Пол Боулз - Замерзшие поля

Сеньор Онг вернулся раньше обычного, вымокший и довольно мрачный. Прежде Ничо не придавал значения разговорам тетки и сеньора Онга. Теперь же прислушался на кухне и разобрал, как сеньор Онг говорит:

— Не доверяю я Ха. Говорят, он приезжал сюда два дня назад. Конечно, он клянется, что все время был в Тлалтепеке.

— Три тысячи песо псу под хвост! — свирепо заявила тетка. — А я тебе когда еще говорила? Я тебе сказала, что и здесь он будет торговать точно так же, как в Тлалтепеке. Yo te lo dije, hombre! [17] Говорила я тебе! (исп.).

— Я пока еще не уверен, — сказал сеньор Онг, и Ничо представил, как он ухмыляется, произнося это. Теперь, обокрав его, он возненавидел его больше прежнего; в каком-то смысле он даже хотел, чтобы сеньор Онг обнаружил пропажу, обвинил его и дал ему возможность объявить: «Да, это я украл, и я вас ненавижу!» Но он понимал, что сам не станет приближать эту минуту. Под дождем он прошел к своему дереву. Тяжелое дыхание земли поднималось вокруг Ничо, замирая в сыром воздухе. Он достал банку с песком и бросил в нее песо.

Ливень не утихал весь день и всю ночь; Ничо увидел Лус только на следующий день. С таинственным и растерянным видом он подвел ее к дереву.

— Гляди! — вскричал он, показывая жестянку. — Серебро сотворило песо!

Лус поверила и обрадовалась, но не очень удивилась.

— Qué bueno! [18] Вот здорово! (исп.). — пробормотала она.

— Хочешь, возьми себе. — Он достал монетку, предусмотрительно прикрыв рукой лежавший в дупле конверт.

— Нет, нет! Оставь! Может, оно еще денег сделает. Положи назад! Положи назад!

Ничо даже слегка приуныл оттого, что она с такой легкостью поверила в его чудо. Они потоптались на месте, стряхивая муравьев, которые успели заползти им на ноги.

— А золото? — шепнула она. — Ты вернул его тетке? Тяжелое? Что сказал сеньор Онг?

— Ничего там не было, — сказал Ничо, и ему, невесть отчего, сделалось неловко.

— А-а. — Она огорчилась.

Они отправились вниз по реке и наткнулись на огромную игуану, забравшуюся погреться на валун над заводью. Ничо бросил камень, и чудище уползло куда-то в листву. Лус не отпускала его руку, пока игуана не скрылась из виду, в подлеске тварь ползла очень шумно. Внезапно Ничо отпустил руку, скинул рубашку и штаны, разбежался и нырнул в заводь. Он плескался, бешено колотя по воде руками и ногами и вопя во весь голос. Неуверенно Лус подошла к воде, села и стала наблюдать за ним. Потом сказала:

— Найди еще серебра.

Ее как будто нисколько не оскорбила его нагота. Он нырнул, пошарил по дну, но нащупал только камни. Вынырнув, крикнул:

— Тут нет ничего!

Лус внимательно следила за ним, пока Ничо резвился в заводи. Он вылез на другой берег и сел обсыхать на солнце. Из-за холма снова доносились пулеметные очереди.

— Как думаешь, в Сан-Лукасе меня бы забросали камнями? — крикнул он.

— Почему? — отозвалась она. — Нет, нет! Claro que no! [19] Конечно, нет! (исп.). Мальчикам можно.

Еще несколько дней было солнечно, и они каждый день приходили к заводи.

Однажды утром со вторым конвертиком в кармане Ничо отправился в центр городка к лавке дона Анастасио. Похоже, старик ему обрадовался. Открыл конверт под прилавком и придирчиво изучил содержимое. Потом вручил Ничо полтора песо.

— У меня нет сдачи, — сказал Ничо.

— Tostón [20] Чаевые (исп.). для тебя, — буркнул дон Анастасио. — Сегодня кино показывают. Приходи через неделю снова. И смотри, не забудь.

Ничо помчался по улице, гадая, когда ему представится случай набрать еще конвертик для дона Анастасио. Сеньору Онгу пора уж наведаться в Тлалтепек.

Не успел он добраться до моста, из какой-то лавки вышла высокая женщина и преградила ему дорогу. У нее были невероятно большие глаза, довольно жуткое лицо.

— Hola, chico! [21] Эй, парень! (исп.).

— Si, senõra. — Он застыл, глядя на нее.

— У тебя есть кое-что для меня?

— Кое-что для вас? — переспросил он беспомощно.

— Малюсенький конвертик? — Она протянула ему два песо.

Ничо посмотрел на них и сказал:

— No, senora.

Лицо ее сделалось еще страшнее.

— Да, да. У тебя есть, — настаивала она, придвигаясь к нему все ближе.

Он глянул на улицу — вверх, вниз: никого. Лавка тоже вроде пустая. Такое время дня — самая жара. Ее лицо безумно его напугало.

— Завтра! — крикнул он, пытаясь увернуться и проскочить мимо нее. Но она вцепилась ему в загривок.

— Сегодня, — приказала она; ее длинные ногти впились ему в кожу.

— Si, senõra. — Он не смел поднять глаз.

— На мосту, — прохрипела она. — Вечером.

— Si, senõra.

Она отпустила его, и он пошел дальше, всхлипывая от злости и стыда, что так перетрусил.

В зале сеньор Онг и тетка что-то бурно обсуждали. Мальчик не вошел, забрался в гамак в патио и прислушался. Упоминалось имя дона Анастасио. Сердце Ничо ёкнуло: что-то случилось!

— Теперь я почти уверен, — с расстановкой произнес сеньор Онг. — Он не приходил уже две недели, и Заенц говорит, что он совершенно счастлив. Это значит только одно: Ха поставляет ему напрямую.

— Ясное дело! — заметила тетка язвительно. — Не надо было ждать две недели, чтобы сообразить. Три тысячи песо все равно что в реке утопили! Разорение! Qué idiota, tú!

Сеньор Онг не обращал на нее внимания.

— Да, и еще эта Фернандес, — размышлял он. — Еще несколько дней назад должна была появиться. Денег у нее нет, я знаю, но ведь до сих пор как-то наскребала.

— Старая ведьма! — откликнулась тетка презрительно. — С ее-то рожей, пусть скажет спасибо, если сумеет двадцатку раздобыть, а уж полсотни!..

— Достанет, — убежденно сказал сеньор Онг. — Тут другой вопрос: не вышел ли на нее Ха и не продает ли дешевле?

— Это ты меня спрашиваешь? — раздраженно отозвалась тетка. — Езжай в Тлалтепек и сам спроси старика!

— Когда я туда поеду, — произнес сеньор Онг тихо, но непреклонно, — ни о чем я его спрашивать не буду.

Тут кто-то постучал с улицы; тетка мигом убралась из комнаты, плотно прикрыв за собой дверь, и через патио прошла на кухню. До Ничо долетал только невнятные приглушенные голоса из залы. Потом входная дверь хлопнула. Посетитель ушел.

Перед обедом Ничо сбегал в сад и забросил две серебряные монетки дона Анастасио в банку с песком. Он предвкушал, как покажет их Лус; видя ее доверчивость, он чувствовал себя умнее и старше. Ничо решил ничего не говорить ей о порошке. За обедом он, не переставая, думал о высокой женщине, с которой должен был встретиться на мосту. После еды сеньор Онг повел себя необычно: взял шляпу и сказал:

— Схожу к Заенцу, потолкую с ним.

Он ушел. Ничо проследил, как он идет по главной улице; вернувшись в дом, обнаружил, что тетка закрылась в спальне на сиесту. Не откладывая, направился прямиком к нише в зале и вытащил большой желтый конверт. Он знал, что затеял опасное дело, но отступать не собирался. Два пухлых конвертика вскоре оказались у него в кармане. Один он оставил в своем дереве, с другим вышел из дому и встал на мосту, дожидаясь, когда появится женщина. Та вскоре углядела его из своей лавки и вышла к нему, от ее осунувшегося лица, казалось, стало смеркаться. Ничо протянул белый конвертик, словно пытаясь удержать ее на расстоянии. Грозно сведя брови, женщина потянулась к конверту рукой, выхватила из его пальцев, словно разъяренная птица, и затолкала себе под корсаж. Другой рукой вложила в его протянутую ладонь два песо и зашагала прочь, не сказав ни слова. Он решил остаться на мосту и дождаться Лус.