локоть.

— Голова закружилась… — сказал Саша, чувствуя, будто у него подкашиваются от усталости ноги. — У меня она уже давно разболелась, — пояснил он. — Ты меня извини, Оля! Я лучше поеду домой…

Он не запомнил, как они простились, как он добрёл до метро, где долго сидел на парапете у входа под землю…

Ему вспоминались пять окон на седьмом этаже, и в одном из них он будто явственно видел свет, пробивающийся из-за тяжёлой шторы. Потом он посмотрел через дорогу, на окна кафе, в одном из которых три часа назад видел девочку и двух мальчиков. Кафе было ярко освещено изнутри. Все столы были заняты пьяными мужиками. Днём кафе работало как столовая, вечером оно становилось забегаловкой.

Саша поднялся, начал медленно спускаться в метро. Кругом торопились люди, обгоняли его, толкали. Всем не терпелось после работы поскорее оказаться дома.

"Я же не спросил, понравился ли ей фильм," — подумал Саша, проталкивая "пятачок" в автомат.

Остановившись на перроне в ожидании поезда, он подумал, что ещё вовсе не поздно вернуться к Ольге.

Он взглянул на электронные часы, над чёрной дырой туннеля, с уходящими вглубь темноты огнями. Табло высвечивало: 18:33.

Завыл, подъезжающий поезд, своим появлением как-то разом решая все сомнения…

В обоих поездах, которыми он добирался до дому, ему посчастливилось занять сидячие места и, несмотря на дичайшую усталость, вдруг навалившуюся на него, не проехать своей остановки.

Расставшись с Сашей, Оля медленно побрела к дому. Странное чувство тоски и одиночества охватило её. Только что виденный фильм о недоступной западной жизни, знойный летний вечер, и всё та же самая жизнь, без надежды на то, что всё в ней однажды решительно изменится, повергали в уныние. Необъяснимый отказ Сашки зайти к ней, поболтать немного за чашкой чая о чём бы угодно, лишь бы ещё ненадолго уйти от реальности, убить время, спастись от самой себя, — добивал её, и повергал в отчаяние.

"Ведь, кажется, он ко мне не равнодушен!" — думала она, поднимаясь на лифте. — "Если даже и ему я не нужна, то что же говорить о…"

Она не решилась даже додумать свою мысль до конца. Американец, пообещавший жениться, мог просто устать ждать, найти другую… Отказ в визе — надуманный предлог, чтобы "спустить всё на тормозах"… Проверить свои подозрения она не может. Тянутся месяцы… Жизнь утекает сквозь пальцы… Она живёт одними надеждами… Может быть — пустыми?..