Валентин Черных - Женщин обижать не рекомендуется. Сборник

Я получил бутылочки с детским питанием, завернул их в старый свитер, уложил в коляску и пошел домой.

Я выкатил коляску со своей дочерью из подъезда и двинулся к пункту «Детское питание». Меня нагнал старикан в короткой дубленке, тоже с коляской.

— Внук, внучка? — спросил он бодро.

И я как будто получил нокаут, все соображал, но ответить сразу не мог. Значит, меня приняли за деда. Конечно, я был в старом полушубке, в валенках, не побрился, а в последние полгода я сильно поседел. А старик заглядывал в коляску и ждал ответа.

— Девочка, — ответил я.

— Недавно на пенсии? — спрашивал старик.

Я кивнул. Он шел рядом и предлагал обменяться телефонами: пенсионеры должны объединяться.

Но я уже не мог ему сказать, что мне всего сорок лет и что это не внучка, а дочь: я его возненавидел сразу, мгновенно, я его готов был убить.

Навстречу нам шел молодой милиционер с рацией и пистолетом. Я вдруг подумал: можно напасть на милиционера, отобрать у него пистолет и застрелить вначале пенсионера, а потом выстрелить в себя. Но тут же решил, что вряд ли справлюсь с молодым массивным милиционером, да и если у меня окажется пистолет, я не знаю, как им пользоваться. Я служил в армии в строительных частях и несколько раз стрелял только из автомата, а как стреляют из пистолета, видел только в кино. Как я понимал, любое оружие должно быть предельно простым в обращении, но пистолет наверняка на предохранителе, а чтобы определить, где предохранитель, даже для технически образованного человека, как я, надо какое-то время.

Милиционер шагнул в сторону, пропуская нас с колясками, снисходительно улыбнулся нам: гуляйте, мол, старики, гуляйте, ваше дело теперь гулять с внуками.

Мне позвонили с киностудии.

— Мы заинтересовались сценарием молодой писательницы. Но сценарий сырой. Надо выстроить сюжет, переписать диалоги. Если возьмешься, мы заключим договор. Гонорар пополам.

Я только что закончил сценарий для телевидения и решил передохнуть, но я никогда не отказывался от работы.

— Присылайте, — сказал я. — Прочитаю, обсудим.

— Она сейчас привезет.

Так в мой дом вошла писательница.

Высокая, молодая, рыжеволосая, некрашеная, крашеных я определяю сразу.

— Позвоните завтра, — сказал я ей.

— А может, вы прочтете сразу? — попросила она. — А я тихонечко посижу. Мне очень хочется узнать ваше мнение. Очень, очень!

«Чуть пережала с этим „очень, очень“», — подумал я.

Из ее узкого платья выпирали грудь, бедра, загорелые крепкие ноги. Она мне понравилась. Разница в возрасте, конечно, лет в двадцать, но я после двух жен в ближайшее время жениться не собирался, а переспать с ней захотелось, как только она вошла. Не знаю, как женщине, но мужчине двух секунд достаточно, чтобы понять: хочешь ты эту женщину или не хочешь. Требования не такие уж большие: чтобы не очень толстая, и не очень тощая, и не очень плоская сзади и спереди.

Я заварил кофе — она попросила — и начал читать сценарий. У меня было несколько романов с писательницами и сценаристками. С ними даже проще, чем с актрисами. Они отбрасывают романтическую часть ухаживания и в постель обычно ложатся в первый же вечер. Главное потом — поговорить о приемах профессии, определить общность взглядов на нынешние авторитеты. Если тебе нравится то же, что и ей, ты умный и тонкий. А если тебе нравится, как она пишет, ты свой.

Обычно достаточно прочитать несколько страниц, чтобы определить: писатель перед тобой или графоман. Читая этот сценарий, я впервые не мог поставить диагноз сразу. Диалоги то великолепные, то будто показания, записанные в протокол сельским милиционером. Действие то неслось вскачь, то вяло плелось. Если бы я хотел только переспать с нею, то хвалил бы удачные диалоги, опуская все остальное, но мне предстояло работать над этой заготовкой. Я принял компромиссное решение. Хвалил удачные эпизоды и раздумывал вслух о том, что предстояло переделывать.

— Так вы беретесь? — спросила она.

— Да.

— Когда начнем?

— Завтра во второй половине дня.

Она приехала в точно назначенное время. Мы обсуждали каждый эпизод, проговаривали диалоги, и я надиктовывал их на диктофон. Она радовалась удачной реплике, как ребенок.

— Все, — сказал я. — Через полчаса закрывается метро.

— Можно я посплю у вас в кабинете? — попросила она. — Зато завтра начнем сразу с утра.

Она оказалась решительнее меня. Я знал, чем закончится этот вечер. Или я приду к ней в кабинет, или она ко мне в спальню. Пока я раздумывал, пойти ли сейчас или отложить на утро, пришла она и легла рядом. В свои двадцать пять лет она оказалась вполне профессиональной. За несколько секунд она привела мой двигательный аппарат в рабочее состояние, сама определила позицию — я внизу, она сверху — и стала управлять мною, как управляют автомобилем: увеличивать обороты двигателя, притормаживать, лавировать в потоке. Я привык управлять сам, может быть поэтому мой двигатель довольно быстро заглох. Я чувствовал, что ее это не устроило. Но она совершила невозможное, что уже несколько лет не удавалось ни одной женщине. Почти без передышки она снова привела мой агрегат в рабочее состояние. Я почувствовал, что могу ей соответствовать, но оказалось, нужны были только две минуты, которых ей не хватило. Я попытался возмутиться, но она, закрывая дверь спальни и направляясь в ванную, сказала:

— Завтра с утра рабочий день.

Я проснулся довольно поздно и услышал стук машинки. Она встала часа на три раньше меня и заканчивала перепечатку диалогов, которые мы наговорили вчера.

Я рассчитывал, что мы будем работать недели две, но сценарий был готов за пять дней.

— Можно я поживу у тебя? — попросила она. — Я ведь живу в коммуналке, и соседи-пенсионеры ругаются, что я стучу на машинке по утрам.

— Конечно, — сказал я. — Буду только рад.

Я уверен, что девяносто из ста мужчин ответили бы так же.

Теперь, когда я возвращался домой, меня ждал обед. Правда, готовить она не умела: супы варила из концентратов, мясо пережаривала. И я снова стал готовить сам. У нее оказался хороший аппетит, и у меня на готовку стало уходить довольно много времени. С появлением женщины в моем доме никаких преимуществ я не получил, кроме единственного: она умела слушать. Я рассказывал ей о своей жизни, но она почти не рассказывала о себе. Я узнал только, что она была замужем за писателем, по-моему, одним из самых интересных прозаиков нашего времени, с которым они не сошлись характерами. Иногда она заходила в мою спальню, но не тогда, когда хотел я, а когда хотела она.

С утра она садилась за пишущую машинку и работала по восемь часов, как когда-то на ткацкой фабрике до поступления в Литературный институт. Я обычно больше четырех часов за столом не выдерживал.