Валентин Черных - Женская собственность. Сборник

Он знал, что Лена и ее муж работают в научно-исследовательском институте. Предполагая, что она будет на одной из научных конференций, он надел свой лучший итальянский костюм и попросил у Ольги ее «шевроле». Лена обрадовалась, увидев его. Рассказала о своих детях, мальчике и девочке, что отец умер через полгода после перевода в Москву и они живут вместе с матерью впятером в трехкомнатной квартире.

Он предложил подвезти Лену до дома. Она увидела «шевроле» и сказала:

— А у нас старенькие «Жигули», совсем разваливаются, но новые пока потянуть не можем.

Она по-прежнему была бесхитростно откровенной.

— Может быть, заедем за матерью, нам по дороге, — предложила она.

— Конечно, — согласился он и даже обрадовался. Одно дело, когда Лена расскажет о «шевроле», на котором ее подвезли, другое — если мать сама увидит эту замечательную машину, она наверняка разбирается в хороших машинах.

— А где работает мать? — спросил он.

— Преподает в школе английский язык. К сожалению, она не успела воспользоваться связями отца и смогла устроиться только учительницей в школу.

Значит, ей пришлось опуститься на уровень рядовой школьной учительницы.

Она его сразу узнала.

— Номер машины московский. Вы живете в Москве? — спросила она.

— Да.

— А где работаете?

— В министерстве сельского хозяйства, — ответила за него Лена. — Мы встретились на конференции.

— А в какой должности?

— Заместитель начальника управления.

— Ваш тесть министр или заместитель министра?

— Мой тесть учитель, сейчас на пенсии.

— А как же вы попали в министерство?

— Я несколько лет проработал в подмосковном совхозе.

— Тогда непонятно, откуда такая роскошная машина?

— У меня кооператив по ремонту иномарок.

— А если государство снова все отберет?

— Уже вряд ли. Еще одной экспроприации Россия не выдержит.

Его пригласили на чашку кофе.

В трехкомнатной стандартной квартире было тесно от детей и мебели, перевезенной из псковской квартиры, он хорошо запомнил ту мебель. В разговоре он был спокоен и уверен. Он немногого добился, но они добились еще меньшего, хотя возможностей у них было намного больше.

Теперь, после девальвации, нищими стали все, и он, и они. Надо было все начинать сначала. Ему с детства внушили, что никто не живет без запаса на черный день. Даже собака зарывает кость впрок, если она сыта, на случай когда еды не будет.

Городские люди вкладывали излишки денег в золото, более просвещенные — в картины, в антикварную мебель, покупать дома и землю при той власти не мог никто. Он был слишком недолго городским жителем. И жил он в городе только с одной мечтой: накопить денег на собственную квартиру, на свой дом. Его отец все вкладывал в свой дом, вместо шифера покрыл крышу оцинкованным железом, построил сарай, перестроил хлев. В доме отца не было никаких ценностей. Он пользовался ламповым приемником, купленным еще тридцать лет назад, и велосипед у него был еще со времен, когда он ухаживал за матерью.

На случай неурожая у отца хранился стратегический запас зерна и круп, засоленного и копченого сала. На продажу, чтобы получить деньги, у отца ничего бы не нашлось. Кому нужны старый телевизор, радиоприемник, велосипед? Наверное, у отца была сберегательная книжка, но, сколько на ней лежало денег, отец никогда не говорил, может быть, верил, что потерянные вклады когда-нибудь компенсируют.

После финансового обвала что-то изменилось в его отношении к деньгам. Он перестал копить деньги. Покупал по случаю доллары, понимая, что в любой момент может выйти постановление правительства или указ президента о закрытии всех обменных пунктов, а покупка валюты может быть приравнена к преступлению, как было недавно.

— Этого уже не будет, — говорила Татьяна. Она верила в демократические и окончательные преобразования. Он не верил. Татьяна увлеклась политикой и все чаще после работы ездила на какие-то совещания «Демократической России».

Ольга взяла академический отпуск в университете и собиралась уезжать со своим негром вначале в Африку, а потом в Англию.

Он предчувствовал беду. В очередной раз, когда он уходил от Ольги, она как-то странно посмотрела на него.

— Ты хочешь о чем-то меня спросить? — сказал он.

— Я хочу тебе что-то сказать. Наверное, мы видимся с тобой в последний раз.

— Наше министерство поддерживает контакты с английским министерством сельского хозяйства. Так что я смогу бывать в Лондоне.

— Извини. Все закончилась. Теперь я покаюсь за грехи свои, может быть, меня и простят.

— Никакого греха нет, — ответил он. — Вместо матери в совхоз на уборку картошки могла приехать ты, и у нас начался бы роман, и я предложил бы выйти за меня замуж, потому что я был влюблен в Татьяну мальчишкой. А потом мне нравились только женщины, похожие на нее. Я был влюблен в свою одноклассницу Марину. А ты похожа и на мать, и на мою девушку Марину.

— Прости меня, — попросила Ольга.

— За что?

— За все, что было, и за все, что будет.

— А что будет?

— Я думаю, все будет хорошо, — ответила Ольга и отвела глаза. Она приняла какое-то решение, а какое, он сразу понял, когда на следующий день вечером Татьяна, не снимая сапог и плаща, прошла в комнату, села в кресло и сказала:

— Поговорим?

Он знал, что она скажет, и все-таки спросил, как спрашивают миллионы мужчин своих жен, попадая в подобные ситуации:

— Что случилось?

— Ты спал с Ольгой?

Мужчины, которые изменяют своим женам, всегда ждут этого вопроса, и женщины, которые изменяют своим мужьям, тоже ждут этого вопроса, и у мужчин и женщин подготовлены ответы на этот случай. Но вопрос, постоянно ожидаемый, всегда почему-то бывает неожиданным.

Наверное, он затянул с ответом.

— Значит, спал, — сказала утвердительно Татьяна.

— Запоздалый симптом ревности? — спросил он.

— Ревности нет, — ответила Татьяна. — Есть омерзение.

— Наверное, если есть омерзение, переубеждать бессмысленно. Ты же все равно не поверишь?

— Я поверила Ольге. Она хамка, маленькая сучонка, но не врушка. Ты можешь сегодня переночевать где-нибудь? — спросила Татьяна. — Мне нужно побыть одной.

Он вышел из дома, шел дождь, и от этого было особенно неуютно. Он стал перебирать знакомых, у которых мог бы переночевать, и удивился, что у него не было знакомых и друзей, к которым можно заехать, выпить и даже не советоваться, а просто рассказать о случившемся. Его семейные знакомые по министерству жили в малогабаритных квартирках. Конечно, поставили бы раскладушку на кухне, но знакомых по министерству не хотелось посвящать в свои семейные проблемы. Да и как позвонить и что сказать? Пустите переночевать. Почему ты не ночуешь дома? Поругался с женою? Можешь лечь в другой комнате или так же поставить раскладушку на кухне.