Владислав Артемов - Обнаженная натура

Громадная, увеличенная туманом фигура полковника нырнула за угол и тотчас же раздался его трубный голос:

— Стоять! Ни с места! Руки за голову!

— У-гу-гу-гу-гу! — по-индейски хлопая себя ладошкой по губам взвыл за спиной у Родионова Юра. И заполошно где-то далеко за домом отозвались, завизжали женщины.

— Атас! — крикнул чужой воровской голос. — Менты сзади!

Глухой шум борьбы послышался оттуда, где кричал полковник. Пашка бросился в темень наугад и сразу же налетел на какой-то проворный двигающийся куль, упал на него сверху и, откинув в сторону веник, стал хватать руками. Куль взвизгнул и коротко цапнул Пашку зубами. Он неожиданности Пашка расслабил хватку, и куль, не переставая визжать, метнулся прочь, и тут же кто-то ударил Родионова по спине тяжелой гантелей, в глазах у него потемнело.

Родионов успел подивиться неожиданному эффекту — все вдруг стало видно ему как днем — посреди сражения высился полковник, вздымая к небу дымящуюся сковородку. Он увидел старуху Подомареву, бессильно запутавшуюся в кусте сирени и пляшущих вокруг куста женщин. Увидел позади себя пригнувшегося в позе гориллы Юру, и последнее, что он увидел — четыре сутулых фигуры, драпающих с поля боя. В ту же секунду он потерял сознание, но успела еще промелькнуть в его меркнущем мозгу удовлетворенная мысль: «Наше племя сильное! Много-много…»

Очнулся он на диване в своей комнате.

— Жив! — сообщил Кузьма Захарьевич. — Сто лет проживет. Молодец!

Все жильцы тесно толпились у стола, галдели радостно и возбужденно. Юра со стаканом красного вина подскочил к Пашке:

— За победу!

Родионов присел на диване, взял стакан. Голова немного кружилась, но на душе было спокойно.

— За победу! — повторил он, поднимая стакан.

Выпили все, даже старуха Подомарева из своей фарфоровой чашки. Полковник пил стоя, с локтя. Голова его была забинтована, лицо багрово пылало.

— Друзья мои! — прогремел он, утерев губы. — Соратники дорогие… — голос его пресекся, он сглотнул и продолжал душевно:

— Что же мы раньше-то?.. Собачились, клеветали друг на друга, враждовали, можно сказать… Но перед лицом опасности, в смертельный миг… Спасибо всем! Как старый солдат…

Голос его еще раз пресекся, он махнул рукой и отвернулся. Все деликатно отвели глаза.

— Прости меня, что я тебя каргой обзывал! — решительно подошел Степаныч к Подомаревой и низко поклонился.

— Виват! — крикнул Юра. — Пей до дна!

Баба Вера, загадочно улыбаясь, встала и вышла из комнаты. Все переглянулись. И тут же из-за двери широко и вольно заиграла гармонь, дверь распахнулась от удара ноги и баба Вера, словно на ступе влетела в комнату, растягивая меха. Все сорвались с мест, Юра раскинул руки и притопывая ногой, пошел кругом. Следом поплыла Стрепетова, размахивая платком. Полковник подхватил с кресла профессоршу, завертел ее вальсе. Молча и сурово плясал татарин Касым со своею Айшой. Топтался посреди комнаты чернокнижник и даже Макс Ундер, сидя в дальнем углу, топал ногами в пол. Уперев руки в бока, набычившись пошел на косых каблуках скорняк. Дробно вылетел и Родионов, зверски осклабившись… Словом, все, что находилось в комнате пришло в движение. Плясали долго, пока баба Вера не стала сбиваться.

— Ох, уморилась! — довольно выдохнула она, ставя гармонь на пол. — Выпить надо! Давненько так не гуляла…

И снова пошло веселье своим чередом.

— Он на меня с ломом, падла! — кричал Юра. — А я гантелей ему по спине. Крякнул только, подлюка, и пополз куда-то… Надо утром проверить, нет ли трупа…

Постепенно веселье пошло на убыль, спели еще несколько песен. Хорошо прозвучал «Варяг», но особенно задушевно получилось «Враги сожгли родную хату…»

Утром следующего дня пили общий чай, ели общую снедь. Решено было идти с петицией к самым высшим властям, искать защиты и правды. Отправляясь в город, жали руки Родионову и Максу Ундеру, которые оставались дежурить и следить за событиями.

Дом таким образом остался почти пуст.

И события не заставили себя ждать. Часов в десять Родионов приметил неподалеку от дома троих незнакомцев, которые оглядывали дом и о чем-то оживленно совещались. Пашка взял лопату и вышел во двор. Незнакомцы, косо глянув на него, замолчали и убрались за угол соседнего кирпичного дома.

Пашка обошел поле боя — на месте ночной вылазки валялись оторванные грабителями доски, торчал в земле гвоздодер. Родионов подобрал трофей, прихватил и веник, забытый им накануне. Побродив вокруг, Пашка вернулся в настороженный полумрак дома.

— Ты подежурь тут, — сказал он Максу Ундеру — а я, пожалуй, в милицию схожу на всякий случай.

Ундер молча кивнул головой и отвернулся.

Неприятное предчувствие тронуло сердце Пашки, но, будто угадав ее колебания, Макс Ундер угрюмо успокоил:

— Ступай, ступай. Это не зазрительно. Я — могила.

И Родионов отправился в отделение. Он долго и сбивчиво растолковывал позевывающему сержанту суть дела, наконец сержант отмахнулся:

— Хрена ты мне тут навязался? Без тебя забот по уши. Бандитизм вон, зарплата копейки… Посиди, подожди майора, — он поднялся и поправил кобуру. — В ту дверь не заглядывай, — фольклорно добавил, выходя из помещения.

Пашка сел ждать майора. В глубине отделения, именно за той дверью, куда его просили не заглядывать, происходила какая-то мерная работа, словно разрубали мясо, смаху, с придыханием: «Гэк! Гэк!..» Пашка не усидел и приоткрыл кованую запретную дверь.

— Друг, спаси афганца! — прохрипел распяленный на полу здоровила. — Бей тревогу!..

На груди афганца посверкивали две круглых медали. Родионов, не размышляя, кинулся в схватку, был моментально сбит с ног и закован в наручники. Пару раз огрели дубинкой и его.

— Держись, афган! — крикнул Пашка, которого выволакивали из запретной комнаты, — Найдем правду.

На деревянной скамье у стены сидел тощий инвалид и равнодушно глядел на расправу, придерживая рукой авоську с пустыми бутылками.

Часа через три появился вежливый майор, вызволил Родионова из камеры.

— Что ж они, палачи, — жаловался Пашка. — Медали сорвали с афганца. Как же так? Где же демократия?

— Вы, гражданин Родионов, напрасно так разошлись, — заметил вежливый майор. — Этот ваш, с позволения сказать, афганец, прошлой ночью троих палаточников пришил. Мало того, когда швейцар из соседнего кафе пошел поглядеть, что там за шум, он заодно и его рядышком положил. Так-то вот… А по вашему делу помочь не можем, тут безнадежно. Знаю я эти ваши дома, все погорели и везде картина одна и та же — растащили мгновенно по бревнышку. Пожар, как тут удержишь мародера? Мой вам совет — срочно увозите вещи к родственникам, знакомым… Дом обречен.