Татьяна Батенёва - Внучка, Жук и Марианна

В Люберцы Ася и Арчи добрались поздним синим вечером. Садиться с собакой в автобус Ася не решилась, поэтому до улицы Попова они доплелись, когда совсем стемнело.

Мать, как всегда, сидела, укутавшись в старенький плед, перед телевизором. С тех пор как они поселились здесь, она выходила из дома только на работу — в магазине по соседству мыла полы поздним вечером или рано утром. Все остальное время она проводила здесь, в полутемной однушке на первом этаже запущенной пятиэтажки. Ася старалась приукрасить их убогий быт самодельными салфетками, лоскутным ковриком на стене. Но сырость из подвала и густая тень от старых тополей под окном все равно делали комнату мрачной, какой-то нежилой. На более комфортное жилье денег не было, Ася только, сжав зубы, мечтала, что после окончания института она будет работать день и ночь, чтобы вызволить мать из этого вечного сумрака. Ей казалось, что в светлом и уютном доме мама выйдет из состояния полусна-полубодрствования, в котором она жила после войны.

Она давно уже престала уговаривать маму выйти в город — погулять, в кино, на рынок. Ольга Петровна только пугливо всматривалась в лицо дочери — после контузии она плоховато слышала — и отрицательно качала головой. Ася помнила мать веселой, говорливой, всегда аккуратной в своем хрустящем от крахмала белом халате — мама работала медсестрой и умела делать уколы так, что пожилые пациенты обожали ее.

Потом, когда началась война, мама как-то постепенно стала словно меньше ростом, перестала звонко смеяться и рассказывать смешные и печальные истории из больничной жизни. Особенно после той ночи, когда в их дом приходили какие-то черные люди, по-чеченски велели выметаться из квартиры и из Грозного в 24 часа. Мать совсем почернела от горя, когда отца, врача городской больницы, подстрелили прямо на улице — в милиции сказали, шальная пуля. Потом, бросив квартиру и вещи, они вдвоем перебрались в лагерь беженцев в Ингушетии, прожили там два года в палатке, в которой по утрам волосы примерзали к подушке.

Когда Ася подросла, решили перебраться в Подмосковье. Но там мама долго болела, худела и как-то ссохлась, хотя все-таки пыталась держаться, через силу хлопотала по нехитрому хозяйству. По специальности работать не стала, пошла мыть полы, ее красивые, всегда ухоженные руки стали красными, пальцы разбухли и искривились…

Ася, которой к тому времени исполнилось семь лет, хорошо помнила войну. Грохот разрывов, развалины на месте их уютной зеленой улицы, соседскую бабушку Зинаиду, которая сошла с ума в те дни и ходила по разрушенному микрорайону, прижав к груди старую целлулоидную куклу в грязном платье, — ее дочь, зять и две внучки погибли под развалинами. Помнила скулящего от боли Шарика и как пыталась спасти его, забинтовать шею, перебитую осколком… А сквозь белые бинты проступала ярко-красная кровь…

Но как и когда она сама стала главой их небольшой семьи, Ася вспомнить не могла. Ей казалось, что после их бегства из Грозного и двух тяжелых лет в палаточном лагере так было всегда. Она всегда сама покупала продукты, оплачивала квитанции за квартиру и свет, встречалась с хозяйками съемных комнат, а потом квартир, сама решала, что купить себе и маме из дешевой одежды и обуви — на дорогую денег никогда не было. И все же она верила, что когда-нибудь мама поправится и снова превратится в ту, веселую и молодую…

— Мам, ты не пугайся, я с собакой, его зовут Арчи, он спокойный и добрый. — Ася отступила в сторону, чтобы мать увидела пса. — Он у нас поживет немного, у него хозяин пропал. Ты не против?

— Ой, какой большой. — Мать встала с продавленного диванчика. — А где же он будет спать у нас?

— Да в коридоре, сейчас что-нибудь постелю ему.

Обрадовавшись, что мать не испугалась и не стала возражать, Ася засуетилась, нашла в шкафу старое покрывало, постелила его на пол, свернув вчетверо.

— Арчи, место!

Пес послушно вернулся в тесный коридор, лег на вылинявшее покрывало.

— Ты ужинала, мам? — Ася из кухни спросила, заранее зная ответ.

— Да не хотелось как-то, я кефиру попила. — Голос матери снова сел. — Ты сама покушай. И собаку покорми, там каша есть.

Ася положила гречневой каши в миску, плеснула молока.

— Завтра куплю тебе корма, а сейчас так поешь, ладно?

Арчи поднялся, начал есть кашу, смешно брызгая себе на морду молоком.

— Ну вот, мам, я завтра с ним утром погуляю, потом на работу поеду, а ты уж побудь с ним день, хорошо? Вечером еды ему привезу собачьей, а днем можно и не кормить, он привычный.

Мать согласно кивнула, кутаясь в плед. Сейчас в комнате было действительно прохладно, но она зябла и в самый жаркий летний день.

После приема, на котором в этот раз побывало четыре кошки, две собаки и попугайчик-неразлучник, подавившийся семечком, Ася улучила момент и позвонила в питомник ховавартов. Жанна разохалась, узнав, что найденная собака и есть тот самый Арчибальд фон Эббе, и дала номер телефона его хозяев.

С замиранием сердца Ася набрала его: как отреагируют хозяева на находку, предположить было сложно — теперь она уже знала, что среди владельцев дорогих породистых собак попадались разные люди, подчас довольно жестокие и неприветливые.

— Аллоу! — грудным манерным голосом отозвалась трубка. У Аси мгновенно испортилось настроение, она сразу представила модную, капризную даму из «новых русских». Но остановиться уже было невозможно.

— Алло, здравствуйте, это вас беспокоят из ветеринарной клиники «Вита». — Голос у Аси слегка дрожал, но она продолжила: — Вы знаете, один наш клиент нашел собаку-потеряшку, она оказалась ховавартом. Через питомник мы узнали… В общем, он откликнулся на имя Арчибальд. Скорее всего, это ваша собака. Не хотите взглянуть?

— Что! Арчи? — Всю манерность с дамы как ветром сдуло. — Где его нашли? Боже мой, он здоров? Он жил у кого-то? Ах, бродяжничал… Конечно, я приеду, говорите адрес…

Через час в приемное отделение вбежали двое худеньких подростков — мальчик и девочка, а за ними быстро вошла женщина в короткой шубке, с распущенными рыжими волосами.

— Где он? Это вы мне звонили, вы Ася? — быстро проговорила она.

— Арчи, Арчи! — позвала девочка в джинсиках и короткой курточке. Мальчик стоял рядом, независимо засунув руки в карманы.

— Да нет, он у меня дома, он несколько дней жил у человека, который его нашел, а потом… В общем, он уехал… на некоторое время. И меня попросили Арчи подержать. А я вот вас нашла. — Ася смутилась, словно сделала что-то не так.

— Ну так поедемте к вам домой! — быстро проговорила женщина. — Я на машине. Вы можете отпроситься?

— Могу, я здесь не в штате, я на практике, — еще больше смутилась Ася. Ей уже почему-то не хотелось везти это семейство домой — наверняка заберут Арчи, а как же Стас?