Владислав Артемов - Обнаженная натура

— Любопытное явление. — прокомментировал полковник. — Честно говоря, не приходилось никогда сталкиваться.

— Козлиный рог, — подтвердил Юра, пытаясь расшатать сооружение. — Крепко стоит, голой рукой не возьмешь…

— Очевидно пустил корень. Без корня, пожалуй, отростков не дал бы, — продолжал полковник развивать свою мысль.

— Чернобыль? — предположил Юра.

— Иного не дано, — согласился полковник.

Они беседовали как два естествоиспытателя, а в это время вся остальная масса населения дома толпилась вокруг. Чуть поодаль стояла Стрепетова, брезгуя подойти и поглядеть на явление.

— Что делать? — как теоретик задал вопрос полковник.

Юра, похожий на практика, заглядывал под лопухи, подковыривался под коралловый стебель.

— Крепкий, а на ощупь живой, — сообщил он результат ощупывания.

— Срубите вы его, Кузьма Захарьевич! — не выдержав, крикнула из-за спин Стрепетова.

— Ну-ну! — цыкнул на нее Юра. — Надо исследовать сперва… Вдруг научная ценность…

— А если радиация от этой гадости! — пришла на подмогу Стрепетовой баба Вера. — Срубить, да сжечь, какая теперь наука!..

— Пусть Паша решает, — сказал полковник. — Его все-таки собственность.

— Пашенька, сожги, — попросила Стрепетова, протягивая топор.

— Разойдись, народ, — велел Пашка, поплевав в ладони, размахнулся и ударил под самый корень.

Ударил он не очень сильно, только примериваясь, но дрогнула у всех под ногами земля, словно волна прошлась по ней, и все покачнулись разом, а вслед за тем громыхнуло за домом, с треском стала рушиться громадная ветвь раненого осколком тополя.

— К дому! — крикнул полковник и первым бросился в укрытие. Жильцы, не мешкая побежали за ним, пригибаясь и втягивая головы в плечи. Едва успели вскочить в прихожую, как второй снаряд разорвался уже перед самым домом, раздраженно и резко захлопнулась входная дверь от удара взрывной волны.

— Ведро-то впопыхах оставила, — сокрушалась баба Вера в наступившей после взрыва тишине, когда все уже расселись в подвальчике. И тут же зазвенело во дворе свалившееся из-под облаков ведро.

— Вот так-то! — сказал Юра, словно это он показал уникальный фокус с ведром.

Посидели еще некоторое время, выжидая.

— Кто бы мог подумать, что снаряды будут рваться в Москве! — задумчиво проговорил скорняк из своего угла. — Да скажи кто-нибудь вслух об этом лет десять назад, его бы в психушку положили до конца жизни. Уколами бы всю шкуру испортили…

— Отбой тревоги. — объявил полковник, но все еще некоторое время сидели в задумчивости, размышляя над словами скорняка.

Когда через полчаса выбрались во двор и осмотрелись, то увидели, что странное растение исчезло, словно его и не было. На месте его дымилась большая воронка от взрыва.

Всю осень вокруг дома продолжалась изнурительная окопная война с переменным успехом. Акуны выбили с позиций люберецких, но в это время их лагерь захватили Манаки. Разъяренные любера, которые перешли на сторону немцев, польстившись на большую зарплату, вышибли из траншей солнецевскую группу, перекупленную в свою очередь американцами. Солнцевские почти без боя захватили бывший лагерь Манаков. К декабрю восстановилось первоначальное положение, так что Новый год справляли по своим углам.

По телевизору почему-то говорили уже по-иностранному, куда-то пропали дикторы и дикторши с подвывающим местечковым акцентом, их заменили хищные заграничные бляди, лопотали по-своему.

Окружающие дома были окончательно снесены с лица земли, воевали уже на равнине, на семи холмах, но ни одна случайная пуля не задела дом, потому что каждая воюющая сторона считала его своей собственностью и относилась к ней со священным трепетом, так что жильцы жили вполне спокойно.

А вскоре произошло одно событие, стоящее особого упоминания. На рассвете, благополучно миновав укрепления, к дому подъехал ладный возок, запряженный парой косматых крестьянских лошадей. Следом шла привязанная к возку корова и телушка, сзади жались овцы. С возка слез коренастый мужичок, стриженный в какую-то древнюю скобку, зычно крикнул, топая сапогами по крыльцу:

— Здесь, что ли, Расея теперь?

— Здесь, здесь, браток, — подтвердил сонный полковник, отпирая входную дверь и пропуская странного гостя.

— Ну, значит, не соврали добрые люди, — успокоился мужичок. — Будем знакомы, Микола — представился он, пожимая всем руки. — Жена, неси гостинец! — крикнул он во двор.

С возка соскочила проворная, справная бабешка, понесла в дом мешки и корзины с припасами. Застучали на кухне ножи, заскворчало в сковородках сало. Пока женщины сообща готовили стол, мужчины неторопливо беседовали, покуривая на крылечке. В отдалении рокотал утрений бой, сизое облачко стелилось низко над горизонтом, сплывало на юго-восток.

— Германец Акуна газами травит, — определил полковник. — Третий раз уж на неделе. Нет бы им отойти к Зарайску. Жалко народ… Табак у Акуна хорош! — похвалил он, обращаясь к Миколе, — за ведро картохи два стакана дают, недорого.

После завтрака Микола отвязал от возка собаку и ушел на запад. Вернулся уже под вечер навеселе, с трофейным аккордеоном. Сытая собака, высунув язык улеглась под крыльцом.

— Жалуются, вошь заела, — сообщила баба Вера, вернувшись с востока из разведки.

— Дело окопное, — вздохнул полковник. — Терпи знай…

— Я, Кузьма Захарьевич, что скажу, — вступил в разговор Микола, — я нынче отодвинул врага-то, гектаров сорок отбил. Народ хлипкий, честно сказать… Нет настоящего фронта.

— Хлипкий-то хлипкий, а глянь как лезет, не дает покою…

— Я так думаю, — прищуриваясь от махорочного дымка, продолжал Микола. — Они ведь ни за что не угомонятся, все будут лезть и лезть… Лучше всего отгородиться от них, хотя бы колючей проволокой. Там вот вы, а здесь будем мы, сами по себе…

— Дырку проделают, — возразил Кузьма Захарьевич.

— А мы у дырки яму с кольями, засаду!

— Так они в другом месте дырку. Не-ет, не отгородишься, — вздохнул Кузьма Захарьевич. — Найдут лаз, такая нечисть…

— Ну, тогда не знаю что, — развел руками Микола.

— А не обращать на них внимания, — предложил Юра. — Жить особо, не глядеть на них…

— Как же не глядеть, когда они в самую рожу лезут, что комарье!

Микола задумался и решительно заключил:

— Хочешь, не хочешь, а отгораживаться надо, не сидеть же сложа руки. Отгородимся, а там видно будет.

— Проволоки одной сколько уйдет! — прикинул в уме полковник. — Где наберешься?

— Придется потрудиться, — согласился Микола. — Мы врага отгоним, а бабы пусть плетут по вечерам. Эх, хорошо! — затуманился он неким давним воспоминанием. — Лучина потрескивает, прялка поскрипывает, песни, разговоры…