Шон О'Фаолейн - Избранное

Джеки с такой же простотой парировал его выпад. Он оттолкнул книгу в сторону и небрежно сказал:

— Так быстрей проходит время, отец мой.

Наступила короткая пауза. Потом Майло без обиняков приступил к делу:

— У него были кое-какие недоумения на днях, отец, по вопросам, касаемым Эдема. Говоря по правде, они и меня поставили в тупик.

— О, в самом деле? — сказал крошка священник. Он издал при этом бодрый смешок. — Ни с чего так не трудно начинать, как с начала, так, что ли, говорят? Ну и что же вас смущает? — спросил он Джеки, и Айлин увидела, как его рука медленно двинулась к карману и вытащила кончик бледно-зеленой брошюрки. Она отчетливо представила себе, как он с изумлением произносит: «Поразительное совпадение…»

— Да ничего особенного, — сказал Джеки.

— Что же это все-таки?

— Ад!

Отец Милви стрельнул глазами в сторону Майло. Взгляд этот отчетливо говорил: «Речь шла об ангелах, если я тебя правильно понял?» Его рука потянулась к стакану. Он улыбнулся Джеки.

— Более удачной темы в твоем положении, Джеки, просто нельзя себе представить. Слышал ты когда-нибудь историю, как один старикан помирал и священник сказал ему: «Ну, Майкл, теперь-то наконец ты отрекаешься от сатаны?» И вы знаете, что ответил ему старикан? «И хотелось бы, отец мой, — сказал он с тревогой, — да боюсь, сейчас мне лучше бы ни с кем не ссориться!» — Отец Милви подождал, когда утихнет смех, и спросил как ни в чем не бывало: — Так что там насчет ада?

— Адское пламя! — сказал Джеки. — Вот нистолечко в него не верю.

Лицо его преподобия потемнело. Одно дело — помогать смиренным, и совсем другое, когда гордыня становится на твоем пути. В его голосе зазвучали ядовитые нотки.

— Полагаю, — сказал он, — тот старик, о котором я вам только что рассказал, был несколько благоразумнее в вопросе об адском пламени.

Его ирония обидела Джеки.

— Нет никакого адского пламени! — резко выпалил он.

— Да, конечно, мистер Нисон, если вам угодно опровергать общеобязательные богословские положения! Но если вы уж так мудры, то как вы соизволите истолковать, к примеру, такие слова: «Идите от Меня, проклятые, в огонь вечный, уготованный диаволу и ангелам его»?

— Ангелам? — спросил Джеки и поднял брови.

Тут поспешно вмешался Майло:

— Я полагаю, отец, Джеки волнует вопрос о бестелесности ангелов, о том, что они духи в чистом виде.

— Ну и что тут такого?

Джеки, чья деликатность не знала пределов, опустил глаза и стал смотреть в стакан.

— Признаюсь, мне трудно уловить, в чем заключаются ваши сложности, — продолжал его преподобие и, так как неугомонный Майло уже приготовился вмешаться вновь, остановил его мановением руки. — Нет, Майло! Мне хотелось бы послушать, что говорит наш доморощенный теолог.

— Ох, да ничего особенного, отец мой, — смиренно молвил Джеки. — По-моему, все очень просто, если только я все правильно понял. Если только. Так вот. Духи в чистом виде, говорите? А огонь настоящий? То есть могут они его, так сказать, ощущать?

— Цыц! — крикнул отец Милви. — Суарес… — Он запнулся. Давненько не читал он своего Суареса. — Ориген… — начал он. И снова замолчал. В Оригена он не заглядывал и того дольше. Он с минуту поколебался, затем опять превратился в симпатичного маленького человечка. Его лицо расплылось в благожелательной улыбке. — А скажи-ка ты мне, Джеки, почему это вообще интересует тебя?

— Да просто время так быстрее проходит, отец.

Отец Милви засмеялся.

— Ты знаешь, ты похож на одного человека… это хорошая история, мне ее рассказали на днях.

Айлин выпрямилась. Она знала, что теперь все пойдет без сучка без задоринки.

Майло явился только на пятый день. Джеки показалось, что под глазами у соседа черные круги, но он решил об этом промолчать. Собственно, он и не успел бы ничего сказать: Майло швырнул ему на кровать шляпу, сел на стул, наклонился вперед, опершись ладонями о колени, и уставился на Джеки пронизывающим взором. Вообще-то Майло — такой пухленький, самоуверенный толстячок; ротик маленький, губки сложены безмятежно, как у ребенка, который вот-вот засвистит; мысли его находятся в столь же образцовом порядке, как три ручки в нагрудном кармане, каждая с цветным пятнышком, обозначающим цвет пасты. Но сегодня ничего похожего. Джеки взглянул на его изборожденный морщинами лоб, на глубокие складки, ведущие от ноздрей к уголкам рта, и подумал, уж не наклюкался ли он.

— Джеки! — сказал Майло решительным тоном. — Я хочу поговорить с тобой насчет ада.

— А ну его! — беспечно отмахнулся Джеки. — Мура собачья, не о чем там говорить. Ты мне все уже объяснил. Это все фигурально. — И, меняя тему, он приподнялся на кровати и похлопал Майло по мясистой коленке. — Теперь послушай-ка ты меня, Майло, приходило ли тебе когда-нибудь в голову, что антипапы…

Майло поперхнулся. Откинулся на спинку стула.

— Стой! — заговорил он плачущим голосом. — Сперва ангелы. Потом падшие ангелы. Потом ад. А теперь пошли антипапы. Держись ты, Христа ради, чего-нибудь одного. Меня, например, чертовски волнует проблема ада.

— Плюнь ты на нее, — успокоительно произнес Джеки. — Такие вещи нельзя понимать буквально. В смысле огонь там, пламя и все прочее.

— Но отец Милви говорит, а он прочел об этом в своих книгах, что именно буквально-то и надо все понимать. Бог ты мой, да это же краеугольный камень христианского учения. Все эсхатологические концепции в текстах, относящихся ко времени после вавилонского пленения евреев…

— Ты слишком много об этом думаешь, — сердито сказал Джеки.

— Думаю? — Майло задохнулся от возмущения, и его круглые глазки запылали. — Четыре дня и четыре ночи я ничегошеньки не делаю, а только думаю об этом! У меня от этих мыслей шарики за ролики зашли!

— Я скажу тебе, как я считаю, — доверительно произнес Джеки. — Ад, конечно, существует, я в это верю, но в нем никого нет, ни души.

— То же самое утверждает отец Конрой!

— А это еще кто?

Голос Майло стал угрюмым. Он неохотно пояснил:

— Иезуит. Отец Милви консультировался с ним по этим вопросам. Но отец Сатурнинус говорит…

— Сроду о таком не слыхивал. А этого где откопали?

— Он капуцин, читает проповеди на этой неделе в церкви святого Гавриила. Их там трое капуцинов каждый вечер в пресбитерии. Сам знаешь, в таких проповедях коронный номер — рассказ о геенне огненной. Из носа грешников вылетает огонь, из глаз огонь, из ушей огонь, и они тянут руки, моля плеснуть им хоть каплю холодной воды… картина, тебе известная! Учти, я этого не одобряю! Но пронимает это безотказно даже самое заядлое хамье, какое ничем другим не проймешь. Так вот отец Сатурнинус говорит, что все эти споры да разговоры сбили его с панталыку. Ты представь себе! Каждый вечер люди ждут, что им расскажут про геенну огненную, и Сатурнинус влезает на кафедру, зная, что они этого ждут, и зная, что рассказать он ничего не сможет. Он, конечно, запросто мог бы описать им ад как такое унылое, пустынное, заброшенное место, где все стонут и молят показать им хоть на секундочку рай, а увидеть рай у них нет ни малейшей надежды, но ведь ты же знаешь не хуже меня, что в аду должен быть огонь, навалом, много, а иначе он не стоит ни черта.